ЛЮДИ И СУДЬБЫ. Незабываемые

Джон Апдайк, классик американской прозы, страстно любимый советскими интеллигентами, скончался в 2009-м году, а спорят о нем и о его произведениях все жарче.

Почти полвека тому назад советская интеллигенция была потрясена: на русском языке вышел роман Апдайка «Кентавр» в блистательном переводе Виктора Хинкиса. Чувства и мысли затравленного школьного учителя из американской глубинки сплетались с древнегреческим мифом о мудром кентавре Хироне (он же – простой школьный учитель) и оттенялись рассказом влюбленного и страдающего подростка – сына учителя. Роман показывал то, что мы все в свое время пережили (но о чем почти не писали – секс, религия, проблемы подростков, семьи, школы и так далее), и то, что казалось нам невозвратимым прошлым человечества (мифы). Ничего подобного в те самые шестидесятые годы мы не знали («Улисс» Джойса пришел к нам намного позднее, к тому же, признаемся, при чтении весьма утомлял). Небывало свободная художественная форма говорила также о свободе мысли и самовыражения. И мы уверовали в иного Апдайка, совершенно не соответствующего живому реальному автору, абсолютно в то время не загадочному и не модернистскому. Позднее, очень медленно и постепенно Апдайк немного приблизился к созданному нашим воображением образу – как в творчестве, так и в жизни.

Вместо лирического реалиста, меланхолически и тонко описавшего американскую провинцию, в русском сознании остался дерзкий авангардист, превративший быт – в миф, отца – в кентавра, литературу – в свободу.

Александр Генис

Истинный Апдайк

Да, Апдайк был не таким, как мы думали. Но, пусть и по-другому, он был уникален среди мятежных талантов 50-60-х годов. Он никогда не впадал в отчаяние; не был ни упрям, ни своенравен; не был ни революционером, ни мизантропом; не страдал ни алкоголизмом, ни наркоманией; ни с кем не ссорился. В политике исповедовал здоровый консерватизм. Он, единственный из всех писателей его поколения, завоевавших громкую славу смолоду, добивался успеха спокойно и методично, без суеты и шума. А ведь Апдайку, при безусловном его обаянии и одаренности, пришлось пережить множество унизительных неудач. В Принстон его вообще не приняли, а в Гарварде знаменитый профессор Мак-Лиш дважды отказался взять его в элитный литературный класс. После университета он не смог издать два первых своих романа. Только третий роман – «Ярмарка в богадельне» – принял в 1959 году издатель Кнопф. Но Апдайк упорно шел к цели и скрывал свои неудачи и переживания. Его целью был не просто успех, а успех в Искусстве. Он писал матери: «Я хочу быть художником, а не элегантным литературным подёнщиком».

Корни и крона

Джон Хойер Апдайк родился в 1932 году в городке Рединг, штат Пенсильвания. Написал 23 романа и 45 других книг: сборников рассказов, стихотворений, эссе. На протяжении многих десятилетий публиковал рассказы и рецензии в журнале The New Yorker. Лауреат ряда американских литературных премий, включая Американские литературные премии ПЕН/Фолкнер и ПЕН/Маламуд и две Пулитцеровские премии (за романы «Кролик разбогател» и «Кролик успокоился»), Национальную книжную премию за лучшее фантастическое произведение (в США при изобилии великолепных фантастов получить ее практически невозможно), Сент-Луисскую литературную премию и Хелмеричскую премию; получил также Национальную медаль США в области искусств, Национальную гуманитарную медаль США и премию «Общее благо» за выдающиеся заслуги перед обществом. Отец – школьный учитель (явно с него написан герой «Кентавра»), мать писала рассказы. Окончил с отличием Гарвардский университет, где изучал английскую литературу, а также курсы живописи в Художественной школе Рёскина Оксфордского университета в Англии. Вернувшись из Англии, работал в журнале The New Yorker, где и начал публиковать свои первые рассказы. Еще студентом женился на Мэри Пеннингтон, которая стала матерью его четырёх детей. Поселился с семьей в штате Массачусетс («Новая Англия»), в небольшом городе Ипсвич.

