Круг земной

Родрик взял пергамент, расправил его на коленях, поводил пальцем по строчкам и принялся читать. Читал он медленно, но вполне уверенно.

«Всем жителям селений Бреотигерн, Пеннант, Бенлин, Эллесмере, Подгорье, Глиннет…» – Он поднял голову. – Бенлин – это где?

Гаран неопределённо махнул рукой, куда-то за спину.

– Там… на востоке. Милях в двадцати от Дарма. Что дальше?

Родрик кивнул.

– … «и прочим добрым подданным его высочества Леофрика, где бы они не находились, и к какому бы состоянию не принадлежали. Объявляется награда за поимку подлых воров и злоумышленников Родрика и Гарана…»

– Вот! – возбуждённо вскрикнул Гаран. – Я ж говорил!

Его товарищ только отмахнулся.

«…за живых по пять золотых кернов, за мёртвых по два керна и одной серебряной марке, каковая награда будет выплачена незамедлительно.

Названный Родрик, родом из физов, телосложения сильного, высок ростом, но не превышает меры, волосы светлые, бороду бреет, на груди слева шрам длиною в ладонь. Гаран выше обычного, худ и жилист, лицо костистое, безбородое, волосы тёмные, на голове проплешина. За укрывательство указанных злоумышленников виновный будет повешен за шею и будет висеть так до самой смерти, а принадлежащее ему имущество конфисковано. Дано в Бреотигерне в 17-й день Бычьего месяца года 258-го от Основания и подписано самолично светлейшим герцогом Леофриком Бедвиром».

– Пусть мортох сожрёт меня со всеми потрохами! – взвился Гаран. Он вскочил и принялся вышагивать взад-вперёд. Рожа у него была потешная: на манер Морского народа он красил себе глаза чёрным, и ещё по полоске от каждого глаза вниз по скулам. Вид получался зловещий, но сейчас, после двухдневного пути без умывания краска вся размазалась, так что казалось, что Гаран весь в грязных слезах. Как баба, чей мужик молодуху нашёл. Поляна была небольшая, и его нервно подпрыгивающая фигура то ныряла в темноту, то вновь появлялась в круге света, отбрасываемого костром.

– Хватит мельтешить, – наконец, буркнул Родрик.

Тот остановился.

– Я ж говорил тебе: не надо было всё брать! Взяли б только то, что причиталось, глядишь, и не искали бы!

Выражение лица Родрика ничуть не изменилось. С задумчивым видом он покрутил пергамен в руках и швырнул его в огонь. Кожа вспыхнула и съёжилась в чёрный комочек.

– Холодно, – безразлично произнёс он.

Гаран оторопело остановился.

– Чего?! Какой, к Вилу, холодно? Ты слышишь, что я говорю? С повинной надо идти, нам отсюда ходу нет. Слева горы, справа – топь. Они наверняка посты на дороге выставили…

Ни слова не говоря, Родрик отстегнул застёжку плаща и, расстелив на земле, высыпал на него содержимое довольно увесистого кожаного мешка. Оттуда дождём посыпались монеты.

– Я и так не всё забрал, и ты это знаешь, – сказал он. – Сундучок тяжёлый был, далеко бы не ушли. Здесь сто тридцать два керна, не считая мелочи. Уж всё плечо мне оттянули. Половина – твоя. Можешь взять и топать в пасть хоть к самому Вилу, хоть к герцогу. Тебя там напоят, накормят и девку дадут какую пожелаешь, даже не сомневайся. – Родрик фыркнул. – А я ему три года служил без малого, уж и сосчитать не могу, сколько раз смерти в глаза смотрел, а что взамен получил? Жратву, кислое пиво и четыре дарна серебром. Леофрик мне должен, и я скорее это золото по болоту разбросаю, чем ему верну.

Гаран внезапно успокоился.

– Проклятье. – Он вновь присел на корточки и застыл, уставившись в огонь.

– Да брось! Где наше не пропадало… на это полграфства купить можно. Потом продать задёшево, и снова купить.

– Что верно, то верно. Я таких деньжищ раньше не то что в руках не держал, даже и не видывал. Чтоб нашему брату столько заработать, десять раз в бою помереть надо. Только толку здесь от них…

– Хорошего мало, – мирно согласился Родрик. – На дороге и во всех селеньях посты точно стоят, так что туда соваться смысла нет. Пойдём по краю болота. Люди говорят, что и через саму Круахову Топь можно пройти, есть там тропинки.

