Пленники Морфея

Кольт Питон

Выйдя из укрытий, мы сели в спешке обсуждать дальнейшие планы. По словам Аскука, территория сужается в разы быстрее чем раньше. Северные границы за две недели приблизились к центру уже на тридцать процентов. Логично предположить, что южные, западные и восточные границы тоже сместились. По расчетам, до момента, когда пространство будет соответствовать размерам одной маленькой улицы, меньше месяца. Пока не настал тот час, нам нужно придумать, каким образом мы собираемся остаться в живых, оказавшись лицом к лицу с армией Зена.

Первым делом мы покинули тот треклятый дом. Путь наш лежал через весь юг города, до самого запада. Это единственный маршрут, двигаясь по которому мы могли избежать столкновения с мечеными. С условием, что преодолеем его на своих двух. Машины нынче сильно привлекают внимание, а внимание здесь имеет крайне негативные последствия.

Эта длинная дорога поспособствовала нашему сближению. Двигаясь к пункту назначения, делать было особо нечего, поэтому неловкую тишину мы разбавляли разговорами. Оказалось, у нас одинаковое прошлое. Во всяком случае, мы сравнили только то, что помнили. А помнили мы не многое: пару событий и нескольких людей. Но в этом прошлом витали моменты, где одна наша сторона проявлялась ярче остальных. Простыми словами, вырывалась наружу. Мы даже вспомнили отрывки из жизни, поведение в которых совпадало с характером Зена, описанным Финном. Все вместе мы – лейтенант Джан. По отдельности – куски пазла, решившие, что сами по себе можем быть картинами. Но кто его знает!

И вправду, характерами мы отличались неслабо. Увидев собаку, застрявшую в ограждении, я предложил помочь, Аскук – зарезать, а Финн – пройти мимо. В этом эпизоде речь шла не о добрых и злых намерениях. Скорее поведение определенной личности обуславливалось индивидуальными приоритетами. Я хотел просто помочь, Аскук хотел насытиться, а Финн не желал тратить драгоценное время. Позже я понял, насколько глупо было бы помочь существу, являющемуся плодом моего подсознания. Что касается добра и зла, то, несомненно, мои компаньоны не причисляются к списку плохих людей. Подобно мне. Да, я смею называть себя хорошим человеком. Не вижу в этом ничего дурного. Конечно, нет однозначно хороших или плохих людей, но есть обобщенные понятия, характеризующие ту или иную категорию. Сама моя профессия направлена на восстановление справедливости. Возможно, я решил податься на полицейского и обрести власть из-за осознания своей немощности, но, в конце концов, важно лишь то, как я использую эту власть. Вдобавок, не будь я положительным индивидом, Финн меня не принял бы. Несомненно, я хороший. Очень хороший, добрый, порядочный, золотой. Ну прям душка. Мухи не обидел за всю жизнь. Мухи не обидел, а вот человека… Не знаю насколько убийство одного из внутренних «я» считается убийством. Пожалуй, надо перестать убеждать себя, что я хороший. Попахивает раздвоением личности, а тут личностей без того навалом. И не менее хороших. К примеру, Финн – воплощение настоящей доброты и пацифизма. Еще он серьезен. Да, бывает улыбается, шутит, тем не менее для меня он является самой уравновешенной стороной Джана. А Аскук, наоборот. Естественно, он не психопат, который не умеет держать себя в руках, но его решения смело можно назвать радикальными. Иногда эти решения идут на пользу, иногда во вред. Вдвоем они, как Инь и Ян: отличаются по натуре, и в то же время дополняют друг друга.

Дойдя до западной части города, мы поселились в уютном доме и жили там ровно неделю, пока границы не начали поджимать. Если бы мы остались в доме, то граница, пройдя через него с запада, мигом перекинула бы нас на восток, где во всю разгуливают люди Зена. Останься мы и тогда в доме, граница метнула бы нас обратно на запад, и так до бесконечности. Здесь движение – жизнь.

