Круг земной

Круг земной
Робер Дж. Гольярд

Самостоятельный роман тетралогии "Сказания о Корнваллисе". «В году 173-ем от Основания, в 12-й год правления его милости Алейна, светлейшего герцога Бедвира, войско упомянутого герцога было разбито королём Мередиддом Уриеном в сражении при селении Дарм, что на Северном тракте. И бежал герцог Алейн, преследуемый Мередиддом по пятам, до самого Подгорья. Тогда герцог во главе доблестных своих воинов, оставшихся числом не более полутора тысяч, направился в город-замок Бреотигерн, наказав своему племяннику Гутруму с двумястами ратниками оборонять проход в свои земли, каковой имелся всего один, меж Нордмонтских скал и Круаховой топью. И в тот же год, в месяц Лосося, те земли поглотила тьма» (Флодоард Рейхский. Хроники Бедвира, гл. XXVII). Не ходите гулять на болота. Вы можете попасть в мир, который не захочет вас отпускать.

Робер Дж. Гольярд

Круг земной

Разумеется, рукопись

История королевства Корнваллис полна загадок и неточностей. Первая его известная летопись была составлена неким Гайверном, прибывшем сюда на корабле Эдгара Длинная Шея. Перу Гайверна принадлежит «Хроника корнов», увы, не законченная, и сохранившаяся до настоящего времени лишь во фрагментах. Из неё мы знаем об обстоятельствах завоевания, а также (во многих подробностях) историю знаменитой Войны Цветов, вспыхнувшей между бывшими собратьями по оружию и закончившейся поражением Эдгара. Сам Гайверн, выполнявший роль советника первого короля, после этих событий был вынужден удалиться в изгнание, и рукопись «Хроники» обнаружили спустя много лет после его смерти.

Наступившая эпоха Семикоролевья только добавила путаницы: в каждом из княжеств велись свои летописи, причём за начало изложения принимался либо год отплытия корнов из Скандора, либо момент их высадки в Корнваллисе, либо год создания королевства Эдгара, либо, наконец, начало правления их собственного герцога, первого после Войны Цветов, причём во всех случаях за точку отсчёта принимался произвольный Год Основания, якобы один и тот же для всех хроник.

Когда при Мередидде Уриене королевство было объединено вновь, казалось бы, хронологической путанице пришёл конец, однако предыдущая история оказалась перечёркнута. Мередидд словно стремился стереть из памяти потомков воспоминания о тех временах, когда королевская власть была слаба и испытывала бесконечные унижения от её же подданных, и приложил все усилия к тому, чтобы переписать историю корнов. При нём был начат объёмный труд, известный как «Хроники королевства Корнваллис», представлявший собой механическое объединение известных на тот момент исторических сочинений. В «Хрониках» изложение событий, связанных с периодом Семикоролевья, намеренно опускалось либо сжималось до минимума. Та же участь постигла «Историю Каменного короля Мередидда Уриена», составленную ещё при жизни Собирателя королевства. Если перечень его славных деяний в первые шесть лет правления занимает сорок семь глав, то события Войны Теней и история объединения государства уместились всего в две, причём изложенные туманным и велеречивым языком.

Некое подобие порядка наступило с восшествием на престол Ллойна Длиннобородого, после которого королевство на протяжении почти полутораста лет не знало значительных потрясений, но царствование Идриса Леолина внесло свои коррективы. Упорное насаждение культа Триединых богов и искоренение старой веры вследствие излишнего рвения исполнителей нередко сопровождалось бессмысленным уничтожением древних манускриптов, так что в настоящее время мы можем лишь приблизительно восстановить хронологию основных событий истории Корнваллиса. Тэлисин-Скороход, оставивший подробное описание своих странствий по королевству, вставил в свою книгу меткое замечание, достаточно точно характеризующее сложившееся положение вещей: «Наше прошлое, – написал он, – непредсказуемо».

Тем не менее, именно «Хроники королевства Корнваллис»[1 - Paralipomenon regnum Cornwallis. Parisiis, apud Umberto, ad Pontem S. Michaelis, MDCCXXI, cum privilegio Regis («Хроники королевства Корнваллис», Париж, типография Умберто, у моста Сен-Мишель, 1721, с разрешения короля).], как бы дурно они не были скомпилированы и структурированы, обратили на себя внимание автора этих строк. Во время поездки в Дурбан внезапная непогода заставила нас сделать небольшой крюк до местечка Туан, ещё во времена первых Эдгариддинов превратившегося из простой деревеньки в настоящее царство храмов и монастырей. Недельный постой вынудил скучающих путников свести близкое знакомство с библиотекой Суонской обители, где мы имели возможность ознакомиться с одним из томов сего объёмного манускрипта и, как выяснилось, весьма вовремя: всего лишь тремя месяцами позже это богатейшее хранилище древних рукописей было почти полностью уничтожено пожаром.

Книга четвёртая названного сочинения содержит выдержки из известного труда Флодоарда Рейхского «Хроники Бедвира», полностью не сохранившегося, но, по счастью, в значительных объёмах скопированного и включённого в «Историю Каменного короля Мередидда Уриена». В главе XXVII мы обнаружили упоминание о загадочном явлении, случившемся во время знаменитой Войны Теней:

«В году 173-ем от Основания, в 12-й год правления его милости Алейна, светлейшего герцога Бедвира, войско упомянутого герцога было разбито королём Мередиддом Уриеном в сражении при селении Дарм, что на Северном тракте. И бежал герцог Алейн, преследуемый Мередиддом по пятам, до самого Подгорья. Тогда герцог во главе доблестных своих воинов, оставшихся числом не более полутора тысяч, направился в город-замок Бреотигерн, наказав своему племяннику Гутруму с двумястами ратниками оборонять проход в свои земли, каковой имелся всего один, меж Нордмонтских скал и Круаховой топью. И в тот же год, в месяц Лосося, те земли поглотила тьма».

К сожалению, Флодоард никак не поясняет сути случившегося, однако же доподлинно известно, что после этих событий та часть герцогства Бедвир, что примыкала к Круаховой Топи, до того славившаяся богатыми деревнями и развитой торговлей, обезлюдела и оказалась заброшена.

Следующий отрывок написан безымянным автором, и присутствует только в «Хрониках королевства Корнваллис» в качестве примечания к сочинению Флодоарда (та же гл. XXVII книги четвёртой). Согласно приписке самого летописца, этот отрывок, найденный в часовне св. Гильдаса в селении Ладлоу, скорее всего, некогда являлся частью большой рукописи, однако отсутствие датировки, имён, а также его неинформативность и малопонятность явились для древних авторов вполне достаточным основанием для того, чтобы впоследствии вовсе игнорировать само его существование:

«…в послании, которое скорее выплакано мною, нежели просто запечатлено на пергамене, я вовсе не смотрю с презрением на окружающих меня людей, но лишь слёзно оплакиваю умножение зла. Как мне, убогому, найти силы, чтобы взвалить на себя ношу, подобающую пастырю, а именно противостоять натиску столь разрушительной бури и нарастающему валу злодейства? Но не могу я видеть это и молчать; это все равно что сказать ноге «не ходи», а уху «не слушай».

Ибо в последнее время всевозможные дикие твари начали приносить в своих гнусных пастях смертную отраву ересей и ядовитыми зубами вгрызаться в землю, где до того всегда рады были слушать доброе слово и не желали ничего дурного.

Они раздувают угольки грехов, тлеющие в человеческих душах, и народ божий, словно напившись вина, становится тупым и вялым, и так ослабевает от опухоли злости, от лихорадки враждебности, от цепких когтей зависти, от неразличения добра и зла, что нечисть, питаясь людскими пороками, множится как листья, опадающие на землю в положенный срок, растёт числом и вздымается волнами подобно горному потоку, раздувшемуся от ручьев после ливня, что шумно несётся по руслу; его бурливые воды встают до небес, и при видe этого наши глаза затмеваются из-за быстрой смены черт в его водовороте.

И ныне огонь ярости чудовищ лижет своим красным языком все западные земли. Ибо зло внутри нас.

Сейчас, в канун полнолуния месяца Жёлтеня, запершись в доме Божьем, уповаю лишь на Отца всего сущего, чтоб дал он мне силы противостоять их злой воле, когда они явятся за мной…[2 - По мотивам: Gildas Sapiens. Liber querulus de calamitate, excidio et conquestu Brittaniae (Гильдас Мудрый. Печальная книга о бедствиях, разорении и завоевании Британии). VI-й век.]

Сам порядок изложения, предложенный Флодоардом, заставляет нас предположить, что речь здесь идёт о случившемся после упомянутого сражения при Дарме. Пояснения к обоим вышеприведённым цитатам отсутствуют, но, по всей видимости, только они в настоящее время могут пролить некое подобие света (весьма мутного, стоит признать) на странную историю одного малознатного рыцаря и принцессы из дома Эдгариддинов, – историю, которая могла бы считаться незначительной, если бы не её роль в пресекновении одной из древнейших монарших династий Корнваллиса.

Лонхенбург, MMXIII, R.G.G.

Пролог

Тьме многое известно,

Смурны мысли мои.

Часто видела я чёрный песок,

Сжигающий зелёные поля.

Из Топи доносятся крики

Ужасно-глубоких ледяных трещин.

Биум, биум, бамбало, дилли-дилли-до,

Баюкаю я друга своего,

И чьё-то лицо все ждёт,

Да из леса глядит в окно.

Нам не стоит шуметь,

Многие крутятся здесь.

Всю ночь у окна

Слышится чье-то дыхание[3 - По мотивам древнеисландской колыбельной.].

Порыв сквозняка, ворвавшийся в хижину, вновь затушил огонёк жертвенника. Женщина на топчане очнулась от дрёмы, вздохнула обречённо, встала и, выбрав в очаге самый яркий уголёк, принялась раздувать лучину. Та, наконец, вспыхнула, и жертвенник ожил. Глиняный, высотой не более полулоктя, с мерцающим внутри язычком пламени, он уставился на женщину глазами-дырочками, горящими красным на искусно вырезанных лицах.

Она провела пальцем по волнистым волосам одной из фигурок и попыталась улыбнуться.

– О матерь Боанн, – заученно забормотала женщина, – прародительница, присутствующая всегда, распространяющаяся беспрерывно и всеобъемлюще всюду… – Но тут уголки её губ предательски дрогнули, и следующее слово обратилось во всхлип.

Она была ещё совсем не стара, но с осунувшимся лицом, темнотой под глазами и уже ясно видимыми морщинками. Резко отвернувшись, она подошла к стене и принялась усердно подтыкать колышками облезлую медвежью шкуру. Хижина была бедняцкая, с вросшей в землю двускатной крышей из переплетённых ивовых прутьев, крытых густым слоем соломы. За долгую осень солома намокла, слежалась; в дырах посвистывал холодный ветер, легонько качая связки сушёных трав, свешивающихся с потолочной балки. Посреди хижины, на утоптанном полу в неглубокой яме горел очаг: кучка углей, окружённая камнями. Хижина топилась по-чёрному.

Дрожащим голосом женщина тихонько запела:

Белый замок стоит

Близ дивной плотины Биннори…

С топчана раздался надрывный детский кашель, и мать, выронив очередную щепку, кинулась на звук.

– Эирлис, маленькая, маленькая моя, – зашептала она, – пить, хочешь пить? Отвару дам…

Ребёнок не отвечал; лишь хриплое дыхание доносилось из-под груды шкур. Женщина опять уселась рядом, но тут же вскочила, заслышав скрип кожаных петель.

– Тедгар!

Низкая дверь отворилась, и в хижину, пригнув голову, вошёл мужчина в шапке с длинными завязками и телогрейке мехом наружу. В руке он держал небольшую корзину. Потопав ногами, чтобы стряхнуть с деревянных башмаков грязь вперемешку со снегом, он поставил корзину на стол. Стол был маленький, на одной толстой ноге с остатками коры.

– Пусто. Все силки пустые, один порван. Здесь горох, капуста и сала немного. У Валды выпросил. Сказал, не даст больше, пока с тем долгом не расплачусь. Завтра поутру в Топь пойду, Брихт говорит, слышал там глухарей.

Тедгар сел на чурбак, заменявший табурет, вытянул над углями руки, натруженные и красные от холода. Подержал немного, потирая ладони; от мокрых рукавов шёл пар. Бросил хмурый взгляд на топчан.