Эффект Эмбера

– Ну, а как же его зовут, Берни?

– Имени его я не знаю, только прозвище. – Он огляделся по сторонам, увидел, что бармен снова ему наливает, проговорил: – Один Выстрел.

Я сначала не понял, что он имеет в виду, и на всякий случай сказал:

– Сейчас Толстый Майкл принесет тебе двойную порцию, Берни.

– Я знал, что на тебя можно положиться, Скотт, хотя я имел в виду не это. Просто Один Выстрел – его кличка. А поскольку его профессия – приканчивать людей выстрелом в голову, и делает он это превосходно, то, надо полагать, автоматом он не пользуется...

– О'кей, давай начнем с другого конца. Откуда, ты говоришь, этот парень выплыл?

Берни кивнул и снова умолк. Молчал и я. Я уже не мог выносить запаха прокисшего пива.

Толстый Майкл принес еще одну кружку пива и два стакана с "Былым Временем" и поставил все это перед Хутеном. Тот допил свой первый коктейль, отставил пустую кружку в сторону, потом придвинул к себе новую и, взяв в каждую руку по стакану, стал готовить очередную порцию своего адского коктейля.

– Из Джерси.

Дальше смотреть на его манипуляции мне было недосуг. Я встал и направился к выходу, в то время как Хутен священнодействовал над кружкой с пивом, радостно улыбаясь при этом. А вдогонку мне неслось тихое позвякивание стаканов о края кружки. Я вышел из вонючего бара и окунулся в свежий смог раннего калифорнийского утра.

* * *

Мне потребовалось некоторое время, чтобы снова обрести хорошее настроение, чему в значительной мере способствовал мой краткосрочный визит в лос-анджелесское отделение полиции. Там, в офицерской столовой, я умял полный завтрак, состоявший из стейка с яичницей и кофе, потом со смаком выкурил сигарету.

В прекрасном расположении духа я ехал по Уилшир-бульвару, и, когда примерно около двух часов дня поравнялся с Вейр-Билдинг, что на углу Уилшир-бульвара и Уитчерли-драйв, я вдруг краем глаза заметил смутно знакомую сутулую фигуру.

Секунду-другую узнавание крутилось где-то на краю моей памяти, но, когда я повернул голову в сторону входа в Вейр-Билдинг, я безошибочно узнал высокую, согбенную фигуру и характерный профиль стервятника. Несомненно, это был Хоук. Элвин Хоук, или Эл Молчок, – очаровашка, разгуливавший прошлой ночью по Норт-Россмор с подозрительно топырящейся грудью.

Хоук был не один.

Он стоял в нескольких метрах от массивных входных дверей из стекла и нержавеющей стали вместе с тремя другими, незнакомыми мне мужчинами. Один из них, невысокий, коренастый, в этот момент как раз направился к входу в Вейр-Билдинг, и Хоук устремился вслед за ним, на мгновение загородив коренастого детину, лицо которого мне не удалось рассмотреть.

Правда, одного из двоих, продолжавших стоять на прежнем месте, я знал: по фотографии, лежавшей во внутреннем кармане моего пиджака. Несомненно, это был Элрой Верзен по кличке Паровоз. Высокий, бритый наголо, краснорожий детина, в течение года деливший в Сан-Квентине камеру с покойным Эдвардом Бреттом – Малышом.

Когда коренастый и Хоук исчезли за стеклянными дверями, Верзен Паровоз и его спутник отошли от входа и принялись с безразличным видом прогуливаться по улице. Как раз в этот момент я проезжал мимо них в густом потоке автомашин. Четвертого я не знал. Ему на вид было лет пятьдесят. При росте в сто восемьдесят три – восемьдесят пять сантиметров он весил не менее девяноста килограммов, причем большая часть его массы была сосредоточена в области талии, если можно так выразиться.

Я быстро сориентировался, как мне вынырнуть из потока машин, слегка притормозил свой "кадиллак" и, проехав еще немного вверх по Уилшир, остановился в разрешенном для стоянки месте. Я подумал, не податься ли мне за Хоуком и его спутником, но тут же отказался от этой мысли. В Вейр-Билдинг было двенадцать этажей, сотни различных офисов и апартаментов. Кроме того, в данный момент мне было гораздо важнее не потерять след бывшего сокамерника Малыша Бретта.

