Наследство Каменного короля

– Да все ж просто, – сказала Алиенора. – Старший брат-король умер без наследников, значит, право на корону переходит ко второму, Эвану, и его дочери Аэроннуэн, моей бабке, а через нее – моему отцу. А они вместо этого короновали потомка третьего сына. Поэтому и тайно. Боятся.

Граф Хантли негромко крякнул.

– Но Аэроннуэн – женщина, – в некоторой растерянности промолвил он, – а женщины не могут наследовать корону. Или… или могут?!

Герцог Ллевеллин, опираясь о стол обеими руками, встал.

– Обычай и древний закон королевства гласит: если у эорлина королевства есть несколько детей, он должен поделить свое имущество и титулы между ними. Если у эорлина королевства есть дети разного пола, старший сын получает старший титул, прочие земли с их титулами распределяются между остальными детьми. Если у эорлина королевства есть только один ребенок, этот ребенок получает все без остатка.

– Проблема заключается в том, – продолжил герцог после легкой заминки, – что в королевстве Корнваллис у королей всегда имелись дети мужского пола, и никогда женщина не претендовала на корону. И этот час пришел. Мужское право традиции против женского права первородства.

– Но Камбер Беркли, который, я так понимаю, может претендовать на корону, – граф Хантли удрученно покачал головой, – он же… он же…

– В точку. – Пемброк Ллевеллин тяжело опустился в кресло. – Камбер Беркли – сумасшедший. Он старший из детей Аэроннуэн, и он – сумасшедший. По дороге сюда я сделал изрядный крюк, чтобы еще раз убедиться в этом собственными глазами. Моего племянника кормят с ложки, он ходит под себя, а на ночь его цепями приковывают к кровати. Он даже не почти мертв, он уже мертв. Рутвен, Рич, простите за прямоту.

– Постойте… – Фульк Гленгорм набрал в грудь воздуха и выдохнул: – А как же… – он запнулся. – А как же Бремя Власти? У Роберта III есть Бремя?.. Ведь только обладатель Бремени может стать подлинным королем Корнваллиса! И только истинный король может взять его в свои руки!

Бланка придвинулась к своей подруге.

– Леа, а что такое Бремя Власти?

– Понятия не имею. – Алиенора пожала плечами. – Какой-то древний артефакт, что-то вроде скипетра, что ли. Я плохо слушала уроки Миртена. Он всегда на меня сердился.

Ллевеллин покачал головой.

– Неизвестно. Бремя Власти давно никто не видел. Роберт II знал, что у него не может быть детей, и уже давно передал его Эвану Когару. А потом Бремя пропало. Может быть, Эван взял его с собой за Гриммельнский Вал и Бремя сгинуло вместе с ним? А может, и не взял. Если оно у Роберта III Даннидира… Тогда не знаю…

Молчание вновь повисло над столом.

– Рутвен! Рутвен Беркли! – Герцог хлопнул ладонью по столу. – Ты слышал все сказанное? Тебе решать. После Камбера ты старший в семье.

Граф Хартворд сидел, опершись об стол обеими руками и глядя в точку перед собой. Подняв голову, он обвел взглядом всех собравшихся.

– Война или мир, – задумчиво произнес он. – Мир, когда все будут показывать пальцами в спину Рутвена Беркли, у которого безнаказанно отобрали наследство. Или война, когда все будут винить меня в начале кровопролития. Мир или война.

Он тяжело поднялся со скамьи.

– Мы должны решить все до отъезда в Лонхенбург. Я должен решить. А сейчас, господа, самое время смыть с себя дорожную пыль. Через два часа я жду всех к вечерней трапезе, во время которой мы не будем говорить о делах.

– Дядя, братья, – граф сделал небольшой поклон и вышел из залы.

– С ума сойти, – прошептала Алиенора. – Бланка, ты поняла? Я – наследная принцесса.

Бланка пожала плечами.

– Даже уж и не знаю, что сказать. Это же банка с пауками. Может, все же лучше остаться просто графиней Хартворд? – Она потянула Алиенору за рукав. – Пошли. А то, не ровен час, заметят нас, когда все выходить будут, и получит тогда наша принцесса хорошую головомойку.

Переглянувшись, девушки одновременно хмыкнули и, стараясь не шуметь, выбрались в коридор.

Глава 5. Дверца открывается

Весь остаток дня после того, как мастер Гербер выгнал его с кухни, Джош просидел в своем потайном убежище, почесывая голову и пытаясь найти хоть какую-то логику в последних событиях. Уже наступила ночь, когда в каморку наведался Гуго, принявшийся взахлеб рассказывать о празднике в замке.

– Господи, в жизни столько жратвы не видел! Павлины, лебеди жареные, откуда только их привезли! Вот, кстати, я принес тебе пару кусков, но не лебедя, лебеди наперечет, оленины с хлебом. И еще вина. Настоящего вина из Бургин Маре, не какой-нибудь дешевой бражки. А на балконе там музыканты играют, и как играют! Их, говорят, его высочество Ллевеллин с собой привез. Это тебе не дудки слушать в таверне у Фло.

Разложив перед собой еду, Джош принялся неторопливо жевать, слушая товарища вполуха и занятый больше собственными мыслями.

