Инкуб, или Демон вожделения

Когда Агата убедилась, что полицейская машина отъехала, она повернулась к племяннику и сказала:

– Сегодня довольно прохладно. Пожалуйста, разведи огонь, Тимоти.

Тим разворошил угли в камине, пламя вскоре весело загудело.

– Ты пришел домой меньше часа назад, Тим, не так ли? – спросила Агата. – Я не спала и слышала, когда ты открывал дверь.

– Верно, – ответил он.

– Так, где ты был?

– На улице, тетя Агата, занимался своими делами. И тебе посоветовал бы…

– А что же это такое, Тимоти, что ты называешь своими делами?..

Он посмотрел на нее внимательно, улавливая выражение лица.

– Я этому не верю, – наконец произнес он. – Я слышал об этом, но верить, повторяю, не могу. Ты все еще считаешь, что это я. Что на моей совести Гвен Моррисей, Мэлани Сандерс, а теперь и Лора Кинсайд?

– Но это ты сказал об этом, а не я.

– Не цитируй мне Писание! – заорал Тим.

– У меня оно уже в печенках сидит! Скажи-ка мне, где в Библии написано, что ты имеешь право подозревать сына родного брата в том, что он насильник и убийца? Даже шериф так не считает!

– Шериф – болван!

– Нет, – сказал Тим. – Хэнк Валден не болван. Он верит своим глазам и собственному здравому смыслу. Он смотрит на меня и понимает, что я не могу быть тем, кого он ищет. В того сегодня вечером влепили шесть пуль. Шесть пуль! Что, я похож на человека с шестью пулями в потрохах? Посмотри на меня, черт возьми! Похож?

Он сорвал с себя пижамную куртку и швырнул на пол. Его худощавое тело было абсолютно невредимым. Агата кисло заметила:

– У меня нет никакого желания смотреть на твою наготу.

– Наготу?! – Тим саркастически рассмеялся. – Не смотри на нее. Смотри на меня. Это мог бы себе позволить даже Фома Неверующий. Я тоже могу разглагольствовать о Писании. Ты видишь дырки от пуль? Где кровь?

– Нет этого.

– Ну, так что ж?

– Ни дырок, ни крови я и не ожидала увидеть, – ответила Агата.

– Спасибо и на том, – съехидничал Тим. – Следует ли из этого, что ты таким образом признала мою невиновность?

– Вовсе нет, – сразила его Агата. – Это просто означает, что я не невежда, как большинство людей. Они даже не подозревают о бесконечных возможностях зла. Настоящего первобытного исконного зла. По моему разумению, нет ничего невероятного в том, что некто может получить в тело шесть смертоносных пуль и это никак не проявится.

13

… Он за волосы отрывает ее обнаженное тело от стула и по полу тащит к дыбе.

Она стоит в полутемном алькове комнаты. Форма дыбы удивительно рациональна. Это чудо целесообразности. Инженер оценил бы красоту функциональности. А вроде бы простой механизм, лишь слаженный добротно и надежно из хорошего дерева, металла и кожи. Рама дыбы похожа на кровать. Эти крепкие ремни, этот рычаг, этот ворот, эти цепи и кандалы – все должно служить осуществлению вполне определенных задач, служить безотказно. Вот сюда прикрепляют ноги. А сюда – руки. Один поворот этого рычага и… плоть и кости сначала натянутся, а потом начнут расставаться друг с другом. Тело станет сопротивляться. И чем оно совершеннее физически, тем болезненнее все будет происходить. Постепенно сопротивление ослабнет. Ткани растянутся до предела, кожа лопнет сразу во многих местах, мышцы и сухожилия порвутся, кости поломаются, разъединятся суставы. Все это будет сопровождаться жутким треском. И, наконец, из истерзанного тела хлынут все жидкие компоненты – пот, моча, фекалии, кровь.

Палач бросает ее на хитрую машину лицом вверх. Он быстро сковывает распростертое тело. Она теперь как буква «X». Пока это молодая и упругая плоть, и именно поэтому она будет долго отдалять ужасный конец. Защелкнув кандалы на тонких запястьях и лодыжках, палач с минуту смотрит на девушку. От холода и страха она покрылась гусиной рябью. Ребра выпирают. Плоский живот как барабан. Белое тело испещрено сосудами. Мышцы явственно очертаны. Спутанные волосы свисают почти до пола. Кажется, что ее кожа, растянутая до предела и ставшая противоестественно тугой, светится в темноте. Треугольник медно-рыжих волос внизу живота мерцает в полутьме. Живот нервно подрагивает. Соски прямые и напряженные. Она лежит нагая, замирая от страха. И возникает кощунственная ассоциация с невестой, страдающей от неведения. Так на пародийном свадебном ложе она в трепетном страхе ждет прихода своего супруга по имени боль. Она догадывается, что все это будет происходить в яростном и даже страстном ритме.

