Видоизмененный углерод: Сломленные ангелы

– Вас это задевает, Ковач?

– Вы полагаете, я бы достиг звания лейтенанта «Клина Карреры», если бы меня было так легко задеть?

– Я не знаю, – Хэнд снова повернулся к горизонту. – Пока вы полны сюрпризов. И, насколько мне известно, обычно чрезвычайные посланники – настоящие мастера адаптивного камуфляжа.

Вот, значит, как.

Меньше двух суток со времени нашей встречи в аукционном зале, а Хэнд уже успел проникнуть в базу данных «Клина» и взломать ту защиту, под которой находилось мое прошлое чрезвычайного посланника. И сейчас он просто давал мне об этом знать.

Я опустился на голубеющий песок рядом с ним и, выбрав подходящую точку на горизонте, в свою очередь устремил взгляд вдаль.

– Я больше не состою в Корпусе.

– Да. Я так и понял, – он не смотрел на меня. – Больше не в Корпусе, больше не в «Клине Карреры». Ваше нежелание принадлежать к группе граничит с патологией, лейтенант.

– Да почему же «граничит»?

– А. Вижу, что ваше происхождение с Харлана дает о себе знать. Порочная природа толпы – так, кажется, формулирует это Куэлл?

– Я не куэллист, Хэнд.

– Ну разумеется, – похоже, разговор доставлял ему удовольствие. – Это же подразумевает принадлежность к группе. Скажите-ка, Ковач, вы меня ненавидите?

– Пока еще нет.

– Правда? Вы меня удивляете.

– Ну я же полон сюрпризов.

– Вы в самом деле не испытываете ко мне никакой враждебности после той небольшой стычки с Дэном и его командой.

Я опять пожал плечами:

– Это же у них появились в теле новые вентиляционные отверстия, а не у меня.

– Но это же я их послал.

– Что свидетельствует о недостатке воображения, – я вздохнул. – Слушайте, Хэнд. Я знал, что кто-нибудь в «Мандрейк» вышлет команду, потому что так работают подобные организации. Предложение, которое мы вам отправили, было практически подначкой, приглашением пожаловать по наши души. Мы могли проявить бо?льшую осторожность, избрать не такой прямой подход, но у нас не хватало времени. Так что я помахал рыбным пирогом перед носом местного хулигана и в итоге ввязался в драку. Испытывать к вам ненависть – все равно что испытывать ненависть к кулакам хулигана из-за удара, от которого удалось увернуться. Я добился, чего хотел, и вот мы с вами тут сидим беседуем. Я не питаю ненависти лично к вам, потому что вы пока не дали мне повода.

– Но вы ненавидите «Мандрейк».

Я покачал головой:

– У меня не хватает пыла на то, чтобы ненавидеть корпорации, Хэнд. Меня на всех них не хватит. Кроме того, как говорит Куэлл, «если вскрыть прогнившее сердце корпорации, что оттуда хлынет?»

– Люди.

– Правильно. Люди. Это всё люди. Люди с их мудацким желанием объединяться в группы. Покажите мне человека, принимающего решения, который создал мне проблемы, и я сделаю все, чтобы его стек превратился в пшик. Покажите мне группу людей, общая цель которых – создавать для меня проблемы, и я уничтожу каждого из них, если смогу. Но не ждите, что я стану тратить время и силы на абстрактную ненависть.

– До чего взвешенный подход.

– Ваше правительство назвало бы это антисоциальным расстройством и упекло бы меня в лагерь.

Хэнд скривил угол рта:

– Это не мое правительство. Мы нянчимся с этими клоунами до тех пор, пока не уймется Кемп.

– С чего брать на себя такой труд? Почему бы не иметь дело напрямую с Кемпом?

Я не смотрел на Хэнда, но мне почудилось, что из-за моих слов он на секунду отвернулся. Прошло какое-то время, прежде чем менеджер смог сформулировать удовлетворяющий его ответ.

– Кемп – это борец за правое дело, – произнес наконец Хэнд. – И набрал таких же людей. А борцы за правое дело обычно начинают проявлять здравый смысл, только если их приколотить к нему гвоздями. Прежде чем удастся усадить за стол переговоров кемпистов, над ними придется одержать победу, кровавую и безоговорочную.