Любовница бури

– У нас появилась информация, что сейчас он находится в Риме. По непроверенным данным, он может планировать сбежать на Корфу, где, вроде как, скрываются сторонники Муссолини, которые могут ему помочь.

– Я не давала своего согласия, – аккуратно напомнила Поль.

– Послушай, – Паскаль совершил новую попытку ухватить бывшую коллегу за руку, но девушка оказалась проворнее, – ты же понимаешь, как это важно для меня. Ты всего лишь должна будешь его опознать. Опознать, Полли, не убить.

Поль тяжело вздохнула и помассировала пальцами ноющие виски.

– С каких пор ты работаешь на Штаты? – постаралась она перевести тему, но тщетно. У каждого из них были определенные границы, которые они не планировали нарушать в этом разговоре и сейчас она натолкнулась на стену, старательно возведенную Паскалем. Ей как-то хотелось выразить ему сочувствие или хотя бы жалкую солидарность, но она не знала как. Все слова мгновенно показались какими-то глупыми. Перед глазами стояла белозубая улыбка Кэтрин, ее неизменная фотокамера, которую она везде таскала за собой; ее красивые светлые волосы. И грубые руки, которые на глазах у Поль срезали эти волосы, а потом неаккуратно, рваными клоками выбривали голову девушки. Пока она сидела с серьезным, невозмутимым лицом, насмешливо улыбаясь в лицо своим палачам. Храбрая и звонкая.

Поль вздрогнула и постаралась взять себя в руки, чтобы ничем не выдать французу нахлынувшую на нее сентиментальность. Слишком много воспоминаний. Слишком много призраков прошлого. Кстати, о призраках.

– Мне показалось, что я видела Шварца, – выдала она без всяких предисловий. Паскаля словно током ударили, он встрепенулся. На его лице за несколько минут успел смениться пестрый калейдоскоп эмоций – от злости и печали до ликования и азарта.

– В Риме? – уточнил он. Поль кивнула.

– В моем отеле, – сказала она, – но я точно не уверена.

– Это… интересно, – задумчиво проговорил мужчина, почесывая свою густую бороду, – возможно, они с Вольфом планируют побег вместе.

Поль не стала с ним спорить, хотя была уверена в том, что даже спустя столько лет и весьма стесненные обстоятельства двое ее прежних тюремщиков все равно не смогут найти общий язык. Но делиться этими познаниями с французом не стоило, он не был посвящен до конца во все подробности пережитой девушкой когда-то истории. Вряд ли то, что Поль так неплохо успела разобраться в психологии и взаимоотношениях своих мучителей, а главное, каким образом, сделало бы ее лучше в глазах старого друга. В чьих-либо вообще глазах.

– Когда ты мне написал, я была уверена, что речь идет о Шварце, – нехотя призналась Поль и тут же пожалела, что проговорилась. У каждого из них была своя тень, и отношения с ней были очень личными. Так уж случилось, что Поль посчастливилось иметь и общего с французом призрака в лице оберштурмбанфюрера Вольфа.

– Тогда ты тем более должна принять участие в операции, – воодушевился мужчина, – мы сможем прищучить их обоих…

– Нет, – перебила Поль, – я не собираюсь охотиться за ними. Я… я хочу жить нормально.

Паскаль устало и разочарованно опустил голову, сплюнул себе под ноги на гнилые доски. У него было много талантов, но сдерживать свои эмоции он не умел абсолютно.

– Вот, значит как, – с плохо скрытым раздражением в голосе процедил он, – нашла себе богатого муженька, хорошо устроилась, сыто зажила? И тебе плевать на…

– Заткнись! – почти крикнула Поль, – ты не имеешь права меня в чем-то обвинять.

Она решительно поднялась с ящика, отряхнула пальто и направилась к выходу. Паскаль осознал свою ошибку и бросился за ней.

– Змейка, милая, послушай, – залепетал он, сразу растеряв весь свой агрессивный настрой и пожалев о сказанном раньше, – это очень важно… для меня… для… всех нас. Просто подумай… Но не долго, мы можем упустить свой шанс…

Поль ничего не ответила. Его слова слишком глубоко задели ее за живое, и теперь ей и самой хотелось взять и выплеснуть на старого друга все, что она держала в себе столько времени. Даже тому хваленому швейцарскому психиатру, которого нашел для нее Рудольф, она не решалась рассказать многого, обходила острые углы, умалчивала факты… Но сдержалась. Ради Кэтрин. Ради Сюин. Ради Фалиха. Ради их когда-то великолепной и отчаянной пятерки и всех других чудесных людей, что встречались им на пути и жертвовали всем во имя великой цели. Зачем Паскалю лишний раз слушать о том, какими жестокими с ней были ее тюремщики, какими именно изощренными и жуткими способами из нее пытались вытянуть информацию? Как били, топили, душили и ломали кости. Сколько шрамов осталось на ее теле и душе? Впрочем, таких незначительных по сравнению с клеймом от разогретого на пламени киросиновой лампы серебряного кольца.

– Прости, – тихо бросила Поль, уходя, и голос ее дрогнул.

Возле отеля она остановилась, оперлась спиной о раскидистый каштан и дала волю слезам. Рыдания вырывались из груди вперемешку с судорожным кашлем, сотрясавшим все ее хрупкое тело. Хотелось выблевать внутренности вместе с горечью пробудившихся воспоминаний. Убедившись, что на улице нет случайных прохожих и свидетелей ее эмоционального всплеска, Поль отвесила себе звонкую пощечину. Затем – еще одну, и еще. Она била себя по лицу, пока слезы не остановились, а щеки не начали гореть.

Боль отрезвила ее, вернула ясность мыслей. Удивительно, но однажды, когда истязание плоти перестало убивать, оно стало панацеей от многих душевных ран. Боль из врага превратилась в друга и помощника. Но не стоило увлекаться этим, чтобы окончательно не потерять рассудок и не оказаться снова в белой палате с маленьким окошком, так напоминающей тюремную камеру.

Поль покурила, вытерла рукавом плаща слезы, и, полная решимости все-таки принять хотя бы одну из чудодейственных пилюль, двинулась к дверям отеля. До ужаса знакомый низкий голос настиг ее уже на пороге.

– А я думал, что мне показалось.

Ей понадобилось несколько секунд, чтобы вытащить револьвер и обернуться, слепо щурясь в окружающую темноту. Она стояла в узком круге света фонаря и не сразу смогла определить, откуда доносится голос. Словно, чтобы помочь растерянной девушке сориентироваться, мужчина шагнул из тени раскидистого дерева ближе к освещенному патио отеля. Свет разделял его лицо на две половины, и та, которую украшал легко узнаваемый уродливый шрам, по-прежнему оставалась в темноте.

– Ты… – обронила Поль и покрепче стиснула револьвер. И толи успокоила сама себя, толи все-таки пригрозила, – я убью тебя.

Мужчина довольно безмятежно пожал плечами.

– Разве ты уже не сделала этого однажды? – мрачно усмехнулся он.

– Я… не довела дело до конца, – вырвалось у Поль и ей показалось, что она словно оправдывается, – но теперь…

– Не сделала этого раньше, значит теперь уже точно не стоит, – и снова проклятая насмешка в голосе. Он совсем не боялся.

Мужчина пригладил рукой с проклятым перстнем волосы с частой проседью и выпустил в воздух струйку дыма.

– Ты следил за мной…

– Нет, просто по счастливой случайности тоже выбрал этот отель, – он бросил в урну догоревший бычок от сигареты и невозмутимо прошел мимо ошарашенной девушки внутрь отеля.

Ей столько всего хотелось сказать или сделать, но через стеклянные двери Поль увидела заспанного Рудольфа, спустившегося к портье. Он был растрепанным и взволнованным, вероятнее всего проснулся и обнаружил нетронутую постель и отсутствие своей беспокойной жены. Ей нужно было вернуться и успокоить своего идеального мужчину, пока ее не начали искать по всем моргам города.

Шварц поздоровался с портье, с высоты своего исполинского роста бросил уничтожающий взгляд на Рудольфа и скрылся за поворотом лестницы. Поль с трудом нашла в себе силы, чтобы сдвинуться с места и подойти к мужу.

– Милая? – сонно пробормотал он, – где ты была?

– Хотела немного прогуляться, – как могла спокойно ответила девушка, поглубже засовывая в карман, наспех убранный револьвер.

– Опять кошмары? – Рудольф тяжело вздохнул и, вероятно, что-то хотел сказать про звонок доктору в Женеву и прописанные им таблетки, но так и не решился. Он зевнул и показался Поль от этого чрезвычайно милым и домашним. От того еще страшнее было увидеть его, ее хрупкую надежду на нормальную жизнь, рядом с самым страшным призраком ее прошлого.