После публикации романа «Ярмарка в богадельне» в начале 1960-х гг. Апдайк становится одним из самых популярных писателей Новой Англии и с тех пор в среднем публикует по одной книге ежегодно. Каждый день пишет не менее трех страниц – и так всю жизнь. Однако активно участвует во всех общепринятых в 60-е годы развлечениях местного общества: коктейли, пикники, вечеринки, беспечные романы – все, что любовно, хоть и ядовито, описано в романе Апдайка «Супружеские пары» и многих его рассказах.

Книга, конечно, не о сексе как таковом. Она о сексе как стихийно возникшей религии – единственном, что им осталось.

Джон Апдайк, из интервью после выхода книги «Супружеские пары»

Местные женщины признавались, что переспать с Апдайком, тогда уже известным писателем, было для них серьезным предметом гордости. Однако неудивительно, что при таком неустанном веселье писатель после 21 года брака развелся с женой и вскоре женился на своей бывшей возлюбленной Марте Бернард и оставался с ней (и с тремя ее детьми от первого брака) до самой смерти. Марта полностью отделила Апдайка от его старых друзей и ограничила его общение с родными, в том числе с его собственными детьми. Всю заботу она отдавала карьере мужа. Во многом благодаря ей Апдайк становится общепризнанным мэтром, получает литературные награды. Однако все свои лучшие произведения Джон Апдайк написал до того. Говорили, что язык Апдайка, казавшийся столь лёгким и оригинальным читателям 1960-х, позднее «загустел до самодовольства». Не случайно писатель ещё в 50 лет стал подводить итоги жизни, выпустив книгу мемуаров: вполне возможно, предваряя гипотезы и изыски будущих биографов и посмертных критиков, споря с ними и с читателями, что-то страстно доказывая, а что-то бесстыдно показывая. Однако известно, что зеркало никогда не показывает правду смотрящему: человек перед зеркалом всегда инстинктивно принимает наиболее выгодную позу.

Литературный стиль как образ жизни

Апдайка всегда считали одним из лучших стилистов, пишущих на английском языке, обладателем богатейшего лексикона. Стиль его романов приближается к стилю очерка или эссе, он характеризуется наличием множества описаний и авторского комментария. Действие его произведений обычно происходит в небольших городках на северо-востоке США, в среде протестантов из среднего класса – в его собственной жизненной среде. Его героев осаждают типичные для их круга проблемы семейного и религиозного свойства. Апдайку вообще свойственно внимание к чувственной стороне межполовых отношений и к христианской проблематике. Будучи безусловным реалистом, Апдайк ярко и детализированно фиксирует подробности окружающего мира. Своё предназначение он видел в том, чтобы придавать аморфной повседневности «причитающуюся ей форму прекрасного». Однако, следуя традиции любимого им Джойса, Апдайк иногда причудливо сочетает бытописание и миф, смело смещает временные планы, пытаясь ответить на вопрос, что же держит человека, есть ли у него прочная опора в современном хаотичном мире. Так, герой реалистически-мифологического романа «Кентавр» находит опору в любви и доброте, а герои простых реалистических произведений – повести «Ферма» и сборника рассказов «Голубиные перья» – в воспоминаниях детства. Любопытно, однако, что творческие личности, таланты почти никогда не интересовали Апдайка. Он подробно описывал свою бытовую среду, друзей и близких, семью и детство, но никогда не выбирал в качестве героя… себя как писателя.

Пытаешься сказать правду, а получается одно расстройство.