Чем ближе мы перемещались к центру, тем чаще до нас доходили минорные аккорды войны. Отовсюду доносились звуки стрельбы, взрывов, криков о помощи. В один такой день нам довелось увидеть из окна, как люди Зена расстреляли пленных, и не только. Три Джана стояли рядком, развернутые лицом к стене. Затем четверо меченых изрешетили их тела с необъяснимым равнодушием, будто лишили жизни обыкновенных насекомых. Неожиданно, карма настигла троих из них. Один меченый развернулся в сторону своих собратьев и продолжил стрелять, пока он не остался единственным живым лейтенантом на той улице, не считая нас, скрывающихся за занавесом сцены. Герой пьесы думал, что по-тихому избавился от нескольких соперников, но карма настигла и его. Вдруг на место убийства приехал военный внедорожник, из которого вышла первая пятерка меченых во главе с Зеном. Предатель замер на месте от страха, когда Джан с единицей на лбу остановился перед ним.

– З-з-здравствуй, Зен, – сказал он в панике.

– Вау, сколько трупов! Что тут случилось? – спросил Зен. – Мы услышали выстрелы и помчались сюда.

– П-перес-с-стрелка.

– Ну-ну, дружище, ты теперь в безопасности. Отдай-ка автомат… вот молодец. А теперь успокойся.

Наигранность его поведения сильно бросалась в глаза, и Джан, расстрелявший товарищей, понимая это, стал дрожать еще сильнее. Моя интуиция подсказывала, что Зен скоро выплеснет всю скрытую злость.

– Все вроде ясно. Вы стояли друг напротив друга, и каждая из сторон требовала сложить оружие. Ситуация накалилась, началась стрельба, и все полегли. Все, кроме тебя. Но меня гложет один единственный вопрос: почему те трое лежат спиной к нам?

– Я все об-б-бъясню.

– Слушай Джан. – он перестал изображать приветливого соседа. – Больше чем лжецов, я ненавижу только предателей. Сегодня убил их, а завтра и меня со спины прикончишь. Леша жизни напарников, как крыса, ты пошел против меня. Чтобы пойти против меня, нужна либо безграничная смелость, либо безграничная глупость. И судя по запаху, исходящему от тебя, я знаю, к какой категории ты относишься.

– Прошу, выслушай…

– На колени!

– Но…

– Быстро!

Предатель подчинился.

– А сейчас назови любое число от одного до шести.

– Что? – изумился тот.

– Проблемы со слухом? Назови число от одного до шести!

– Но, я…

– Число!

– П-пять.

– Ну ты даешь!

Зен одолжил у второго номера револьвер с шестипалым барабаном и вытащил из него всего одну пулю, оставив пять.

– Знаешь, что такое русская рулетка? – спросил он.

– Черт! Прошу пощади меня!

– Я прокручу барабан несколько раз и отдам револьвер тебе. Приставишь его к виску и нажмешь на крючок. Если не убьешься, то я забуду про тебя. Но если дуло хоть на чуть-чуть повернется в мою сторону или, наоборот, не решишься направить на себя, то несомненно сдохнешь, ибо мой револьвер, в отличии от твоего, полностью заряжен.

Меченому ничего не оставалось. Взяв револьвер, он поднес его к виску со слезами на глазах. Прошла секунда, две, три, он зажмурился, нажал на крючок и… прозвучал пустой щелчок. Он тут же швырнул оружие прочь и, прилипнув к земле, стал рыдать, как ребенок.

– Браво-браво! Невероятно! Шансы явно были не в твою пользу. Ты поистине везучий человек. Везучий и глупый…

Последние слова Зена снова заставили меченого волноваться. Он поднял голову и посмотрел наверх. Зен, стоял с серьезной гримасой, направив оружие на него. Это последнее, что он увидел, прежде, чем упал лицом в лужу собственной крови.

– Я сдержу свое слово и забуду про тебя! – сказал Зен трупу.

Сев в машину, первая пятерка меченых исчезла, оставив мертвых Джанов на ужин шакалам.

Глава XI

Колизей

Получив новую тетрадь жизни, многие выбрасывают старый, зачастую забывая сменить ручку и почерк. Я не из таких. Ошибки, совершенные ранее, я не вычеркиваю, а подчеркиваю. Ведь, изменив подход, найти положительный ответ легче, особенно, когда под рукой уже есть негативный.

