Выжить в деревне и не влюбиться

Медленно скольжу взглядом по острым ключицам, поднимаюсь к изящной шее, любуюсь красивой формой чуть пухлых губ и…

Опять этот взгляд. Вот, блин, засада. Вполне себе симпатичная девчонка, особенно, если снять с неё все эти деревенские тряпки. И ведь могла бы скрасить мой досуг в этом захолустье, но нет, от такого взгляда все пошлые мысли из головы как ветром сдувает.

Шумно выдохнув, девушка недовольно фыркает, и больше не говоря ни слова, двигается в сторону калитки.

– Так, стой, – перехватываю её руку. – Давай договариваться, – улыбаюсь своей фирменной улыбочкой, от которой обычно все девчонки без ума.

Но только не эта.

Как её, там? А, Сенька, точно. Так вот эта самая Сенька смотрит на меня, как на пациента психбольницы и укоризненно покачивает головой.

– Достаточно просто сказать «пожалуйста», но ты, видимо, не привык к такой форме общения, – произносит тоном занудной училки.

Интересно, а на кого она учится в нашем универе? Или случайно там оказалась?

Можно бы, конечно, у Агаты или Антона спросить, но этим двоим больше доверия нет.

– Подожди, а ты Стукиным кто? – спрашиваю вдруг, сам того не ожидая.

Из-за внезапного спора, неожиданной встречи с «попрошайкой» из универа, которую я никак не ожидал здесь увидеть, я совершенно забыл о том, как жёстко прокололись Тоха и моя девушка. Кажется, теперь бывшая, потому что я терпеть не могу, когда мне врут, пусть даже в таком, на первый взгляд, безобидном вопросе.

– А они не рассказали, да? – Сенька меняется в лице при упоминании этих двоих.

– Они говорили, что у них родители в деревне живут…

– Да не деревня это! – вспыхивает, словно спичка.

– Хорошо-хорошо! – поднимаю ладони в примирительном жесте.

Никогда ни перед кем не унижался и ни о чём не просил, привык свою правоту доказывать силой и связями, используя по максимуму возможности своих родителей.

Но сейчас, глядя на этот деревенский Цветочек, я сильно сомневаюсь, что привычные методы могут с ней сработать. А потому придётся мне действовать хитростью, если уж я хочу выиграть этот дурацкий спор.

– Так что по поводу близнецов? – произношу как можно мягче. – Кто они тебе?

Лицо расслабляю, чтобы не пугать мелочь своим хмурым видом.

– Сводные, – выплёвывает ядовито.

– Даже так… – складываю руки на груди.

Конечно, они говорили, что родом из деревни, что есть тут некий Сенька, которого я считал то ли дальним родственником, то ли наёмным работником.

И никак не мог себе представить, что это девушка…

К тому же, достаточно милая девушка, смугленькая, правда, будто живёт круглый год в солярии. Интересно, а ножки у неё такие же стройные, как и талия? Под сарафаном, к сожалению, не видно.

– Значит, так, Есения, – сканирую мелочь взглядом, – мне нужны ключи, поэтому… – шарю по карманам в поисках налички, но тут же вспоминаю, что из-за дебильных условий нашего спора, я приехал в деревню без денег.

Всплеснув руками, взъерошиваю волосы и делаю несколько шагов сначала в одну сторону, потом в другую.

Мне надо придумать, как быть, потому что разговор с этой деревенщиной не клеится ни хрена. Она реально тупая, или притворяется?

– Пожалуйста, – произносит еле слышно. Прям умирающий лебедь.

– Чё? – торможу резко.

– Можно просто сказать «пожалуйста», – повторяет девчонка.

Закипаю, сжимая кулаки от негодования. Не буду я её ни о чём просить ни её, ни кого-либо другого.

Пинаю ногой свою спортивную сумку, из ноздрей буквально валит пар.

И можно было бы вернуться в город, но мне, во-первых, не на чем, а во-вторых, я же тогда проиграю, не прожив в этой деревне ни единого дня. Не в моих правилась сдаваться без борьбы, а потому из двух зол надо выбрать меньшее: проиграть спор или просто попросить девчонку так, как она этого хочет.

Ещё раз перевожу взгляд на ветхую халупу, старые деревянные окна, покосившийся забор. Как в таком безобразии вообще жить можно?

– Внутри прибраться нужно будет, – окончательно добивает мой настрой на приятное времяпрепровождение Цветочек. – Я не успела, Антон ночью сообщил, что нашёл квартиранта. И кстати, он сказал, что ты в качестве оплаты сделаешь ремонт в моей хатке, – добавляет хитро прищурившись.

– Охренеть, блин! Урою этого баклана, как только выиграю, – взрываюсь от бурлящих внутри эмоций. – А что ещё этот урод сказал?

– Что ты будешь работать у нас, это он папе пообещал, – лучезарно улыбается девчонка, считывая мою реакцию.

Видит, что я зверею, и всё равно продолжает смотреть с превосходством.

– Кстати, что за спор?

– Тебя не касается, – отрезаю грубо. – Давай ключи…

Пытаюсь сделать вдох, чтобы добавить ещё одно слово, но грудную клетку буквально сжимает тисками. Во рту дикая сухость, язык онемел, не шевелится совершенно.

– Пожалуйста… – добавляю хриплым, чужим голосом.

И как теперь в зеркало на себя смотреть и не плеваться? Я унизился перед какой-то деревенщиной, и всё ради возможности пожить месяц в старой развалюхе.

Скажи мне кто ещё пару дней назад, что я вляпаюсь в подобное – ни за что бы не поверил.

А сейчас стою и радуюсь, как ребёнок, когда в мою ладонь опускается прохладный металл.

«То ли ещё будет!» – звучат в голове слова предков, которые они сказали мне по телефону, когда узнали о том, что я уезжаю в деревню.

Они в мою жизнь не лезут, ведь я давно живу отдельно. Но поставить родителей в известность всё же было необходимо, ведь в этом захолустье вполне могло не быть связи.

– Спасибо, – отвечаю девушке, крепко сжав в кулаке ключи.

Под её ошарашенный взгляд иду к своему новому жилищу.

Да, Цветочек, я и сам в шоке от того, что знаю столько «волшебных» слов.