Джон Апдайк «Кролик разбогател»

Остановиться бы, оглянуться…

Крупнейшим вкладом Апдайка в сокровищницу американской литературы считается легендарная тетралогия о Гарри Энгстроме по прозвищу Кролик – персонаже, к которому великий писатель возвращался снова и снова. Писатель рассказывает о жизни обычного рядового американца из провинции, о сложностях его личной жизни и о крахе его иллюзий: «Беги, Кролик, беги» (1960), «Кролик вернулся» (1971), «Кролик разбогател» (1981) и, наконец, «Кролик успокоился» (1999). Герой этой саги, словно подчиняясь доносящемуся из детства крику тренера, всю жизнь от чего-то бежит: от надоевшего неуютного дома, от алкоголички жены, от неустроенности. Но от себя-то не убежишь, и он постоянно возвращается, так и не достигнув ускользающего идеала.

В школе Гарри Энгстром прекрасно играл в баскетбол, меткость его бросков стала легендой. Но взрослый Кролик рекламирует скучные кухонные приспособления, живет с нелюбимой женой, а воспоминания о былых спортивных подвигах лишь усиливают его тоску. Он садится в автомобиль и едет куда глаза глядят, словно надеясь вырваться из заколдованного круга житейских забот и неурядиц. Но не выдерживает и разворачивает машину, и это повторяется вновь и вновь… («Беги, Кролик, беги»). Вторая книга показывает бунт Гарри, заведомо обреченный и завершившийся разгромным поражением… («Кролик вернулся»). Далее Гарри не в силах бороться с судьбой, он плывет по течению: случайный секс вместо любви, лицемерие вместо семейной жизни, жажда накопительства вместо ненависти к мещанству… («Кролик разбогател»). Однако и к Кролику с возрастом приходят покой и мудрость, понимание и вера… («Кролик успокоился»). В этой интеллектуальной американской саге XX века воплотилась суть времени и места («одноэтажной Америки») – внутренний надлом «золотых пятидесятых», сексуальный бунт «неистовых шестидесятых», циничная жажда наживы и удовольствий «эгоистичных семидесятых» и переосмысление прошлого «консервативных восьмидесятых».

Жуткая пустота ее глаз аккуратно обведена тушью.

Джон Апдайк «Кролик, беги»

Мифы и фантазии

Прекраснейший сюрреалистический роман Апдайка – «Кентавр» – опирался на древнегреческий миф. За ним триумфально последовали «Иствикские ведьмы» – роман (впоследствии перешедший в дилогию), который лег в основу оскароносного фильма с Джеком Николсоном, великолепного мюзикла, нашумевших театральных постановок. В истории любви и ненависти циничного Дьявола и трех прелестных женщин из маленького сонного американского городка, оказавшихся ведьмами, победили, конечно, ведьмы… За год до смерти Апдайк написал роман «Иствикские вдовы»: похоронив мужей, ведьмы отправляются в родной город, не подозревая, какие удивительные события ждут их. В романе наряду с мотивом встречи с прошлым, с молодостью, пронзительно звучит мысль, что жизнь прекрасна и в старости.

На основе переосмысления всемирно знаменитых литературных произведений Апдайк пишет романы «Гертруда и Клавдий» и «Бразилия». «Гертруда и Клавдий» – предыстория «Гамлета», рассказанная будущей королевой, матерью принца. Убийца и изменница (по Шекспиру) оказываются разлученными на целую жизнь влюбленными, отказавшимися поверить, что лишены не только совместного прошлого, но и будущего. «Бразилия» – своеобразный эротический миф XX века, отражение легенды о Тристане и Изольде в кривом зеркале желаний, расцветающих в сердце южно-американского континента. Случайная встреча нищего черного юноши и белой дочери политика ведет к невероятным приключениям, растянувшимся на двадцать лет, когда герои меняются даже… цветом кожи и гибнут.

Уличные банды состояли из детей, безжалостных и безгрешных, как волки.