К несчастью, я поставил свой "кадиллак" таким образом, что загородил въезд и выезд на стоянку. Двум машинам пришлось меня объезжать, и один из парней за рулем отчаянно сигналил, при этом испепеляя меня презрительным взглядом. Тем временем интересующая меня парочка уселась в черный "мерседес", припаркованный на обочине дороги вплотную к трем другим машинам, выстроившимся параллельно моему "кадди" и таким образом перекрывшим мне выезд.

Я снял ногу с тормоза, подал немного назад и махнул рукой водителям машин, стоявших сбоку от меня, показывая, что путь свободен. Двое из них немедленно последовали моему приглашению. Я выждал, пока черный "мерседес" тронется с места и вольется в общий поток, и тоже поехал. Я оказался впереди "мерседеса", полагая, что так или иначе смогу держать его в поле зрения, пока мне не удастся пропустить его вперед. Разумеется, я потерял их из виду у следующего же светофора. Когда загорелся зеленый свет, я ринулся вперед, но тут заметил в зеркале заднего вида, как "мерседес" круто повернул влево. Я нажал на тормоза, высунулся из окна, пытаясь разглядеть номер, но не успел. Черный седан скрылся из виду.

Я повернул налево, доехал до перекрестка и еще раз повернул налево. К сожалению, я не мог разглядеть весь номер целиком, мне удалось запомнить лишь последние три буквы: то ли КДГ, то ли КОТ. Средняя буква, пожалуй, была все-таки "О". Не густо, но лучше, чем ничего.

Спустя десять минут я оставил надежду догнать "мерседес", поэтому припарковал машину на ближайшей стоянке и позвонил в ЛАОП[2 - Лос-анджелесское отделение полиции.]. Поскольку я не вхожу в его штат, мне пришлось звонить не напрямую в узел связи, а через одного моего приятеля, работавшего в Отделе розыска угнанных автомобилей. Таким образом, я попросил сержанта Гейдже-рона проверить принадлежность черного «мерседеса» с частичным номерным знаком КДГ или КОТ.

– Для этого потребуется время, – ответил он. – Уж слишком скудная информация.

– Конечно, Гейдж, я перезвоню тебе позже. Но у меня к тебе еще одна просьба. Мне необходимо знать с точностью до минуты, когда мистер Линдстром заявил вчера о пропаже своего авто. Я считаю, что это произошло за несколько минут до шести. И еще я хотел бы уточнить, когда последовал мой звонок с просьбой провести соответствующую проверку. Я боюсь, что могу ошибиться.

– О'кей, подожди минутку. Кстати, этот "континенталь" был брошен в километре от твоей берлоги, в полуквартале от Беверли. Эксперты исследовали отпечатки пальцев, но ничего существенного не обнаружили. Они принадлежат хозяину машины.

– Оперативно. Должно быть, Линдстром был счастлив заполучить ее обратно.

– Не могу сказать, я при этом не присутствовал. Ну ладно, я сейчас. – Через несколько минут он четко доложил: – Ты прав, Скотт. Линдстром позвонил в пять пятьдесят восемь вечера, а ты – в пять пятьдесят.

– Угу... Спасибо.

– Это тебе поможет, Скотт?

– Трудно сказать. В любом случае хронометраж очень важен, ты же знаешь.

Сообщение об угоне автомобиля было принято полицией через восемь минут после того, как позвонил я. К этому следует добавить четыре-пять минут, которые потребовались мне для осмотра "линкольна", потом я поднялся в номер Аралии и немного поболтал с ней.

– Получается, Гейдж, владелец сообщил о пропаже своих "колес" не более чем через пятнадцать минут после того, как я столкнулся с Элом Хоуком около "Спартанца". Что-то смутно начинает вырисовываться, но что именно – пока неясно.

– Заранее ничего нельзя сказать. Да, возможно, Скотт, тебя заинтересует еще один фактик, поскольку ты взял на мушку этого парня. Года четыре, а может быть, пять назад Линдстром уже обращался к нам. Об этом напомнил мне сегодня утром лейтенант Френч, так что подробности можешь узнать у него. Ну так вот тогда он заявил, что у него пропал сын, и он опасается, что мальчик либо похищен, либо попал под машину. На следующий день он позвонил снова и сообщил, что сын нашелся. Он просто-напросто убежал из дому, а когда проголодался, явился домой обедать. Вот такую историю нам поведал тогда в замешательстве твой мистер Линдстром.

К сказанному Гейдж добавил, что к тому времени Линдстром уже два года был вдовцом и что его единственному сыну, Свену, было двенадцать лет. Я поблагодарил Гейджа за информацию и отложил ее в памяти, где-то рядом с ненужными данными. Впрочем, эта информация может мне пригодиться в беседе с Гуннаром Линдстромом, которая состоится минут через двадцать, поскольку "Линдстром Лэбереториз" находится на Олимпик-бульваре в каких-нибудь десяти минутах езды от того места, где я оставил свой "кадди".

Резервные десять минут я потратил на посещение Вейр-Билдинг, где без труда удержался от искушения потратить денек-другой на осмотр всех двенадцати этажей. Я удовлетворился беглым знакомством с перечнем размещающихся в здании контор и именами их владельцев по висевшему в вестибюле табло. Врачи, юристы, бизнесмены – сотни имен, но среди них не было тех, что интересовали меня. Тем не менее для верности я прочитал весь длинный список дважды и только потом отправился на Олимпик.

Глава 5

«Линдстром Лэбереториз» располагалась на Олимпик-бульваре в солидном двухэтажном здании, занимавшем полквартала. Его стены из глянцевых белых цементных блоков были расчерчены серыми линиями швов на ровные квадраты подобно шахматной доске. Фасад здания без окон напоминал крепостную ограду.

Припарковав машину на обочине улицы, я направился к массивным деревянным дверям. Над ними висела табличка с названием улицы и номером дома. Однако название учреждения или фамилия домовладельца нигде не значились. И я мог с уверенностью сказать, что коврика для ног с выбитым на нем "Добро пожаловать" я тоже здесь не найду.

По крайней мере справа от входа был звонок с маленькой табличкой "Звоните", что я и сделал. Прошла минута, другая. Затем дверь слегка приоткрылась, и моему взору предстал уродливый коротышка лет сорока пяти. Я представился и сказал, что хотел бы видеть мистера Линдстрома. Коротышка ответил, что это невозможно, коль скоро его босс не назначал мне аудиенции. Я объяснил, что хочу поговорить с мистером Линдстромом по поводу его украденного автомобиля. Он смерил меня злобным взглядом и захлопнул дверь. Я подождал еще. Через несколько минут коротышка появился снова и коротко бросил: "Следуйте за мной".

Я пошел за ним вдоль тускло освещенного коридора, неслышно ступая по толстому ковровому покрытию, мимо череды закрытых дверей с именными табличками. Из некоторых комнат доносились какие-то весьма необычные звуки. Необычные по крайней мере для меня. Тихий металлический звон, тиканье, глухая дробь, подобная звуку падающего на мокрую лужайку крупного града, и, наконец, оглушительная дробь, словно дюжина тяжелых мячей одновременно выстреливалась в фанерный щит с повтором через определенный интервал. Проходя мимо очередной комнаты, я услышал странный душераздирающий звук, диссонирующее тремоло, как будто циклоп водил телеграфным столбом по бас-скрипке величиной с баржу. От этих звуков у меня волосы встали дыбом, по коже забегали мурашки, спину сковал холод, и у меня было такое чувство, словно кто-то сунул мне за шиворот пригоршню колючего льда или из меня наружу вылезают крошечные, наполовину замерзшие червяки.

Кошмарные звуки все еще стояли у меня в ушах, когда я вошел в кабинет Гуннара Линдстрома. Этот человек с первого взгляда вызвал у меня определенную симпатию несмотря на то, что являлся хозяином этого необычного заведения. И даже притом, что он взирал на меня таким пронзительным взглядом, который, казалось, был способен прожечь дыры в шариках для пинг-понга.

Итак, дойдя до середины коридора, мы остановились перед распахнутой дверью. В глубине комнаты я увидел человека невысокого роста, благородной наружности, с копной торчащих во все стороны светлых, тронутых сединой волос. Он стоял, сложив на груди руки у серого письменного стола, заваленного бумагами и какими-то деталями, похожими на составные части трехмерной картинки-загадки[3 - Головоломка, в которой нужно сложить мелкие кусочки картинки, чтобы получилось целое.], пронзая нас, а точнее, меня, своим острым взглядом.

– Входите, мистер Скотт, – сказал Линдстром.

Голос его звучал мягко, даже нежно, но тем не менее он показался мне чем-то сродни той душераздирающей музыке, которая все еще звучала у меня в ушах. Сопровождавший меня коротышка бесшумно удалился, а я вошел в комнату.

– Я – Гуннар Линдстром. Вы хотели поговорить со мной об угнанной машине?

– Д-да... И об этом тоже.

– Ах вот как? Интересно, о чем же еще? Вы из полиции?

– Нет, я частный детектив.

– Ясно. Ну что же. Могу уделить вам не более трех минут.