В прошлый раз я не удосужился похоронить парня, который умер по моей вине. А сегодня я не собираюсь оставлять мертвых Джанов гнить на улице. Возможно, их нельзя сравнивать с настоящими людьми, как и меня, но мне трудно быть равнодушным. Аскук не горел желанием помогать нам, и все же, прислушавшись к Финну, подал руку помощи, чтобы покончить с этим, как можно быстрее, и двигаться вперед, ведь границы опять поджимали. По нашим расчетам, площадь всей территории составляет не больше ста квадратных километров, где кроме меченых не видно никого. Скорее всего, остальные Джаны мертвы. Если они и живи, то их единицы. Зен, четко следуя своим планам, успешно истребил большую часть конкурентов. Остается гадать, что он приготовил для меченых. К слову, я тоже нанес себе метку. На имеющемся шраме в области щеки сделал три перпендикулярных шраму пореза. Теперь меня невозможно с кем-то спутать, даже если не буду в своем, привычном для Финна и Аскука, синем худи. Целых две недели меня мучили боли, пока раны не затянулись полностью. Несмотря на это, оно того стоило.

Снова, мечась по углам, как крысы на общажной кухне, мы подыскивали себе новое укромное убежище, так как старое уже поглотили границы. Было неимоверно сложно двигаться быстро. Каждые пять минут приходилось останавливаться и прятаться от меченых. Путь наш лежал к самому большому, оставшемуся объекту в городе: к футбольному стадиону. Выбор пал на него из-за склонности меченых вылизывать дома до блеска. В поисках выживших, они проверяли все дома и квартиры, поэтому оставаться в них не имело смысла. Стадион был не нового поколения. Он состоял всего-навсего из поля и небольших трибун. Именно под этими трибунами мы хотели разместиться. Благо погода позволяла спать на улице. Солнце парило над горизонтом уже который день. Удивительная штука – подсознание. Тут даже в Техасе могут быть белые ночи.

Добравшись кое-как до стадиона, мы пулей проскочили под трибуны. Там царила тьма, но формы предметов выделялись. Свет проникал сквозь трещины в древесине, освещая некоторые части подтрибунного участка. В общем, самое необходимое мы видели.

Безопасность согрело нам душу, однако горечь утраты припасов она не прогнала. Меченые тогда забрали все боеприпасы. Надежда остается на пачку девятимиллиметровых в моем кармане. В пачке всего двадцать патронов, вкупе с полупустыми магазинами выходит около сорока штук на всех. Маловато, учитывая, что противников чуть больше двухсот.

Пару недель мы прятались там, время от времени выходя за едой и водой. Но недавно территория сузилось до такой степени, что в ней остался только стадион, после чего она больше не меняла своих размеров и перестала двигаться, видимо, достигнув предела. Даже громкий разговор мог выдать наше местоположение, поскольку все двести с лишним меченых находились на стадионе, в ожидании начала турнира. Через щели в досках я заметил нечто странное. Ни один из них не имел при себе огнестрельного оружия. Позднее выяснилось, что таковы правила турнира.

– Мы собрались здесь, чтобы подвести итоги. – объявил Зен. – На этих трибунах сидят те, кто сделал верный выбор, те, кто сумел выжить в непростых условиях. Кроме нас, никого не осталось. Все другие Джаны мертвы, стадион чист. Знаю, некоторые из вас думают, что могут спрятаться и подождать пока все не поубивают друг друга на турнире. Но я уверяю вас, что никто из участников не сможет скрыться. В этой коробке наши цифры. Если Джан, чью цифру вытащили, не объявится, то турнир приостановят, пока его не найдут и не убьют.

Несколько минут он втирал про честность. Что его номер тоже в коробке, и он никого не обманет. Затем, чтобы доказать свои слова, устроил перекличку, используя листочки с номерами из коробки, а в конце показательно швырнул свой номер обратно внутрь.

– Правила просты. – продолжил он. – Я вытягиваю два листочка и двое, чьи номера я достал, схлестнутся в бою используя стандартные охотничьи ножи. Бой длится до тех пор, пока кто-то из бойцов не умрет. Листок проигравшего выбрасывается, а победившего возвращается обратно в ящик. Далее процедура повторяется по новой, пока на этом поле в живых не останется всего один. В роле судьи буду выступать я. Меня заменят, когда настанет моя очередь биться. Правил, как-либо ограничивающих вас при атаке или обороне, нет. Все огнестрелы намеренно и безвозвратно брошены за границу, во избежание соблазна прикончить всех разом. Есть вопросы? Нет? Тогда объявляю турнир открытым!

Забавно было наблюдать, как пару сотен единомышленников в миг стали заклятыми врагами. Те, кто столько месяцев сражались бок о бок, теперь готовились раскроить друг другу черепа.

– Хоть убейте, но я не вижу никакой разницы между нашим подсознанием и реальностью, – сказал Финн шепотом.

– Ты про что? – спросил я.