От тебя бегу к тебе

– Тебе следует успокоиться, Энни, – произнес папа, водрузив на мамино плечо свою руку.

– Не смей говорить, что мне следует, – стряхнула ее мамуля.

– Она и в детстве была легковозбудимой, – констатировала бабушка, смерив маму бесстрастным взглядом. – Я даже иногда по утрам добавлять ей в овсянку немножко своего валиума… ради тишины и покоя…

Мамуля отошла от папы и пошагала назад к дому.

– Прости, что я так и не послушала твою речь, – сказала я папе.

Он бросил взгляд на обугленное платье, помотал головой и побрел за мамой. Слезы тихо заструились по моему лицу. Бабушка вытащила из своей сумочки кружевной носовой платочек и подала его мне.

– Хочешь побыть одна, Натали? – спросила она меня.

Я взяла ее платок, приложила к лицу и кивнула.

– Пошли, Шэрон, – позвала мою подругу бабушка.

Шэрон улыбнулась и пожала мне руку. Они последовали за мамой и папой, бывшими уже на полпути к дому. А я схватила палку и ткнула ею в почерневший комок в бочке. Палка зацепилась за него своим кончиком, и из бочки я ее вытащила вместе с ленточкой оплавленной ткани.

После бегства из церкви Святой Вирсавии я оказалась на безлюдной проселочной дороге. Рядом со мной остановился местный автобус – наверное, потому, что людям не часто доводится видеть на обочине невесту в свадебном платье и фате, которая машет руками как сумасшедшая. У меня не было с собой денег, и за билет я расплатилась собственным букетом (по окончании смены водитель собирался навестить свою тетю в больнице, и цветы пришлись ему как нельзя кстати). Традиция требует, чтобы у невесты было в день свадьбы что-нибудь старое, что-нибудь новое, что-нибудь чужое и что-нибудь голубое… И почему-то никому не приходит в голову, что ей не помешало бы иметь при себе еще и немного наличных – на тот случай, если она раздумает выходить замуж…

Когда я зашла на кухню, мама готовила крепкий чай, ложку за ложкой отправляя в заварочный чайник скрученные листики. Папа наконец переоделся и занял свое место за столом рядом с бабушкой и Шэрон. Они молча разглядывали замысловатые ярусы моего свадебного торта, стоявшего посередине стола.

– Его принесла сюда работница паба, – сконфуженно-извиняющимся тоном пробормотала Шэрон. Я поглядела на безукоризненную королевскую глазурь, увенчанную короной из желтых сахарных розочек. А мама подошла ко мне и протянула длинный нож.

– Хочешь, чтобы я его разрезала? Прямо сейчас? – спросила я.

– Да, а что останется, придется заморозить. Мы его весь не съедим, – сказала она.

– Энни, Натали не нужно разрезать его прямо сейчас, – встрял папа.

– Да что ты говоришь, Мартин? Неподходящий момент? Так? Натали с радостью позволила бабуле предать огню свое свадебное платье. А когда наступит подходящий момент для… – Мамину тираду оборвал стук в заднюю дверь. За матовым стеклом замаячило пятно персикового цвета.

– Микки! Мы забыли о Микки! – вскричала мама и, бросившись к двери, открыла ее. На пороге стояла моя четырнадцатилетняя сестра в своем платье подружки невесты. В руке Микки держала белые туфли, которые она благоразумно сняла, чтобы не извозить в грязи подъездной дороги.

– Микки, куда ты ходила? – спросила сестрицу мама. И расстелила на полу у порога газету. Микки прыгнула на нее.

– И она еще говорит мне, что я быть плохой матерью, – пробурчала бабушка, закуривая очередную сигарету.

– Я погуляла по кладбищу, а потом меня подвез человек, который копает могилы. У него в багажнике лежат лопаты! – восторженно выпалила Микки.

– Видишь, Энни, Микки всего четырнадцать, а она уже выискивает интересных мужчин, – сказала бабушка.

– Ох, да заткнись ты уже! – буркнула мама. Затем подошла к мойке, наполнила теплой водой тазик и поставила его у двери. Микки стала мыть ноги, а мы молча наблюдали за ней.

– И что случилось с нашей Нат? – полюбопытствовала она, вскинув на меня вопросительный взгляд. – Я думала, что вы с Джейми очень любите друг друга!

Последовала тишина. А потом я подпрыгнула, потому что зазвонил телефон. Папа встал, ответил на звонок и тут же вернулся.

– Это тебя, Натали. Джейми.

Я замотала головой.

– Он на дороге, звонит по мобильному. Говорит, что не уйдет, пока ты с ним не переговоришь, – попытался втолковать мне папа.

– Бедный парень! Ты должна с ним объясниться, хотя бы ради приличия, – заявила мама.

– Ладно… Скажи ему, что я выйду, – вздохнула я.

И обула резиновые сапоги. Мама попыталась пригладить мне волосы. Но я отбросила ее руку и вышла из дома.

Джейми стоял в своем свадебном костюме за калиткой, в самом конце дороги – высокий, стройный и красивый до замирания сердца. В его петлице все еще торчала роза с веточкой гипсофилы, а в каштановых волосах отражалось золотыми бликами солнце. Хлюпая сапогами по грязи, я обреченно пошагала к нему.

– Что за фигня, Нат? – спросил Джейми, когда я приблизилась к воротам.

– Я… очень сожалею.

– И только-то? Ты сожалеешь? – Джейми отворил калитку и собрался зайти. Подняв вверх руку, я вышла на дорогу и, прикрыв за собой калитку, встала с ним рядом.

– Я не готова… – изрекла я.

– Как это ты не готова? Ты же надела платье, села в машину… Ты же прошествовала по церкви к алтарю! – засыпал меня вопросами Джейми.

В ответ я только молча уставилась на него.

– Ты хоть понимаешь, какое унижение я пережил? Музыканты все играли и играли этот долбаный Свадебный марш… они думали, что ты вернешься… Как, впрочем, и все мои родственники… Мои кузины прилетели из Канады. Билеты на самолет обошлись им в целое состояние!

– Когда я сказала, что не готова, я имела в виду… – попробовала объяснить я, но Джейми не дал мне договорить:

– Мои кузины полетят назад через неделю. Тетя уже пытает меня вопросом, сможем ли мы это сделать в какой-нибудь другой день…

– Сделать что?

– Как что? Пожениться! Тетушка Джин призналась, что перед свадьбой с дядей Полем у нее был жуткий мандраж. Она готова была вытворить то же, что и ты… сбежать… Но они прожили в счастливом браке уже тридцать пять лет.

Я посмотрела на красивое лицо Джейми. Он так хотел, чтоб я ему сказала: «Да, мой любимый, виноват предсвадебный мандраж!»

– Нет, это другое, – тихо проговорила я.

– Что?

– У меня не мандраж случился… Я просто поняла, что не хочу замуж. Скажем так: я не хочу выходить замуж именно сейчас.

– А когда ты захочешь выйти замуж? – поинтересовался Джейми.

– Не знаю, Джейми… Может быть, завтра. Может быть, на следующей неделе или через месяц… А может, и в тридцать пять лет. Но именно сейчас я замуж выходить не хочу!

Лицо Джейми стало мрачнее тучи.