– Ты знаешь, где эти тропинки?

Родрик отрицательно покачал головой.

– То-то и оно. Не пойду я через Топь, – буркнул Гаран. – Там ещё со времён папаши нынешнего герцога такое, сказывают, творится…

– Сказки, – презрительно протянул Родрик. – Все слыхали, да не видел никто. Утоп какой-нибудь олух в трясине, так это, конечно, не потому, что олух, а потому, что его нек утащил. Брехня.

Гаран пожал плечами.

– Ты в наших краях всего три года, а я здесь вырос. Такое слышал, и от проверенных людей…

– Зато по другим местам достаточно побродил. И везде бабки на ночь детишкам про чудищ рассказывают. А детишки охают и пугаются, прямо как ты сейчас.

– Эх, молодо-зелено…

Родрик отмахнулся. Пригоршнями он собрал золото обратно в мешок. Гаран следил за ним искоса. Затянув у мешка завязки, Родрик принялся укладываться.

– Ладно. Утро вечера мудренее. – Он запахнулся в плащ и прикрыл веки. – Жаль только, без выпивки остались.

– Я схожу ещё раз.

– Да ладно? – Родрик удивлённо открыл глаза.

– Моя очередь идти, а завтра путь неблизкий. Потом удобный случай неизвестно когда подвернётся, а здесь всего-то пара миль. Там на площади не больше полутора дюжин народа толпилось. Остальные про нас ещё ни сном, ни духом. Найду хижину какую-нибудь на отшибе, авось разживусь медовухой.

– Лучше чего покрепче.

Гаран кивнул и через несколько мгновений его фигура растаяла в темноте. Родрик лежал не шевелясь, но, как только шаги его товарища перестали быть слышны, резко поднялся и сел. Выждав для верности ещё некоторое время, он вскочил, торопливо натаскал несколько охапок веток и листьев, накрыл своим плащом. Затем закинул на плечо мешок с золотом и быстрым шагом направился вглубь леса – туда, где ещё днём они наткнулись на ручей, извилисто и неторопливо текущий по дну овражка. По дороге несколько раз остановился, чтобы сломать ветки – не грубо, а как бы ненароком; зашёл в воду и пошёл вверх по течению. Слава богам, ночь стояла ясная: над головой висела пятнистая луна, заливая лес мертвенным светом. Луна была огромная, чуть не в полнеба, но Родрик уже привык к этой необъяснимой особенности здешних земель. Шёл долго, не меньше четверти мили, потом выбрался на берег, старательно перепрыгивая с камня на камень, и, сделав изрядный крюк, вернулся к той же поляне. Выбрав дуб с листвой погуще, шагах в двадцати от костра, он ловко залез наверх и пристроился на толстой ветви.

*      *      *

Гарана он почти не знал, только встречал до того раз-другой, поскольку служили они хотя и одному господину, но в разных местах: Родрик в Бреотигерне, главном замке Бедвиров, а Гаран в какой-то мелкой крепости далеко на западе. Гаран был заметно старше своего напарника, не отличался разговорчивостью и, как понял Родрик, начал службу ещё мальчишкой, при отце нынешнего герцога, Эффе, стало быть, лет сорок тому назад, а то и больше. Тогда Гаран был на очень хорошем счету, а потом за какую-то провинность Леофрик, сын и наследник Эффы, услал его с глаз долой в захолустье. Причём не просто услал, а вдобавок отказался отдать Гарану честно заработанные и отложенные на старость деньги, хранившиеся в казне покойного герцога, по словам Гарана – целых двенадцать с хвостиком кернов. Расписку казначея, которой Гаран гневно размахивал перед носом у новоиспечённого лорда, тот с усмешкой бросил в огонь. Гаран затаил обиду, и не далее как четыре дня назад пробрался в покои Леофрика с твердым намерением возместить ущерб, и там нос к носу столкнулся с ним, Родриком. В темноте они чуть не переубивали друг друга: хотя Родрик Гарану в сыновья годился, последний оказался очень цепок и, несмотря на худобу, силён. Прям как дуб тощий и гнуто-перегнутый дикими ветрами да морозами. Не сломаешь. Вдоволь покатавшись по полу и изрядно замарав герцогский ковёр, они остановились, только почувствовав лезвия клинков, которые каждый держал у горла другого. Замерли, вглядываясь и тяжело дыша, и тут оба признали собрата-наёмника.

Перебросившись парой слов, они быстро пришли к взаимному согласию и, ополовинив герцогский сундучок, незаметно выбрались из замка. Впрочем, почти незаметно: в тот вечер Бреотигерн праздновал обручение старшего сына Леофрика с дочкой графа Нордмонта, ел, пил, орал песни и валялся пьяным – весь, кроме одного бедолаги, которого поставили у замковых ворот. Пришлось на ходу сочинить историю о деревенских красотках, что ждут их уже тёпленькие и мокренькие. Стражник сжалился и открыл калитку; благо, подъемный мост был опущен.

Клятвенно пообещав тому стражнику по возвращении рассказать все пикантные подробности, горланя во всю глотку и старательно шатаясь, они побрели по мосту. Спустились с пригорка, пошарили в кустах и извлекли на свет божий две котомки, которые заблаговременно припрятали, по странному совпадению, совсем неподалёку друг от друга – Родрик увидел в этом добрый знак. Путь предстоял неблизкий: на северо-восток к Подгорью, потом на восток, оставляя Круахову Топь по правую руку, а потом, после Эллесмере – хоть направо, хоть налево, куда хочешь. Полные карманы золота и весь мир у ног.

К Эллесмере вела только одна дорога, точнее тропа, зажатая между неприступным в этих местах Нордмонтским хребтом и болотом, заблудиться невозможно, но это и худо: случись погоня, она дышала бы им в спины. От Бреотигерна шла ещё одна дорога, на юг, в герцогство Когар, но она слишком долго и длинно петляла по владениям Леофрика Бедвира, да и множество многолюдных селений и гарнизонов не обещали безопасности. Наскоро посовещавшись, беглецы сделали выбор в пользу Западного тракта, хотя узкого и дававшего некие преимущества преследователям, но не в пример более короткого.

Немногочисленные деревни они обходили стороной, только один раз Родрик рискнул зайти в одну из харчевен, разжиться вяленым мясом. В основном шли лесом, по краю Топи, даже не лесом, глухой чащобой, куда и раньше местные жители хаживали нечасто, а нынче и вовсе забыли туда дорогу. Это, увы, сослужило товарищам дурную службу: пробираться через бурелом и многочисленные овражки оказалось делом утомительным, но главное – куда более долгим, чем они поначалу рассчитывали. Тропинки, если и были когда-то в этих местах, за последние полста лет заросли и исчезли полностью.

На четвёртые сутки пути они оказались вблизи Подгорья, и Гаран встал, словно упершись рогом. «Не пойду дальше без выпивки», – заявил он. Родрик поспорил, но только для виду: до Эллесмере, последнего селения во владениях его милости Леофрика, оставалось ещё целых два дня пути. На дворе стоял Бычий месяц, самая середина весны, и ночи были холодными и промозглыми.

– У нас в Эйлен-Донане в это время ещё снег лежит, и ничего, народ не жалуется, – сказал Родрик, но препятствовать Гарану не стал: иссохшееся нутро отчаянно требовало чего-нибудь горячительного. Огоньки деревни приветливо мигали не так уж и далеко, а погони, вроде, не наблюдалось. Гаран ушёл, а Родрик, выбрав низинку, чтобы не было заметно со стороны, принялся разводить костёр. Ничего подозрительного в поведении Гарана он не примечал, но в ходе последнего разговора в душе поскребло острым коготком.

Удобно примостившись на толстом суку, Родрик начал уже поклёвывать носом, когда послышался какой-то звук – совсем не со стороны деревни, а от ручья, откуда он только что пришёл. Родрик замер. Шёпот-не шёпот, а скорее едва слышное похрустывание слежавшихся после зимы листьев под чьими-то осторожными шагами.

Затаив дыхание, Родрик повернул голову. Так и есть – Гаран. Один. Всё вроде бы в порядке, но шёл он как-то уж чересчур осторожно, словно крадучись. Может, просто не хочет его, Родрика, разбудить? Только зачем подходит сзади?