Путь Сантьяго: психоводитель

– Нет, поставь их куда-нибудь, я хочу на мостике сфотографироваться! Представляешь, сколько лет этому камню? Наверняка помнит Хемингуэя! Что-то я такое припоминаю из его книги, как они с другом ловили форель в ручье в Испании перед фиестой. Недалеко от Памплоны, кстати, место уж больно похожее описано… И горы, и ручей, и спокойствие вот это невероятное! Как только они сохраняют веками природу нетронутой, ведь сотни людей ежедневно идут!

Игорь настроил камеру, и я еще раз прошлась в постановочном кадре по длинному цельному камню, можно сказать, дольмену, через прозрачный ручей.

Неподалеку от Бургете, здесь рыбачил Э. Хемингуэй. 25.08.2014. Фото Игоря Захарова.

Было туманно в это утро второго дня Пути, 25 августа. Недавно взошло солнце, в голову сами собой приходили обрывки воспоминаний из романа. Это самое мое любимое место в «Фиесте»[7 - «Фиеста» – неофициальное (рабочее) название романа Эрнеста Хемингуэя «И восходит солнце». По-испански «фиеста» – народный праздник.]. Главный герой таким же прохладным утром, как сегодня, вышел накопать червей для наживки на берег ручья. Всадил мотыгу в мокрую траву, отвалил ком земли, и под ним оказались черви, которые тут же ускользнули. Кто из нас в детстве не занимался чем-то подобным и не хранит в кладовых памяти эту чистую радость открытия мира? Но только обычно, читая текст, представляешь все описанное в своем воображении, а сейчас все с точностью до наоборот: реальные ощущения вызвали эффект воспоминания любимого романа.

Игорь сделал несколько кадров: первый – я на мостике; второй – здесь же неподалеку оставленный неизвестным паломником на вершине столба ботинок с торчащим из него букетиком (такие инсталляции регулярно встречаются на Пути). Убрал фотоаппарат в рюкзак, и мы двинулись дальше. Я продолжала находиться в двух реальностях: своей и Хемингуэя. Сами собой вспоминались описания и рыбалки в пенистой воде у плотины; и охлажденных в роднике бутылок вина, на которых потом на жарком солнце выступили бусинки влаги; и выловленных форелей, выложенных в ряд, голова к голове, красивого цвета, твердых и крепких от холодной воды… Все это, прочитанное еще в студенческой юности и время от времени перечитываемое для удовольствия, обернулось теперь моим собственным опытом.

Я испытывала восторг от того, что три мои части сошлось воедино: и филолог, и путешественник, и психолог. Я знаю это состояние, когда мне или кому-то другому удается найти точные слова и назвать ими неуловимые, неосязаемые, неявные ощущения. И вот им дали имя, и они четко и ясно проявились из фона, стали выпуклыми и очевидными. Я знаю по опыту, как мучительно трудно бывает отыскивать внутри себя эти имена, в такие моменты я даже ловлю себя на том, что начинаю шевелить пальцами, бессознательно пытаясь их нащупать и выхватить из воздуха, а иногда даже скребу по столешнице. Как ни странно, это помогает, и критериями успеха служит облегченный вдох-выдох и разливающаяся по телу радость: уф, родила…

Хемингуэй как раз тот мастер, который, используя самые простые и даже, я бы сказала, скупые средства, максимально точно передает состояния. Я лишний раз убедилась в этом на второй день Камино-де-Сантьяго, когда, хронически страдая топографическим кретинизмом, не имея представления о том, где мы идем, я абсолютно верно опознала местность, полагаясь только на свои литературные познания. Мостик, на котором я сфотографировалась, был неподалеку от селения Бургете[8 - Бургете (Burguete) – средневековое селение в 3 километрах от Ронсеваля, выросшее вокруг шоссе, под которым лежит Камино-де-Сантьяго.], из которого герои Хемингуэя отправились на рыбалку к реке Ирати через старейшие буковые леса, пронизанные солнечным светом, пятнами лежащим на густой зеленой траве…

Сохранившуюся по сей день трехэтажную гостиницу, в которой останавливался писатель, я, конечно же, благополучно прохлопала, древний буковый лес[9 - Сельва Ирати (Selva de Irati) – буковый лес на стыке Пиренеев и Кантабрийской системы в северо-восточной части испанской Наварры, у самой границы с Францией. Площадь этого букового леса составляет 17000 га, и своими размерам он уступает только Чёрному Лесу в Германии.], трепетно хранимый в неприкосновенности как национальную гордость, восприняла как должное. И только сейчас, заново виртуально проходя Путь на страницах этого отчета-репортажа, вооружившись справочниками, Интернет-ресурсами, отчетами других паломников, я начинаю постепенно соображать, где я была, по каким местам проходила, к чему прикасалась ежесекундно. И испытываю священный трепет перед тем, как каждый, кто побывал в этих местах, вкладывает свою посильную частичку в это чудо под названием Камино-де-Сантьяго, сконцентрировавший в себе лучшее, что есть в человечестве.

12. Набираемся опыта

Сегодня, когда мы проголодались, у нас, наконец, хватило ума не идти в придорожный бар, завтрак в котором обходится нам в 20 евро на двоих. Вообще-то мы зашли, но там на нас обрушилась целая лавина синхронизаций, «какбэ намекающих», что надо отсюда валить: не работала защелка в туалете, не было воды, была огромная очередь ломанувшихся к стойке пилигримов, и, как всегда, в меню сплошные хлеб-пиво, то есть длиннющие багеты, разрезанные вдоль и начиненные пластами хамона[10 - Хамон (исп. jamоn – окорок) – испанский национальный деликатес, сыровяленый свиной окорок.], сыра или яичницы из трех яиц. Я не ем мяса, вот беда, а Испания мясная страна.

Короче, мы зашли в обычный магазинчик и в этом магазинчике накупили всего-всего на 6 евро, а именно: тот же багет свежего хрустящего хлеба, который здесь та-ак пахнет, банку оливок, сыр, нарезанный пластиками, и огромную коробку апельсинового сока. Кроме того, выяснилось, что и штамп здесь можно проставить – и вот в моем креденсиале еще одно свидетельство Пути: на оттиске изображена палатка-шатер с надписью «La tienda», которая переводится и как палатка, и как магазин. А селение, в котором мы остановились на ланч, называется Bizcarreta, и основано оно в XII веке.

Прямо у продуктового магазинчика каменистая терраса. Мы вышли, расселись на парапете, нагретом солнцем, разложили снедь у фонтанчика с питьевой водой и зарубали с отличным аппетитом на свежем воздухе среди потрясающих видов, сильно сэкономив по сравнению с баром. Берем на заметку, что в магазинах брать еду очень выгодно, теперь будем этим пользоваться.

Проходим селение насквозь, на выходе видим ограду кладбища. Заглядываем – обнаруживаю тот самый крест, который видела вчера в Ронсевале на стенде с фотографиями достопримечательностей, когда мы изучали завтрашний маршрут. Потом мы пройдем много кладбищ, научимся издалека узнавать их по высоким кипарисам, которые почему-то растут именно в кладбищенской ограде.

Сейчас мы сытые, довольные собой, идем через дорогу, перед которой для автомобилистов написано: «Осторожно, перегринос!», а для перегринос написано: «Осторожно, автомобили!» И мы поднимаемся и спускаемся по такой прекраснейшей тропинке, то вверх, то вниз, но перепады не такие, как были вчера, поэтому жить можно. Погода самая потрясающая, которая может быть: прохладный горный ветерок и солнышко.

Мы всех пропускаем вперед, потому что толпа огромная, и я чувствую, что люди меня сильно раздражают (то есть, конечно же, я раздражаюсь на людей). Раздражаюсь в основном на то, что беспрерывно тараторят о чем-то на своем языке. Особенно достала меня стайка галдящей молодежи, от которой я потом стремилась уйти несколько дней. Среди паломников много испанских студентов. Здесь принято проходить Путь Сантьяго и даже вносить эту информацию в резюме при приеме на работу. Многие испанцы проходят Путь по выходным участками, постепенно суммируя километры.

Динамика наших взаимоотношений с попутчиками на дороге такова: утром мы обгоняем толпу пилигримов, потом они нас обгоняют, а потом мы идем тихонечко и в результате приходим первыми, потому что они сначала несутся, а потом лежат кверху ногами на газоне около какого-нибудь бара.

Мой секрет в том, чтобы слушать свой организм. И хочется слушать его в тишине. Но есть и второй секрет – нужно уметь абстрагироваться от любых помех, иначе они будут преследовать тебя, пока не усвоишь урок. Для меня это трудно, я бешусь и не умею пока быть в ладу ни с собой, ни с людьми.

Сегодня правое колено дает себя знать, ему очень не нравится идти вниз, а левое ничего. Плечи болят от рюкзака, но когда расходишься – тоже терпимо.

Идти по утренней свежести в коротких носках, в кроссовках и юбке-шортах Solomon замечательно. Сегодня пожилая женщина-иностранка заинтересовалась моей юбкой-шортами: так удобнее? Я ей сказала «да», показала, как это все устроено. По утрам прохладно, спине под рюкзаком тепло, ногам нормально, а вот юбка-шорты утром реально греет, а жарким днем в ней не потеешь, все отлично продумано умными людьми, создающими спортивную одежду. Сейчас на мне майка; спортивный лифчик, в поисках которого я обрыскала все спортивные магазины, не понадобился, потому что хочется дышать полной грудью и избавиться от всех стягивающие-сковывающих резинок, хватает и рюкзака с его сбруей. Поверх майки Игорева флисовая кофта с длинными рукавами, которую я потом, когда поднимется солнце, сниму и завяжу на рюкзаке. Еще на мне черные очки и бейсболка с козырьком. Козырек и полотнище-трансформер защищают лицо, которое сгорает на солнце, даже если его мазать кремом.