Моя маленькая Надежда

Но мне неловко находиться наедине с этой девушкой, поэтому задаю глупые вопросы. Она же открыто демонстрировала своё презрение, а сейчас разговаривает как ни в чём не бывало. И меня это настораживает, желудок сжимается от нехорошего предчувствия.

– Да, Любка Фирсова – наша староста, вооот, это тебе для разогрева, – Диана опускает внушительную стопку книг на стол и возвращается к стеллажу.

Я присаживаюсь на стул и приступаю к работе после того, как Штерн показывает мне, что нужно делать.

Проходит примерно минут тридцать, Диана тоже работает и пока молчит, даже производит впечатление вменяемого человека. Я беру следующую стопку и возвращаюсь к столу.

– Это последняя, потом я отлучусь на полчасика, сбегаю что-нибудь перекусить возьму в магазине напротив, – сообщаю своей напарнице. Или надзирательнице, я пока не поняла.

– Ой, – грустно выдыхает, – ты голодная? Прости, я не подумала, сама я придерживаюсь строгой диеты, поэтому иногда забываю, что остальные люди нуждаются в пище.

Молча киваю в ответ, потому что ничего не хочу отвечать. Мне не нравится, что девушка вдруг стала разговаривать со мной довольно ласково. Буквально сорок минут назад ядом плевалась, а теперь в подружки набивается, неужели я похожа на дуру, которая способна поверить в такую резкую перемену?

– Надюш, – обращается, когда я заканчиваю с последней книгой, – потерпишь ещё пять минут? Я в туалет сбегаю и вернусь, – поджимает стеснительно губы.

– Ладно, – соглашаюсь неохотно. Я на самом деле очень проголодалась.

Беру ещё пару книжек с полки, чтобы не сидеть без дела, и когда по моим ощущениям проходит не пять, а все пятнадцать минут, тянусь за телефоном.

– Не поняла, – говорю в пустоту, ведь кроме меня в библиотеке по-прежнему никого нет.

Ещё раз шарю ладонью по столу. Я точно помню, что положила телефон именно сюда, но на всякий случай проверяю рюкзак.

Пусто.

Высыпаю всё содержимое на стол, но это не даёт желаемого результата.

Сердце начинает стучать немного быстрее от боязни того, что мои опасения подтвердятся.

Иду к вешалке и проверяю карманы куртки, но и там нет моего телефона. А вот это уже не смешно.

Ноги сами несут меня к двери в библиотеку. Дёргаю за ручку. Заперто.

Пытаюсь ещё раз открыть непослушную дверь, но она по-прежнему отказывается открываться.

Как глупо и одновременно предсказуемо.

В том, что Штерн намеренно всё подстроила, чтобы запереть меня здесь, я не сомневаюсь. Даже телефон мой стащить не побрезговала.

Бешеный стук в груди отдаёт эхом в висках, и мне даже кажется, что дышать становится труднее. Оглядываюсь по сторонам. В помещении всего два окна, и они на мою удачу не закрыты решётками, а значит, я могла бы с лёгкостью выбраться из ловушки, в которую так просто угодила. Если бы не одно «но». Библиотека находится на третьем этаже.

– Откройте! – сжимаю руки в кулаки и, что есть силы, стучу ими о дверное полотно. Кожа саднит от боли после продолжительного сражения с этой злосчастной перегородкой, отделяющей меня от внешнего мира, но мои действия всё равно не дают желаемого результата.

Чтобы немного собраться с мыслями, возвращаюсь и сажусь на стул. Перебираю в голове возможные варианты.

Интересно, рабочий день библиотекаря уже подошёл к концу? Будет просто замечательно, если нет. Кстати, почему ключи оказались у Дианы? Их она тоже стащила, как и мой телефон?

Надо было этими вопросами раньше задаваться.

Охранник. В этой школе должен быть охранник, который проводит по вечерам обход. Я услышу его шаги и постучу в дверь, и почему я не подумала об этом сразу? Теперь остаётся только дождаться вечера.

Правда, сделать это оказывается не так просто. Я брожу из угла в угол и нетерпеливо жду наступления сумерек, но тут мне приходит в голову другая идея.

Подбегаю к одному из окон и открываю его настежь. Пустырь. Парочка рослых деревьев и заброшенный недострой. Да уж, вряд ли этой дорогой ходит много людей, а я так надеялась увидеть кого-нибудь из одноклассников или учителей. Время как раз подбирается к четырём часам дня, значит, скоро начнётся консультация по русскому языку.

– Помогите! – всё же предпринимаю попытку докричаться хотя бы до одной живой души. Вдруг, кто-нибудь да услышит меня. – Помоги-и-ите! – мой голос хрипнет из-за холодного воздуха, который мгновенно проникает в лёгкие.

Я понимаю, что вечером дома хватятся и начнут меня искать, ведь я сказала, что после школы задержусь и приду домой, когда закончится консультация. Но как бы я не уговаривала себя успокоиться, сделать это не просто.

Настенные часы показывают половину шестого вечера, а на улицу опускаются сумерки.

Пробую ещё раз позвать на помощь. Проворачиваю ручку и открываю окно, кричу.

Тишина. По этой глухой стороне школы даже машины не ездят, что уж говорить о пешеходах.

Может, Мышкина вспомнит обо мне? Хотя, она даже номера телефона моего не знает, вряд ли сможет чем-то помочь.

К семи часам я уже совершенно не ощущаю голода, так как это чувство ушло на второй план. По щеке катится слеза. Одинокая, как и я в этих чужих пугающих стенах.

В голове – хаос из мыслей, и я не сразу понимаю, что за скрежет заполняет пространство. В замочной скважине проворачивается ключ, а я замираю, буквально перестаю дышать. Кто это может быть? Неужели охранник пришёл мне на выручку? Или Штерн с дружками придумала что-то новенькое и вернулась, чтобы воплотить свои фантазии в реальность?

Глава 7

Дверь открывается, словно в замедленной съёмке, а я сижу на полу, затаив дыхание. Не свожу глаз с дверного проёма.

– Эй! – раздаётся знакомый голос, но я пребываю в таком шоке, что даже не сразу понимаю, кому он принадлежит.

Поднимаю голову и всматриваюсь в мужской силуэт. Чернышевский. Он-то здесь что забыл?

В голове тут же всплывает наш разговор сегодня перед английским, а ещё вчерашнее предупреждение после консультации по химии. Парень мне открыто угрожал, неужели теперь пришёл, чтобы посмеяться надо мной?

Тяжёлые шаги Влада эхом отдают в голове, парень замирает в полуметре от меня.

– Ну? – злорадно ухмыляется. Становится не по себе, непроизвольно передёргиваю плечами. – А я ведь предупреждал тебя, мелочь!

Надо бы подняться с пола, но я продолжаю сидеть, как приклеенная. Впервые в жизни чувствую себя беспомощной настолько, что хочется выть в голос. Мне кажется, что вслед за Чернышевским сюда придут остальные члены их шайки, и в голове красочно вырисовываются сюжеты из новостных хроник. Толпа школьников избила одноклассницу. Или: группа подростков жестоко расправились со своей жертвой.

Воображение продолжает играть на моих нервах, а руки и ноги холодеют, я крепче обнимаю себя, чтобы хоть немного согреться.

– Эй, ты замёрзла что ли? – фыркает презрительно. – Поднимайся!

Рукавом белой блузки вытираю щёки, потому что не хочу, что бы кто-то заметил следы от слёз на моём лице. Особенно эти мажоры. Хватит того, что один из них видит сейчас меня в таком униженном положении.

– Давай руку, – усмехается, и буквально перед моим носом оказывается широкая ладонь парня. Длинные крупные пальцы так и манят вцепиться в них и почувствовать опору и поддержку, но я не настолько наивна.

Поднимаюсь без посторонней помощи, отряхиваю одежду от пыли и, гордо вскинув голову, иду за своими вещами.

Надеваю куртку, накидываю рюкзак на одно плечо и неожиданно понимаю, как глупо сейчас выгляжу, делая вид, что ничего не произошло. Чернышевский явно в курсе проделок Штерн, возможно, они даже сидели где-нибудь под дверью, когда я стучала и звала на помощь. Смеялись надо мной, радовались удавшейся шутке.