Круг земной

– Что за праздник?

– Как обычно, по весне. Только смотри у меня, – она шутливо погрозила ему пальцем, – девчонок у нас много, но ты – мой. Ты мне ещё должен большой круг показать, для того тебя и спасла.

Родрик фыркнул.

– Договорились.

Эирлис взяла пустую чашку и помчалась к ручью – мыть, а Родрик принялся придирчиво осматривать свой меч. С тем ничего не сделалось, и Родрик, удовлетворённо кивнув сам себе, тщательно вытер клинок пучком соломы, затем отполировал тряпицей. Может, конечно, оно всё и кончилось, но пока что он не испытывал горячего желания выпускать оружие из рук.

Вдоволь налюбовавшись матово поблёскивающим лезвием, Родрик, держа меч наготове, рывком откинул крышку подпола. Там было тихо и темно, как в могиле. За неимением лучшего Родрик запалил лучину внутри странного на вид светильника – из красной глины, с искусно вырезанными фигурками, – и полез вниз. Вовремя вспомнив, что нижних ступенек у лестницы не хватает, ловко спрыгнул. Задумчиво осмотрелся, поворачиваясь то вправо, то влево. Ни-ко-го. Медленно обошёл весь подпол, придирчиво вглядываясь.

Толстые доски, которыми были обиты стены, стояли монолитом. Совершенно непонятно, как та тварь, что цеплялась Эирлис за ногу, суда пробралась. Разве что какая-нибудь нора? Озаботившись этой мыслью, Родрик согнулся в три погибели и начал светить по углам в поисках прохода. Замер, поражённый. У тюфяка на полу валялись сапоги Гарана.

– Матолух мне в глотку, – пробормотал Родрик.

Гаран сбежал босиком? По грязи, по холоду? Всё может быть, конечно, с перепугу люди и не такие фортели выкидывают. Где он сейчас, интересно? Неужто в болота понесло? Ну, ничего, даст бог, отсидится в кустах, вернётся.

Родрик уже начал сомневаться в собственном благоразумии. Звери здесь, конечно, странные, дико страшные, но всего лишь звери, говорят, и не такие бывают. За Гриммельном, сказывают, водятся дхарги: козлоногие, свиномордые – и в то же время вроде людей, разговаривать умеют. С другой стороны – туман, при приближении которого в животе появлялось такое чувство, словно там бабочки летают; то, что убитые твари исчезают, будто испаряются – тут впору поверить в гарановские небылицы о всяких потусторонних силах. Мозги Родрика просто отказывались понять, как тело жирного мерзкого паука, убитого мечом, могло пропасть без следа, учитывая, что Родрик спал, уперев ноги в эту самую крышку от погреба. Да и там, в церкви, тот урод с головой наизнанку тоже пропал.

Снаружи послышались голоса, и Родрик, заинтересовавшись, торопливо выбрался наверх, и приоткрыл дверь. Во дворе стояла Эирлис и шумно общалась с какой-то девицей с длинной русой косой.

– Пойдём, пойдём! – возбуждённо верещала последняя, пытаясь ухватить Эирлис за руку. – Без тебя не хотят начинать. Нынче ты должна плуг тащить. А ещё Магвен, Аннес – все наши уж там.

– Не буду я ничего тащить! – Эирлис упрямо прятала руку за спину. – Есть у меня теперь мужчина.

– Э, ну, нет! – радостно пискнула русоволосая. – Сама знаешь: пробная ночь и общая кровать – разные вещи! Все знают! Надо же, какая выискалась: сама-то смехом заливалась, когда я тащила, а теперь – в кусты? Давай, давай! А иначе вообще в деревню не пустят.

Эирлис обиженно шмыгнула носом.

– Ладно. – И тут заметила Родрика.

Та, с косой, тоже повернулась и шаловливо хихикнула. Она была примерно того же возраста, что и Эирлис, с чуть раскосыми глазами и ямочками на щеках.

– Привет! – И умчалась как ветерок.

Родрик вышел из дома.

– Кто это?

– Сворн. Подружка моя.

– А что за плуг?

Эирлис отмахнулась.

– Да ну их. Это забава такая. Пойдём.

Не глядя на Родрика, она направилась в сторону Кадвана.

– Стой… дверь не надо запирать?

Эирлис неопределённо мотнула головой. Родрик, торопливо приладив ножны к ремню, зашагал вслед за ней.

Погода стояла ч?дная, совсем как вчера утром, когда у него от поздневесеннего солнца взмокла спина. За ручьём над разбухшей от влаги землёй взад и вперёд носились кулики: мерно взмахивая тупыми крыльями, крича, перевёртываясь с боку на бок или даже кверху брюшком, кидаясь камнем. Эирлис спускалась с пригорка, подобрав юбку, ловко пробираясь между кустов боярышника. Копна рыжих волос мерно подрагивала в такт походке.

– Эй, а всё же… что за забава?

– Да незамужних в плуг впрягают, и в пруд гонят, а народ вокруг гогочет. Это вроде как весь год пахаря искала, который бы борозду провёл, да не нашла. А воду вспахать нельзя, так что давай, милая, старайся.

Родрик слегка смешался.

– М-м… ну, хочешь, я им скажу… – Он замолчал.

Эирлис на ходу обернулась, сверкнув искорками глаз.

– Что скажешь? Да ладно тебе. Это весело. Вчера Сворн тащила, сегодня – я. – Она беззаботно тряхнула волосами. – Жаль только, платье всё опять измочалят. А у меня нет больше.

– Я тебе новое куплю, – решительно заявил Родрик.

– Вот так да! – развеселилась Эирлис. – Богач, что ли? Ну, купи! – И помчалась вниз по склону. – Давай быстрее!

*      *      *

Ворота Кадвана были распахнуты настежь, а чуть левее, на обширном лугу, среди каких-то столбов с ленточками и телег, пьяно хохоча, толпился народ. Две группы музыкантов по обе стороны луга дудели в шевреты и били в барабаны, словно стараясь заглушить друг друга. К стенам селения лепились строения: то ли склады, то ли что-то подобное; весь луг был заставлен великим множеством палаток: с бочками, из которых веселыми струйками тёк эль, жаровнями, над которыми вились аппетитно пахнущие дымки.

Родрик поразился: почти все были в масках: красных, синих, зелёных, скрывавших лица до половины или целиком, некоторые в плащах с капюшонами, таких, что даже не разобрать – мужчина или женщина.

– Зачем это? – спросил он, вернее, крикнул, ибо шум стоял такой, что закладывало уши.

Эирлис обернулась, и он, поясняя, рукой прикрыл пол-лица.

– Так не каждый хочет, чтоб его узнали! – весело откликнулась девушка. – Меч зачем взял? Не надо уже! Весна!

Родрик промычал что-то невразумительное, но Эирлис не слушала. Её позвали, и она, махнув рукой, резво свернула в сторону, затерявшись в толпе и оставив Родрика одного. Впрочем, не совсем одного: его пихали со всех сторон, кричали в уши, дергали за руки, а он стоял, открыв рот.

На небольшом открытом пространстве сражались двое, вернее, четверо: девушка, сидящая на плечах парня и парень верхом на девушке. Или не сражались (Родрик только покачал головой, изумившись такой странной игре): нижние пытались поцеловаться, и тогда верхние что есть силы толкались руками и ногами, мешая им, и то же самое делали нижние, когда наездники стремились сблизиться. Народ вокруг хохотал, держась за животы, и нестройными воплями подбадривал участников.

Кто-то сунул Родрику в руку большую кружку, и он не глядя отхлебнул, почувствовав незабываемый привкус того самого туйона. Н-да, весело.

Те четверо под всеобщее ликование повалились на землю, образовав кучу-малу, кто-то принялся зазывать новых желающих, и Родрик побрёл дальше. «Пир во время чумы, не иначе». Народ то ли радовался жизни, то ли стремился надраться, чтобы забыть о прошедшей ночи. Темнело на глазах; там и сям зажигались костры, и целые снопы искр вздымались в небо.

Здесь танцевали: под неистовые завывания трехструнных ребеков все кружились и прыгали, высоко вздёргивая ноги; неподалёку образовался «ручеёк»: кавалер, пробегая под тоннелем из соединённых рук, выхватывал понравившуюся даму, и они становились впереди; тот, кто остался без пары, сам нырял в тоннель.

Полог большой палатки рядом распахнулся, лизнув Родрика языком красноватого света и выдохнув мешанину горячих запахов жареного мяса, пива, чеснока и тимьяна. Родрик с унылой безнадёжностью пошарил в карманах и, мысленно вздохнув, уже собрался было идти дальше, но тут на его плечо легла рука. Родрик непроизвольно дёрнулся, потянувшись к рукояти меча, и рука дрогнула, хотя и не убралась.

– Эй, ты чего, друг?!

Голос принадлежал небритому мужичку с глазами навыкате и вороньим гнездом на голове. Пахло от него тем же набором, что из палатки.