– Да, кошмары, – пересилив себя, она робко коснулась плеча мужчины. Это далось ей тяжело, но она чувствовала себя ужасно виноватой.

Кошмары, – повторила она про себя, – во сне и наяву.

Глава четвертая.

Аквитания, сентябрь 1941 г.

Рихард Шварц прибыл в лагерь Гюрс примерно через месяц после того, как Поль, Кэтрин и Сюин начали отбывать там срок. Точнее судить о времени Поль не могла, потому что ориентировалась в прошедших днях только благодаря маленьким черточкам, которые оставляла на стене барака. В ее записях не было четкости – иногда она пропускала дни, слишком изможденная голодом или тяжелой работой в цеху, первые дни после транспортировки в лагерь и вовсе провалялась с горячкой на холодном холщовом мешке, выполнявшем функцию кровати.

Шварц, в отличие от других тюремщиков, практически не взаимодействовал с заключенными, и в основном не покидал административный блок. Впрочем, любое его редкое появление во дворе все равно наводило жуткий, почти суеверный страх на арестантов. Не удивительно, ведь весь его вид не говорил, а просто кричал о леденящей душу опасности: скрытое причудливым, почти рыцарским шлемом лицо, глухие, почти монашеские черные одежды и, конечно, эфес кривого меча за спиной.

Он быстро стал частой темой для обсуждения и чем-то вроде страшилки, которой запугивали детей по ночам. «Будешь себя плохо вести, тебя заберет монстр в маске» – часто слышала Поль рядом с собой в темноте барака.

Но сама девушка его не боялась. После всего пережитого в Парижских застенках, страх в ее душе давно сменился странным, отстраненным равнодушием. Кэт беспокоилась из-за апатии подруги и пыталась напомнить ей, что, в любом случае, нельзя падать духом. И даже здесь они смогут что-нибудь придумать.

Первой же ночью, после появления Шварца, Кэт выдвинула безумный план о том, чтобы убить этого монстра, потому что он, вероятно, очень важная шишка. Поль пришлось остудить пыл подруги, которая постоянно нарывалась на неприятности из-за своего беспокойного характера. Если они хотят выбраться отсюда живыми, придется на время отложить свои героические порывы и затаится. Кэтрин была страшно недовольна, но начала потихоньку собирать информацию о странном персонаже, не отказавшись до конца от своей идеи, а просто отложив ее на время.

Слухов среди заключенных ходило много – кому-то удалось подслушать разговоры младшего административного звена и донести до остальных. Со временем все факты обросли новыми подробностями, многие из которых придумывались на ходу. Учитывая однообразие жизни в лагере, заключенные хватались за любую возможность чем-то занять головы, чтобы не потерять рассудок. Версий было много и касались они, как целей прибытия монстра в лагерь, так и его происхождения. Поговаривали, что под закрытыми одеждами и маской скрывается вовсе не человек, а некое существо, выведенное в секретных лабораториях нацистов. И существо это, прежде чем объявиться в Гюрсе, побывало в Тибете, где предположительно особый секретный отряд занимался поисками Шамбалы. Вероятно, никакую Шамбалу найти не удалось, раз Шварц почему-то оказался в лагере.

Нацисты были увлечены какими-то мистическими исканиями, которые Поль казались полнейшим вздором. Она понимала простые вещи – война, это война; и работает она за счет кровавой мясорубки с оружием и людьми, проявлений грубой силы. Всяким детским сказкам и суевериям здесь было не место. Поль вдоволь насмотрелась в Париже на спиритические сеансы и оккультные салоны, получившие большое распространение в конце прошлого века, и была четко убеждена в том, что все эти уважаемые медиумы обычные шарлатаны, вытягивающие деньги из наивных людей. Однако, многие заключенные не разделяли ее точки зрения. И Шварца боялись еще потому, что по слухам он владел какими-то экстрасенсорными талантами, мог пытать и убивать людей, даже не притрагиваясь к ним, одной лишь силой мысли. В последнем Поль предстояло убедиться на собственной шкуре, а заодно узнать зачем этот мрачный человек, с ног до головы закутанный в черное так, что глухие одеяния не оставляли и сантиметра открытой кожи, прибыл в концлагерь.