– Четверть оборота для начала, милорд, – оповещает палач инквизитора и…

14

Джулиан проснулся от боли в затекшей шее. Помассировал. Под рукой не кожа, а наждачная бумага. Он приоткрыл сначала один глаз и увидел незнакомую стену. Понятно, ночь прошла в кресле Лориной гостиной. Ворча, он потянулся. Провел ладонью по заросшим щекам. Одежда измята. Джулиан посмотрел на свои часы. Они остановились в четыре семнадцать. Электронные часы на столе показывали шесть тридцать. Встав с кресла, он медленно направился к спальне Лоры. Она продолжала спать под действием снотворного. Дышала ровно, но тяжело. Из-под одеяла высунулась нога. И именно эта обнаженная нога создавала ощущение какой-то трогательной уязвимости. Прежде чем прикрыть, Джулиан нежно погладил ее.

Вернувшись в гостиную, он увидел в окно, что к дому подъехала и остановилась машина Дока Дженкинса. Джулиан встретил его у дверей.

– Вы как раз вовремя, Док, – сказал он.

– Я не могу задерживаться, – заметил доктор, – меня ждут пациенты.

– Побудьте немного, пока я схожу в гостиницу, приму душ, побреюсь и переоденусь. Завтракать не стану. Устрою набег на Лорину кухню, когда вернусь.

– Ну, что ж, – согласился доктор, – на столько отпускаю. Откройте за это секрет: почему вы подозреваете Хэнка и Клема?

– Идите к разгадке от того, что я вам рассказал вчера, – ответил Джулиан. – Вы чисты только потому, что не подходите по временным параметрам. Я доверяю себе, ибо точно знаю, что не делал этого, даже если никто другой того не знает. Ну а эти двое вполне могут быть под подозрением. Она все еще спит мертвым сном, – кивнул он на спальню. – Я скоро вернусь.

Док быстро прошел в спальню. Аккуратно, чтобы не разбудить женщину, поднял одеяло. На Лоре была прозрачная, как дымка, рубашка. Через нее проступали темно-коричневые круги грудей. Док посмотрел на них с восхищением. Рубашка задралась до талии, и взгляд его застопорился на кучерявом треугольнике. Док с трудом преодолел яростное желание дотронуться до вожделенного места.

– Грязный старикашка, – пробормотал он. Затем осмотрел повязки, проверил пульс и прикрыл Лору. Глубоко и часто дыша, Док вернулся в гостиную и стал дожидаться Джулиана.

А тот уже принял душ и побрился. В глубоком раздумье Джулиан вышел из ванной, накинув махровую простыню. Его торс был покрыт жесткими черными волосами, росшими в форме креста. Верхняя планка протянулась от соска до соска. Вертикальный луч проходил от ямки на шее до зарослей на бедрах. Не одеваясь, он присел на край кровати и снял телефонную трубку. В Бостоне уже не слишком рано – разница во времени составляла три часа. И вполне удобно звонить профессору Стефаньски. Джулиан назвал гостиничной телефонистке нужный номер и положил трубку. Пока соединяли, он успел одеться, схватил трубку и вскоре услышал, впервые за несколько лет, знакомый голос с сильным славянским акцентом. Этот голос принадлежал его учителю.

– Джулиан? Это ты? Старый ты стал, Джулиан. Очень старый. Откуда ты звонишь?

– Из Галэна. Это небольшой городок в Калифорнии.

– Говорят, там хороший климат…

– Да, здесь хорошо.

– А у нас три дня льет как из ведра.

– Профессор, мне нужна ваша помощь. Несколько цитат из тех старинных книг, которые есть в вашей личной библиотеке.

– Да, да, я слушаю…

– Вас это не очень обременит?

– Нет, буду рад помочь. Скажи, какие нужны книги, я запишу.

– Сначала запишите номер телефона. Я буду через несколько минут. Позвоните, когда подберете книги.

Он продиктовал номер Лориного телефона и перешел к делу: