Меч и ручка

– Нет, – сказала Халила. – Он охотится за архивариусом.

Салех выглядел откровенно шокированным.

– В одиночку?

– У него есть помощники.

– Я надеюсь, что он об этом знает, – пробормотал Салех, и Халила чуть не рассмеялась, потому что это и правда было вполне обоснованное беспокойство.

Вульф вполне мог поверить, что ему поручено поймать самого опасного беглеца в мире в одиночку. И это вызвало запоздалый укол беспокойства; с ним был – по крайней мере, как Халила слышала, – Джесс, но Джесс так же часто мог пробуждать в людях лишь больше безрассудства. Вдвоем они могли бы составить плохую компанию, особенно если учесть то горе, которое, несомненно, сейчас поглощает Джесса.

Халила искренне надеялась, что Санти тоже это осознает.

Мурасаки, кажется, уже чувствовала себя на троне как дома, когда начала принимать присяги от капитанов Высшей армии. А после них должны были повторить свои клятвы профессора и библиотекари, а также солдаты, и только тогда церемония подойдет к концу – для них. Мурасаки же должна будет принять ожидающих своей очереди дипломатов, а затем Александрийский торговый совет. В общем, ее ожидал очень и очень долгий день.

А значит, и ее личную помощницу, Халилу, тоже.

Когда капитаны закончили свои речи, Халила снова обняла брата, поцеловала его в обе щеки и сказала:

– Я должна идти к ней. Приглядишь за отцом?

– Разумеется, – сказал он. – Разве я не всегда за ним приглядываю?

Заполучить такого брата, как Салех, было подарком свыше, подумала Халила, а она никогда не ценила его настолько, насколько должна была. Она улыбнулась брату, и тот улыбнулся ей в ответ в десять раз теплее, а затем Халила отправилась обратно к трону профессора Мурасаки, чтобы встать рядом в тени, где можно было удобно слушать все просьбы, которые у Мурасаки возникнут.

Парад капитанов был временем напряженным; если у старого архивариуса среди них имелись убийцы, то сейчас был наилучший момент для нанесения удара. Халила мысленно отметила позиции военных снайперов, расположившихся на галереях; Санти сегодня не полагался на удачу, если не считать той, которую ему навязали. Халила подозревала, что Санти сегодня весь на нервах, ведь Вульф подвергает себя опасности, а угроза войны здесь буквально витает в воздухе, но когда она посмотрела на Санти, то не увидела ничего, кроме спокойствия. Кто-то мог бы подумать, что это самонадеянность. Халила же знала, что спокойный Санти, наоборот, наиболее опасен.

Следующим этапом было повторение своих клятв профессорами, библиотекарями и рядовыми членами армии. Халила произнесла слова вместе с ними. «Во имя священного знания, в глазах каждого бога в каждом уголке этого мира, я приношу клятву верности Александрийской Великой библиотеке. Я клянусь защищать знания этого мира от всех врагов, внутренних и внешних. Клянусь беречь и делиться таковыми знаниями со всеми, кто хочет учиться. Клянусь жить, учить, сохранять, изучать, сражаться и умереть за них». От этих слов у Халилы побежали мурашки по коже, а внутри у нее вспыхнул свет, от которого спирало дыхание. Гром тысяч голосов, собравшихся разом, обладал поистине великой силой.

Профессор Мурасаки встала, и одеяние из золотой ткани, в которое она была облачена, словно вспыхнуло, поймав свет. Она вскинула руки.

– Знания превыше всего.

– Знания превыше всего, – последовал ответ, а затем – хотя это не было частью ритуала – кто-то победоносно закричал.

А потом вдруг ликовали уже все, и Халилу чуть не сбил с ног этот поток эмоций. Вот она, Великая библиотека. Она состояла не из заговоров и ухищрений прежнего архивариуса, не из хладнокровной жажды власти. Не из ереси его Черных архивов, где он запирал запрещенные знания. Не из тюрем, где он хоронил своих врагов.

Душа Великой библиотеки скрывалась здесь, в этом зале, и в этот необыкновенный момент, с теплыми слезами на щеках, Халила поняла, что любит библиотеку больше, чем когда-либо любила что-либо или кого-либо, кроме самого Аллаха.

Дарио опоздал, прибыв как раз в тот момент, когда церемония приношения клятв подошла к концу. Халила увидела, как Дарио юркнул в зал; на нем была профессорская мантия, он подошел к Халиле и прошептал:

– Прости, любовь моя, у меня были дела. Прибыла делегация под флагом перемирия.

– Ты не произнес клятву, – тихо сказала Халила. Слезы на ее щеках высохли, она их не смахнула. Ей хотелось их ощущать. Всегда.

– Я не мог, – сказал Дарио. – Кто-то должен был встретить послов.

Халила это понимала, однако она также понимала, что, возможно, в какой-то степени Дарио и хотелось опоздать. Он, конечно, верил в Великую библиотеку, но, как у любого политически подкованного человека, глаз у него был наметан на тех, у кого больше шансов на победу, и прямо сейчас он тяготел к военному флоту, дрейфующему в гавани. Дарио принадлежал к королевскому роду Испании, и это никогда не изменится. Халила любила его. Однако в данном случае она не была уверена, что всецело ему доверяет.

– Что ж, Вульфа тут тоже не было, – сказал Дарио, будто бы в свое оправдание, и Халила поняла, что выражение ее лица, должно быть, выдало ее сомнения. – Как не было и Джесса, Томаса или Глен. Не выделяй меня за то, что выполнял свои обязанности!

– Я не выделяю, – сказала она, и в ее словах все же скрывалась крошечная доля лжи, за которую ей придется позже покаяться, но пока Халила не могла тратить время на объяснения. – Спасибо, Дарио. Я дам архивариусу знать, что послы прибыли.

Дарио кивнул и сделал шаг назад, решив, что разговор окончен, и так и было. Халила очень по нему скучала, хотела поспешить следом и встать рядом, держа за руку, однако она осталась на своем месте и подошла, чтобы прошептать новости Мурасаки. Новый архивариус кивнула, единожды наклонив голову, и сказала:

– Проследи, чтобы к ним относились с гостеприимством.

Халила сообщила Санти, который дал знак своим стражникам у дверей. «Неэффективно», – подумала Халила. Здесь понадобятся реформы. Может, скрыватели смогут создать какую-нибудь систему передачи сообщений, которая поможет общаться эффективнее. А может, даже сумеют соорудить механического стража, который будет защищать зал.

В этот самый момент Халила осознала, что на церемонии не было ни единого скрывателя, который бы прибыл присягнуть на верность. Это ее обеспокоило, заставило сердце колотиться тяжелее, и пришлось сделать глубокий вдох, чтобы усмирить пульс. «Они не нарушали клятвы», – сказала себе Халила. По традиции скрыватели не покидали стен Железной башни ради таких церемоний; вместо этого архивариус отправлялся к ним, чтобы принять присягу. Однако Искандер, новый Верховный скрыватель, кажется, был не единственным, кто не тяготеет к традициям. Может, появились безотлагательные дела, и скрыватели не смогли прийти.

А еще тоже может быть и так, что Искандер обладал слишком большим влиянием – почти таким же, как Мурасаки, – и не желал ни перед кем преклонять колено. Это беспокоило. Халиле придется во всем разобраться, прежде чем появится реальная угроза.

Однако пока что единственная реальная угроза заходила в этот самый зал.

Халила наблюдала, как великие двери распахнулись и под шелковыми флагами своих государств вошли послы. Они выглядели мелкими в столь огромном зале, даже собравшись толпой в сто человек, но держались серьезно и уверенно, как короли. Послы все вместе поклонились архивариусу, которая поприветствовала их великодушным кивком и дала знак, прося подняться, а затем один из послов выступил вперед.

Халила знала его. Это был Альваро Сантьяго, бывший посол Испании в Великой библиотеке. Он приютил их в своем дворце, обеспечил им безопасность и дал поддержку. Но сейчас он не удостоил Халилу – или своего кузена Дарио, если уж на то пошло, – ни одним взглядом. Его внимание было сосредоточено исключительно на троне.

– Достопочтенная архивариус, – сказал он, и нельзя было не признать, что у него был успокаивающий, как у талантливого оратора, голос. – Меня зовут Альваро Луис Оноре Флорес де Сантьяго, я посол в Александрийской Великой библиотеке. От имени Его величества Рамона Альфонса, короля великого и суверенного народа Испании, я приношу вам свои поздравления в связи с вашим назначением на этот важный и необходимый пост. Да дарует вам Бог мудрость и силу.

– Благодарю вас за ваши поздравления и молитвы, посол Сантьяго, – сказала Мурасаки. – Но не за присутствие вашего флота у границ нашей гавани.

Альваро прижал руку к сердцу и легонько поклонился. Очень легонько.

– Архивариус ведь понимает, что в условиях хаоса Королевство Испании сочло необходимым обеспечить сохранность Великой библиотеки от вторжений других, менее добропорядочных, наций. Перемены, конечно, необходимы, но перемены также являются моментом слабости. Мы прибыли с силами нашей нации только для того, чтобы обеспечить мирную передачу власти.

– Как это интересно. Столь благородное дело, ну разумеется, – сказала Мурасаки. – И все же, как вы видите, наша Великая библиотека функционирует так же, как и всегда, без перерывов или, как вы сказали, хаоса. Безусловно, мы ценим вашу заботу. Но я уверяю вас, что мы не нуждаемся и не просим о вашем вмешательстве в наши дела. Я приношу нашу искреннюю благодарность вашему королю, но теперь должна потребовать, чтобы вы – и все союзные вам национальные государства, которые сегодня находятся с вашей стороны, – отозвали свои военные корабли и ушли с миром. Я бы также попросила, чтобы, прежде чем вы уйдете, вы поклялись возобновить те договоренности, которые ваши страны заключали с Великой библиотекой.

Ее слова дипломаты приняли с перешептываниями. Кто-то из стоящих в первых рядах начал было:

– Ваше величество…

– Я не королева, – сказала Мурасаки. – И не императрица. Я лишь старший руководитель. Пожалуйста, обращайтесь ко мне как к профессору Мурасаки или архивариусу.

– Прошу меня простить. Архивариус, мы не имеем полномочий возобновлять прежние договоренности, которые наши монархи и государи отвергли. Преступное поведение, которое в последнее время демонстрировала Великая библиотека, наше решение всецело оправдывает, полагаю.

– Преступное поведение, – повторила она. – Уверена, вы имеете в виду действия нашего прежнего архивариуса, который и впрямь злоупотреблял полномочиями, предоставленными ему. Курия профессоров должна была его контролировать, но он окружил себя союзниками, которые в большинстве случаев его поддерживали. Однако сама Великая библиотека не имеет отношения к подобным преступлениям, а также не нарушала условий договоров, которые были заключены со многими из ваших стран еще во времена Юлия Цезаря. Мы избавили пост от человека, нарушающего границы дозволенного, и я клянусь исправить все ошибки, которые он совершил. Разве можем мы предложить что-то еще?

– Быть может, пришло время Великой библиотеке осознать, что мы в состоянии справляться с собственными делами. – Мужчина, который заговорил, был англичанином, решила Халила. Вероятно, из Уэльса. – И мы способны построить и снабдить собственные библиотеки, которые смогут отвечать нашим потребностям. Нынче много разговоров о машинах, которые могут печатать тысячи копий документов всего за день. Если это правда, то времена, где Великая библиотека была необходима, подошли к концу.

Это было смелым, шокирующим заявлением. Однако в каком-то смысле и вполне верным. Вульф об этом прекрасно знал, и теперь начала понимать и Халила: чтобы Великая библиотека продолжила существовать, ей придется измениться. Она должна приспосабливаться.

Мурасаки улыбнулась. Улыбнулась.

– Если вы верите в то, что Великая библиотека потеряла свою пользу, то я уверяю вас, посол, вы изучили недостаточно исторических сведений и просто не понимаете важности слов, которые только что произнесли. Мы подстроимся под нужды мира, как и всегда. Однако мы предлагаем вовсе не просто книги на полках. Мы объединяем профессуру и знания. Без этого мир с легкостью может кануть во тьму и хаос, если не будет располагать общедоступной культурой или же взаимопониманием. А этого мы не допустим. Если вы желаете разорвать отношения с Великой библиотекой, то имеете полное право так поступить. Можете жить в своем маленьком темном уголке и зажигать свечи, притворяясь, будто оно и является вашим солнцем; через какое-то время вы даже в это поверите. Я уж точно не смогу вас отговорить. Однако я буду оплакивать всех тех, кого вы утянете во тьму за собой.

Халила невольно затаила дыхание, когда услышала столь элегантный укор в ответ. Лицо посла покраснело, а когда он открыл было рот, чтобы ответить, вперед вышел и встрял в разговор Альваро Сантьяго: