Рыцарская честь

Рыцарская честь
Римъ Эдельштейн

После страшных дождей школьники находят в грязи остов рыцаря… И всё бы у них было хорошо, если б один из них не решил украсть медальон, висевший на шее у того.

Римъ Эдельштейн

Рыцарская честь

Дожди лили страшные, и железная дорога, уныло проложенная сначала по взгорью, а потом и прямо через их небольшой городок, рисковала съехать вниз. После таких ливней даже пару раз несло машины по дороге, грязные многотонные потоки воды захлестнули самые низменные места. Но поезда продолжали по ней грохотать и днём, и ночью.

Размыло множество дорог, потому местная администрация отрядила кучу тракторов и бульдозеров, принявшихся сыпать гравий, пропахивать канавы и пытаться обуздать стихию.

К большому счастью, через какое-то время она сама успокоилась, и дожди практически полностью сошли на нет. Естественно, размыло не только городскую часть, но и лесистую, что пока ещё стояла на месте. Конечно, совсем скоро всех животных, живших в лесах, отстреляют, а леса свалят и увезут, и откроют ещё больше места для типовой застройки. Но это будет не сегодня…

Овраги, что и так уже имелись вокруг их городка, углубились настолько, насколько это вообще было возможным, в некоторых местах превратив их в апокалиптические расщелины.

Всегда в такие моменты находятся подростки, которым не сидится на месте. И они начинают ходить везде, стараясь забраться в такие места, где можно переломать не только ноги, но и шею, и ведут их целых два обстоятельства: безделье и любопытство.

Вот и здесь, на этой размытой окраине, появилось сразу три таких прелюбопытных бездельника. Они появлялись чуть ли не каждый день и принимались шастать по мокрому свежему лесу, дышащему хвоей и грозами.

То и дело между небольших сосен и лиственниц им попадались попросту огромные муравейники. Некоторые тоже смыло.

– Сколько здесь муравьёв, – заметил самый щуплый и высокий мальчуган из всей тройки. Звали его Петром. – Целый город!

– Это фигня, – заметил второй, светленький, в больших круглых очках. – Раньше к муравейникам привязывали в наказание за…

– Да замолчи ты, Женя! – взмолился третий, самый крепкий и смугловатый. – Ты не устал постоянно трындеть обо всём? Мы уже поняли, что ты самый умный, хоть сейчас к Тине Канделаки на коленки забирайся.

– Зачем тогда меня звать с собой? – обиженно пробубнил Женя. – Если вы сами всё знаете.

– Не обижайся на него, Джексон, – махнул рукой Пётр. – Мне наоборот нравится, как ты рассказываешь обо всём этом. Почему тут лес такой, почему дожди в этом году такие лютые… Для чего нужны были муравейники пятьсот лет назад.

Женя грустно замолчал, будучи уверенным, что они продолжают над ним неистово издеваться.

Они шли вдоль заросшего сосенками склона, между которыми столько стекло воды, что ни листвы, ни хвои не виднелось, пролегала одна сплошная грязь. Подростки были одеты в резиновые сапоги и длинные полупрозрачные плащи, настолько хлипкие, что могли прорваться от касания с любой коротенькой веточкой.

– Впереди овраг, – сказал Пётр, будто был вперёдсмотрящим на корабле. – Смотрите под ноги, пацаны…

И только он это сказал, как грязь стала уходить у них из-под ног, поехала вниз, в этот овраг. Он принялся обваливаться, стал усиленно расширяться, расползаться. Все трое подростков оказались как на скейтбордах. Они заверещали.

– Женька, берегись! – кричал Пётр, потому что так сложилось, что Евгений ещё и упал на живот. Грязь забилась ему в рот, а очки слетели.

В страшной суматохе они кубарем скатились вниз. Плащи их порвались, а колени и локти надсадно заныли.

– Чтоб я ещё раз попёрся сюда! – с досадой и начинающимся нытьём проголосил Женя. – Я больше никогда вас не послушаю!

Он начал отплёвываться и истерично вытираться грязными руками, но этими движениями лишь сильнее размазал грязь. Всё-таки у него покатились слёзы и он разревелся.

– Ботаник и задохлик, – с пренебрежением бросил смугловатый паренёк, разодравший, кроме плаща, ещё и куртку. – Эх, за куртку меня дед убьёт.

– Успокойтесь все, – подытожил Пётр, снова машинально взваливая на себя роль лидера. – Главное, что руки и ноги у нас целы… Остальное поправимо.

– Мама мне говорила, чтобы я с вами никуда не ходил! – взвизгивал Женя, давая волю эмоциям. – А я её не послушал! А теперь… А теперь…

– Не верещи! – рявкнул смугловатый по имени Рустам. – Маленький мерзкий соплежуй. Сейчас мы тебя вытащим.

Пётр промолчал, но подумал он не об этом. Теперь за ними был пологий овраг, превратившийся в полностью заиленный склон. Выбираться отсюда будет ещё труднее… И всё осложнялось истерикой Жени.

Он, зарыдав уже в голос, хотел побежать по склону вверх, но поскользнулся и опять растянулся. И стал соскальзывать ещё ниже.

Рустам, разразившись страшной и отборнейшей руганью, бросился его вытягивать назад. Пётр, конечно, тоже рванулся на помощь. Только это и стало для них фатальной ошибкой… Все вместе они оказались слишком тяжёлыми и провалились ещё ниже. Овраг, как старейший колодец, принялся обваливаться и обваливаться.

Они скатились снова, полностью превратившись в жертв грязевых ванн. Женя, как самый невезучий из всех, сильно ударился головой о что-то твёрдое, металлическое. И заревел, как пятилетний.

– Да заткнись ты! – не выдержал Рустам, поднимаясь на колени. Его трясло от ярости. – Сколько можно ныть?! Тебе уже вон сколько ле…

Но слово застряло у него в горле. И он замер с открытым ртом. Пётр, кстати, тоже не смог выдавить ни слова, хотя собирался отчитать Рустама за его тотальную несдержанность. Но они увидели такое, что заставило их замолчать. Даже сам Женька перестал плакать, уставившись на железную находку.

Они ничего и не искали, бесцельно бродив по этим оврагам и лесополосам, но эта находка стоила их всех усилий. Даже с лихвой.