Джон Апдайк «Бразилия»

Снимается кино

Слава писателя Джона Апдайка велика, но масштаб ее нельзя и сравнить с успехом экранизаций его произведений: «Кролик, беги», «Музыкальная школа», «Слишком далеко идти», «Сосед по комнате», «Голубиные перья», «А & Р» и три фильма «Иствикские ведьмы», первый из которых до сего дня остается недосягаемым.

Три большие тайны?

Если заменить религию на Веру, искусство на Надежду и секс на Любовь, то «три большие тайны в человеческом опыте» сводятся к этим трем христианским (по сути общечеловеческим) добродетелям. Может быть, в том и кроется секрет писателя Джона Апдайка (такого абсолютно свободного, такого хиппующе раскованного, такого чисто американского), что он в глубине души считал Веру, Надежду и Любовь главнейшими в жизни людей и в его собственной жизни и смерти?

Мы чтим богов не за их дела, – сказал он, – а просто за то, что они боги.

Джон Апдайк «Гертруда и Клавдий»

БЕЛЯЕВ: «Живая нить русского начала»

Главной задачей русского офицерства (кроме военных действий, конечно) являлось развитие военной мысли. Но выпускники кадетских корпусов и военных училищ прославились во всех областях отечественной науки и культуры, в особенности – в географических исследованиях суши и моря. Одним из самых талантливых и преданных делу и отчизне российских армейцев был генерал Иван Тимофеевич Беляев.

Военная косточка

Иван Беляев родился 19 апреля 1875 года в Санкт-Петербурге, в казармах Лейб-гвардии Измайловского полка, где служил его отец. Его прадед – Леонтий Трефурт, дипломат екатерининской школы, – был адъютантом Суворова и принимал участие в Итальянском походе. Другой прадед – контр-адмирал Андрей Эллиот, потомок старинного шотландского рода, – приехал в Россию по приглашению Екатерины II для воссоздания российского флота и отличился в сражениях при Чесме и Наварине. Естественно, Иван Беляев поступил учиться в кадетский корпус.

В доме Беляевых тепло принимали и «штатских»: писателей Ивана Тургенева и Дмитрия Григоровича, поэта Александра Блока, географа – академика Сергея Ольденбурга, композитора Михаила Глинку.

Иван рано потерял родителей; в детстве важнейшей частью его жизни были приключенческие романы Майн Рида и Фенимора Купера, которыми тогда зачитывались русские подростки. На чердаке усадьбы, в архивах прадеда Иван нашел старинную карту Асунсьона – столицы Парагвая, позже прочел о битвах Парагвая за независимость. В кадетском корпусе интерес к жизни далеких стран Латинской Америки и их жителей захватил его столь же страстно, как и военные дисциплины. Он самостоятельно изучал географию и антропологию, испанский язык, даже был принят в Императорское Географическое общество, где лекции Петра Семенова-Тяньшаньского и пример Николая Миклухо-Маклая звали к открытиям. По окончании военного училища Беляев получил отпуск на Кавказ для поправки здоровья, где написал свой первый научный труд «На земле хевсуров».

Дальше была война

В начале XX века, когда Беляев вернулся с Кавказа в Петербург, пережив внезапную смерть молодой жены и поражение России в войне с Японией, он погрузился в подготовку реформы военного дела в России. Результатом стал составленный им Устав горной артиллерии. Вскоре Беляев женился вторично – на купеческой дочери Александре Захаровой, с которой всю жизнь счастливо прожил. Вот только из гвардии мужу купчихи пришлось уйти.

Накануне первой мировой войны Беляев поступает на службу в I Кавказский стрелково-артиллерийский дивизион. В боях на Карпатах был представлен к Георгию «за спасение батареи и личное руководство атакой». Участвовал в знаменитом «Брусиловском прорыве». Однако грянул 1917 год, и Беляев, произведенный в генерал-майоры, воочию видит разложение армии, погубленной «митингами и анархией». В марте 1917 года на вокзале в Пскове унтер с взводом солдат потребовал у генерала снять погоны. Беляев ответил: «Дорогой мой! Я не только погоны и лампасы, я и штаны поснимаю, если вы повернете со мною на врага. А против своих не ходил и не пойду!» Однако, пошел… Через Дон, Кавказ и Крым, Новороссийск и Константинополь.

Генерал Романовский предложил ему должность начальника артиллерии. Врангель отзывался о Беляеве как о человеке «прекрасной души», «храбром и добросовестном офицере». У Деникина Беляев занимался снабжением армии, однако вскоре был отозван с поста, поскольку запрещал грабить крестьян. При командующем Добровольческой армией генерале Кутепове Беляев управляет всем артиллерийским хозяйством. Пик успеха летом-осенью 1919 года оказался предвестником катастрофы. В ноябре артиллерия Беляева прикрывала отход из Харькова корпусов Май-Маевского. В 1920 Беляев эвакуирован из Новороссийска. После пребывания в Галлиполи выехал в Болгарию, в 1923 году – в Аргентину, в 1924 году – в Парагвай.

Патриотическая эмиграция

В начале XX века в Аргентину устремился массовый поток эмигрантов из России, и к 20-м годам русская колония превратилась в замкнутый мир, где люди жили своими внутренними интересами, читали свои газеты и молились своему Богу.

Беляев, благодаря покровительству баронессы Жессе де Лева, покойный муж которой был добрым знакомым отца Ивана Тимофеевича, в Буэнос-Айресе преподавал немецкий и французский языки в колледже, писал на испанском о русской революции. Но мечтал он о создании «Русского очага» на южноамериканской земле. Пытался. Встретил яростное сопротивление русских старожилов Аргентины. И направился в Парагвай.

Столица страны Асунсьон напоминала Владикавказ: пять автомобилей, одна мощеная улица, трамваи и электричество, несколько магазинов. Беляев призвал русских приехать в Парагвай и создать там национальный очаг, чтобы сохранить детей от гибели и растления. Президент Парагвая согласился создать в стране русское «культурное ядро». Беляеву поручили организовать приезд двенадцати русских специалистов для восстановления экономики Парагвая, которым гарантировали жалованье депутата парламента. Откликнулись инженеры Шмагайлов и Пятицкий, путеец Абраменко, конструктор Маковецкий, геодезист Аверьянов, инженеры Серебряков, Снарский, Яковлев и Воробьев. Однако Иван Тимофеевич вскоре понял, что прежде русским придется защищать свою новую страну…

Военная география

Со времен конкистадоров Боливия и Парагвай вели спор из-за огромной неисследованной области Чако Бореаль.

В октябре 1924 года военный министр Парагвая Луис Риарт приказал Беляеву разведать район, подготовить генеральную карту с местами для расположения оборонительных сооружений и представить детальный доклад в Министерство обороны. Беляев хотел выполнить задачу, изучая индейцев Чако и помогая им. Из-за сложности и опасности задачи Риарт объявил, что «при несчастном случае члены экспедиции приравниваются в правах к раненым (или убитым) на войне, а члены их семей – к членам семей раненых (или убитых) на войне».

Всего было 13 экспедиций в Чако, в которых, кроме военнослужащих Парагвая и индейцев-проводников, принимали участие и русские: братья Игорь и Лев Оранжереевы, капитан инженерных войск Орефьев-Серебряков, сын известного русского полярника, участника первых рейсов ледокола «Ермак» Георгия Экштейна Александр Экштейн. Беляев и его спутники нанесли на карту обширнейшие участки неведомой территории, вошли в контакт с племенами, полностью оторванными от цивилизации, и разоблачили зловещие легенды, копившиеся вокруг них. Территория Чако перестала быть загадкой. Парагвай обосновал свои права на Чако Бореаль, основываясь на открытиях «отважного ученого, которому Парагвай обязан многим».