Любовница бури

– Поль, – Паскаль очень редко называл девушку по имени, не используя уменьшительно-ласкательное «Полли» или прозвище, только когда разговор становился действительно крайне серьезным, – ты единственная, кто может его опознать. Я его не видел, ты знаешь.

– Да, ты с нами в Гюрсе не отдыхал, – мрачно напомнила Поль и сама удивилась обиде, которая прозвучала в ее голосе.

Бессмысленно и глупо было винить Паскаля, в том, что в то время, когда они попали в плен, друг находился в другом месте, выполняя важную миссию. Он был не только отличным писателем, но и первоклассным пилотом. Злилась девушка скорее на себя, что не напросилась с ним, ведь тоже могла научиться управлять самолетом. Кукурузник ей водить однажды уже приходилось. Она могла быть полезна, но… Просто испугалась оставлять оторву Кэтрин и довольно беззащитных Фалеха и Сюин без присмотра в оккупированном Париже. Она в тот момент была уверена, что вернувшись, уже не найдет друзей живыми. Как наивно, ведь она даже будучи рядом, не смогла сберечь их от надвигавшейся беды.

– Знала бы ты, сколько раз я порывался все бросить, прилететь и разбомбить эту преисподнюю к чертям! – воскликнул француз слишком громко, так, что на него обернулась пожилая пара скандинавов, прогуливавшаяся неподалеку.

– Прости, – Поль пересилила себя и тронула друга за руку, – я не хотела тебя задеть. Просто…

– Это не важно, – отмахнулся мужчина и его обычно яркие глаза стали мутными от тоски, вероятно, на него тоже нахлынули воспоминания, – послушай, Змейка. Тебе не кажется, что все это не случайно? Все очень удачно складывается. Мы должны закончить начатое. Чтобы… чтобы можно было жить дальше.

– И ты серьезно думаешь, что если мы убьем последних виноватых, все дурные воспоминания просто исчезнут? – озвучила Поль пугающую мысль, которая часто мешала ей спать ночами, – а ребята оживут?

– Не знаю, – вздохнул Паскаль, – но я не могу спать спокойно, зная, что эти уроды скрылись от правосудия. И не пытайся меня убедить в том, что ты потащила мужа в Италию не из-за моей весточки… Ты была уверена, что я нашел Шварца. Да?

Поль вздрогнула от одного только упоминания этой фамилии из уст друга.

Он не знал даже половины всего, что произошло между ней и ее тюремщиком в том проклятом лагере. Возможно, знай, он больше, он бы и сам предпочел никогда не встречаться с ней. С ней той, которую этот самый проклятый Шварц и создал.

Паскаль чувствовал это, ее присутствие. Вероятнее всего, догадывался, когда видел, с какой изощренной жестокостью когда-то добрая и справедливая девушка казнила бывших палачей. Нельзя войти в ад и выйти оттуда прежним. Как и вглядываться в бездну, не поселив кусочек ее в своей душе.

Француз неуверенно коснулся пальцев Поль, и девушка даже не отдернула руку, подняла на него глаза, ставшие влажными от слез.

– Я клянусь тебе, – взволнованно заговорил Паскаль, – мы разберемся с Вольфом и Шварцем и все. Ты, если хочешь, никогда меня больше не увидишь. Живи спокойно со своим банкиром в своих Альпах, забудь все. Заведи наконец детей. Троих. Назови их в честь ребят. И большую лохматую собаку. И кошку… Стань толстой и счастливой. Но только после.

Он нежно вытер слезы с лица бывшей подруги.

– Это наш последний бой, – добавил он.

– Хорошо, – сквозь слезы улыбнулась Поль, – будь по-твоему. Но… – ей хотелось вырвать руку, но в тоже время она признавала, что соскучилась по родному теплу своего друга. Таким, каким он был до войны, по их странным отношениям в компании, где они все постоянно любили притрагиваться друг к другу, обниматься, валяться все в одной огромной кровати без какого-то эротического подтекста, – но я не хочу, чтобы ты уходил. Ты еще должен будешь стать крестным моим детям.

И она сделала то, чего не делала последние лет десять своей жизни – крепко обняла француза и уткнулась лицом в его лохматые жесткие волосы. Так они и стояли, обнявшись, дыша почти в унисон, пока Поль не задрала голову и не бросила еще один долгий взгляд на причудливую крышу Пантеона.

– Знаешь, – тихо проговорила она, – если верить мифам, то у древних греков был непентес, волшебный напиток отнимающий память. Хотела бы я знать его рецепт.

Буэнос-Айрес, февраль 1951 года.

Бедняга Паскаль плохо переносил жару. Все-таки он был избалован мягким и умеренным климатом родного Парижа. Поль было все равно – она выросла в пустыне и совершенно спокойно воспринимала палящее солнце. Поэтому они старались не выходить из дома до заката. Да и в принципе, дела, для которых они посетили эту далекую страну, лучше было делать ночью.

Очень кстати сейчас проходил карнавал, и все улицы были заполнены людьми и туристами. Никто не обращал внимания на двух мрачных чужестранцев. Пряный, цветущий, пахнущий тропическими растениями и огнями костров город, гудел и тонул в музыке и веселье. Они были незваными гостями на этом празднике жизни и скрывались в темноте отдаленных от центра улиц.

Поль накинула на глаза капюшон и поправила лямку тяжелого армейского рюкзака на плече. Паскаль ожесточенно хлебал воду из фляжки – жарко ему было даже после заката солнца. Воздух был непривычно влажным и густым.

Поль сверилась с картой.

– Вот этот дом, – прошептала она и остановилась, чтобы спрятать карту. Француз кивнул и тряхнул опустевшей фляжкой, извлекая из нее последние капли живительной влаги.

Девушка медленно постучала по обшарпанной старой двери кулаком. Во внутреннем дворике послышался лай собаки и шаркающие шаги прислуги. Открыла пожилая женщина с очень смуглым лицом и седыми прядями волос, небрежно выбивающимися из-под косынки. Прежде чем служанка успела что-то сказать, Поль уперла ей в живот пистолет.

– Веди внутрь, – приказала она. Женщина что-то залепетала по-испански, но даже при полном отсутствии познаний во французском, легко поняла требование девушки с оружием. Все-таки язык насилия куда красноречивее слов.

Старуха приструнила большого лохматого пса и провела гостей через заросший гибискусом внутренний дворик. Открыла ключом еще одну дверь. Паскаль отобрал у женщины ключ, связал ей руки и воткнул в рот кляп. Еще не хватало, чтобы она позвала на помощь или подумала вмешаться.

Поль взлетела по лестнице, почти не дыша. Сердце стучало все чаще, с каждой ступенькой ускоряя свой темп и угрожая попросту выпрыгнуть из груди. Девушка бездумно шла на верх, ведомая одной интуицией.

Поль ввалилась в комнату и огляделась. Помещение оказалось спальней – в углу под легким прозрачным пологом была кровать, покрытая пестрым покрывалом, рядом с ней старинный дубовый комод с металлическими ручками. У раскрытого окна, выходившего в бурно цветущий тропический сад, стояло потрепанное кресло из ротанга, в котором сидела женщина и курила резную трубку. Судя по запаху, разносящемуся по комнате, табаку она предпочитала марихуану. Женщина встрепенулась, услышав шаги, и что-то спросила по-испански, думая, что ее покой потревожила служанка.

– Капитан Гретхен Майер, – четко проговаривая слова, произнесла Поль, слыша на лестнице приближающиеся шаги Паскаля.

Женщина поднялась с кресла с достоинством аристократки и распрямилась во весь свой исполинский рост, смерив свою гостью презрительным взглядом голубых глаз. Она перекрасила волосы, некогда белые, словно первый снег, а теперь светло-каштановые, но в целом, практически не изменилась. Словно время законсервировало ее черты. Жесткие, словно вырубленные неистовым скульптором, ее презрительно сжатые губы.