– Все стены в факелах да канделябрах, светло, как днем! Эх, видел бы ты, как гости разодеты! Пояса в каменьях все, обручи золотые на головах. А леди Алиенора-то наша, графская дочка, до чего ж все-таки красивая девка! Жозефина твоя рядом не стояла. Вся в фиолетовом с золотым шитьем, вырез такой – полгруди наружу, а подол – не поверишь! – сзади на три локтя волочится! Эх, глянуть бы на ее ножки хоть разок.

Джош фыркнул.

– Ишь ты, размечтался. Ты что же, сам все это видел?

– Ну, да. – Гуго даже оскорбился. – Гербер меня там подрядил блюда выносить. В смысле, уносить пустые. А кушанья слуги в ливреях выносят, каждый из их светлостей, наверное, по десятку их с собой привез. Ну, ладно. – Гуго поднялся, отряхиваясь от соломы. – Идти мне надо. Там еще на полночи празднество. Говорят, менестрель будет, песни будет петь. А народ во дворе тоже пьянствует-веселится, пиво рекой течет, вся стража вдрызг. Если скоро закончится, тогда еще к тебе загляну. И девчонок полно: Мари, Глэнис, Гвен – все там. Кстати, Жоззи твоя там с Дойлом джигу отплясывает. Спрашивала, где ты.

– Да хватит уже меня склонять, – рассердился Джош, – пусть пляшет себе на здоровье. Она моя такая же, как и твоя.

Гуго хохотнул, осторожно выглянул из пролома в стене и, махнув рукой на прощанье, скрылся в темноте. Джош посидел еще несколько минут, прислушиваясь к доносившимся издали звукам празднества, вздохнул, и, решив, что делать больше нечего, зарылся с головой в стог сена, устраиваясь на ночь.

Какое-то время спустя – кажется, сонно подумал он, народ еще веселится, – Джош проснулся от постороннего шума. Гуго, что ли? Он поднял голову и замер, еле сдерживая дыхание. Не Гуго. В проломе, служившем входом в каморку, ясно вырисовывалась голова человека. Было темно, но в отблесках фонарей, освещавших Рыночную площадь, Джош сразу узнал знакомое лицо с длинными, висящими по обеим сторонам рта, усами. Буллит.

Неуверенно подтянувшись на руках, наемник забрался внутрь и, пошатываясь, остановился, по-видимому, привыкая к темноте. От него сильно несло винным перегаром. Сердце Джоша заколотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Помотав головой, Буллит оперся о стену – слава богам, за противоположную от стога сена, – и стал пробираться вглубь помещения, прямо по направлению к деревянной дверце. Достав что-то из кармана – ключ – он с третьей попытки вставил его в замочную скважину.

Джош услышал скрежет замка и натужное пыхтенье.

– Прок… проклятье. Проржавело насквозь.

Еще пару минут – и наемнику удалось повернуть ключ. Безрезультатно подергав его в обратную сторону, Буллит ругнулся и, оставив ключ в замке, скользнул за дверь.

Спустя несколько мгновений оттуда донесся осторожный стук. Стучится во вторую дверь, мелькнуло в голове у Джоша. Скрип петель и негромкие голоса. Юноша медленно выбрался из стога. Постояв немного, он легонько стукнул себя кулаком по лбу.

– О боги, что я делаю…

Ступая на цыпочках и едва дыша, он заглянул за дверцу. Там, как они с Гуго и предполагали, находилась другая комната – без окон, с застоявшимся затхлым воздухом, заваленная мусором и старой мебелью. А в пяти шагах впереди – еще одна дверь. Она была приоткрыта. Молясь, чтобы его не выдало буханье сердца, Джош прокрался вперед.

Роскошные покои. Стены, обитые темно-красными тиснеными золотом обоями; внушительных размеров кровать под кожаным балдахином, а прямо перед ней – большой резной стол вишневого дерева с полудюжиной кресел вокруг. Витиевато украшенный серебряный подсвечник с одной-единственной горевшей свечой стоял на столе. Сбоку – Джош решился выглянуть дальше, – в камине потрескивали горящие дрова; Буллит и кто-то еще стояли возле огня, отбрасывая длинные пляшущие тени.

– Ты зря проедаешь наши деньги. – Голос, что произнес эти слова, показался Джошу смутно знакомым.

– А чего вы от меня ждете? – Буллит гневно стукнул кулаком по каминному колпаку. – Если он и жив, то его наверняка давно уже увезли отсюда куда подальше. В других местах надо искать. Или помер он уже давно. Сколько лет зря прошло.

– За другие места не беспокойся. Или ты думаешь, что у его светлости ты один такой, на всем белом свете? А насчет «помер» – будем искать, пока точно в этом не убедимся.

– Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что. – Пожимая плечами, наемник подошел к столу – Джош едва успел спрятать голову за дверь, – и плеснул в бокал, который держал в руке, вина из высокого кувшина.

– Достаточно, Буллит, ты уже перебрал сегодня. Его светлость заприметил сегодня во дворе одного мальчишку подходящего возраста.

– Да ладно? Только приехал и уже заприметил. – Наемник опять пожал плечами и плюхнулся в кресло. – Как зовут? Как выглядит?