– Ты меня помнишь? – прошептала Поль и скинула капюшон с головы.

– Конечно, помню, – усмехнулась Майер, – подстилка Шварца.

– А ты подстилка гребанных садистов, – выплюнула Поль в ответ и двинулась к женщине. Француз влетел в комнату, он был испуган, то ли потому, что боялся за боевую подругу, то ли ревновал, что она совершит свою месть без него. Они обменялись очень быстрыми взглядами, Поль кивнула, подтверждая, что они нашли именно ту, кого искали.

Майер была поразительно спокойна, даже оружие в руках у незваных гостей не пошатнуло ее самообладания.

– Мы пришли за тобой, – продолжала Поль и скинула с плеча рюкзак, чтобы добраться до его содержимого.

– Удивительно, – фыркнула Майер, – а я думала, заглянули выпить граппы. А ты кто такой? – она соизволила обратить внимание на присутствие Паскаля, – дай угадаю, тот самый лучший пилот сопротивления? А теперь лучший палач?

– Хватит ерничать, – осадила женщину Поль, – ты можешь сказать свои последние слова.

– Горите в аду, – с удовольствием протянула Майер и оскалила крупные белые зубы. Поль из-за ее спокойствия теряла последние крупицы самообладания.

Она по-другому представляла себе этот момент, уверенная, что жертва будет молить о пощаде и плакать. Но не воспринимать неминуемую расплату, как данность.

Поль рывком заставила Майер сесть обратно в кресло и в несколько слоев обмотала ее веревкой, хотя женщина и не пыталась сопротивляться. На ее лице было написано все тоже отстраненное, высокомерное выражение превосходства.

Поль вытащила из рюкзака большую ржавую бритву. Француз вздрогнул.

– Змейка, давай просто пристрелим ее? – прошептал он, но Поль покачала головой, приблизилась к Майер и медленно начала срезать ее волосы. Они падали на пол, на ноги Поль и она вспоминала, как эта женщина брила когда-то голову ей, Кэтрин и Сюин. Неаккуратно, ожесточенно, оставляя глубокие царапины, которые потом превратились в уродливые шрамы.

Кэтти тогда здорово вывела Майер из себя своей дерзостью и невозмутимостью, ее капитан оставила еще и без бровей и ресниц. Она тогда откуда-то принесла зеркало и сказала насмешливо «Ну, кто тебя теперь захочет, американская кукла?». А арестантка плюнула ей в лицо и впервые попала в карцер. Вернее в тот маленький душный чулан, который исполнял эту роль, пока лагерь еще не был толком обустроен для полноценного функционирования.

Поль увлеченно брила голову женщины и вдруг заметила, что помимо волос на пол капают еще и слезы. Девушка остановилась, коснулось своей щеки, и только тогда поняла, что плачет. Выглядела она сейчас, наверное, крайне безумно – с маниакальным усердием на лице, жуткой кривой ухмылкой и влажными полными слез глазами. Француз неловко тронул ее за плечо, но Поль замахнулась на него рукой с бритвой.

– Найди зеркало, – приказала она мужчине, хотя на самом деле хотела, чтобы он оставил ее наедине с жертвой и не видел всего, что она творила и только еще собиралась сотворить. Пока Паскаль искал зеркало, Поль успела закончить с головой Майер и собиралась также избавить ее от бровей и ресниц. «Это за Кэтти» – оправдывала себя бывшая жертва. Она поставила зеркало перед немкой и кивнула на ее отражение.

– Хороша?! – усмехнулась она, – как ты сказала тогда? Кто тебя теперь захочет, куколка?

Майер даже не смотрела в зеркало, по-прежнему оставаясь совершенно невозмутимой. Однако, услышав это, она подняла глаза на Поль и ее губы слегка скривились в насмешливой улыбке.

– Так ты приперлась за океан, чтобы разделаться со мной только за то, что я трахнула твоего мишлинге? – снисходительным тоном поинтересовалась немка, – может хочешь напоследок послушать подробности?

Зря.