Удел сироты

Сейчас взгляды всех собравшихся обратились на залитый светом стол справа от подиума. Там в колыбельке из титана покоился «футбольный мяч» – безликое яйцо, мерцающее синеватым металлом слизней.

А тем временем Брэйс говорил о долге, технологии и замечательной службе на флоте. Потом он покинул аудиторию, чтобы не отодвинуть на задний план управляющего Флоридой.

Этот правительственный чиновник носил оранжево-синий галстук, украшенный стилизованным изображением крокодила. Когда он вышел на подиум, голооператоры защелкали вспышками. Честное слово это напоминало Новогоднее рождество на заводе шампанских вин. Губернатор долго расхваливал достоинства тружеников Флориды и, я ничуть не преувеличиваю, апельсинового сока.

Директор по исследованиям встал рядом с «футбольным мячом».

На сверкающих рельсах чуть выше висел алмазный резак. Рычаг активировавший его, был перевязан синей ленточкой.

Уди вертелся на коленях у Пигалицы.

– Он сегодня какой-то беспокойный, – прошептал я.

– Не знаю почему, – ответила Пигалица. – Но на лихорадку это не похоже.

Говард наклонился ко мне.

– Я бы на твоем месте лучше сосредоточился на «футбольном мяче».

– Согласен. Хотя мне казалось, что ты оставил его на Ганимеде. То, что происходит сейчас, настоящий цирк.

– Чтобы ты сказал, если бы мы нашли его и не взяли с собой. Здесь есть какая-то параллель с древними мифами.

Я улыбнулся. Говард находил параллель с мифами в чем угодно.

– Однако мне кажется, мы должны остановить это представление, – продолжал он мне нашептывать.

Я через плечо бросил мимолетный взгляд на Твай. Нахмурившись, как сейчас, она выглядела точно первосортная учительница, которая вот-вот собиралась спросить, не те ли мы самые мальчики, у которых было что-то, что они хотели бы рассказать остальному классу.

– Говард, тут собралось тысячи три и управляющий, земли которого производят три четверти цитрусовых в мире. Нас в прямом эфире показывают на голо. Ты не можешь остановить это шоу из-за того, что тебе что-то там пришло на ум!

– Брэйс может! – Говард соскочил со своего места, обошел Твай и поспешил из зала следом за Брэйсом.

Тем временем директор исследовательского центра под рассеянные аплодисменты потянулся к стартовому рычагу.

Он опустил рычаг, и визг пилы эхом пронесся по затихшей аудитории.

Уди вскрикнул и вцепился в руки Пигалицы.

Вибрируя пила сантиметр за сантиметром погружалась в синюю плоть «футбольного мяча».

Часть пилы исчезла в «футбольном мяче».

– А-а-а! – завопил звукотехник рядом со мной, срывая наушники.

– Что такое? – повернулся я к нему.

Техник потер уши и прошептал.

– Не знаю. Похоже, полетела трансмиссия.

Неожиданно в зале появился Говард. Лицо его было мрачным. Он махал руками.

Лампы на потолке замерцали.

А потом обрушились на нас вместе с потолком.

Глава двадцать третья.

Я лежал на чем-то остром. Какая-то штука здорово впилась мне в спину. Вспышки красного света, рассекали облака пыли, вонявшей серой и озоном, разгоняя тьму. Кто-то завывал. Я попробовал пошевелить одной рукой, потом другой и закричал от боли.

Видимо я умер и попал в ад.

Хлопки, треск и запах горелой электропроводки. Красный огонь пульсировал из под надписи:

Аварийный выход.

Это я прочел безо всякого труда.

Я повернул голову. Рядом со мной лежал техник. Его грудь была раздавлена зазубренным бетонным блоком, размером с городскую малолитражку.

Из-под этого блока с противоположного конца торчали чьи-то ноги и нижняя часть лабораторного халата. Скорее всего, ноги принадлежали директору исследовательского центра. Чуть дальше лежала опрокинутая пила. Ее полотно сверкало, словно алая сабля.

Я повернул голову в противоположную сторону. Управляющий Флориды лежал на боку, завывая. Два стальных прута пробили ему грудь. Его галстук из оранжевого стал красным. Кровь, пульсируя, била из раны. На полу она собралась в лужу, такую же большую как упавший блок.

Кто-то полз по обломкам мебели и бетона.

– Джейсон? – это оказалась Пигалица. Кровь стекала по ее щеке. Правый рукав платья исчез. Ее лосины были разорваны, но двигаться она могла. Она махала фонариком, возможно из комплекта у аварийного выхода.

– Пигалица, что случилось?

– Мой ребенок! Я не могу найти своего сына!

Она добралась до меня, увидела управляющего и с трудом втянула дыхание.

Вздрогнув всем телом, она попыталась перелезть через бетонный блок, такой же большой, как старомодный телевизор, и сильно ударилась животом.

Управляющий перестал плакать. Электрический свет вспыхнул, а потом где-то что-то зашипело. Откуда-то капало. Издалека донеслись приглушенные крики.

Пигалица попыталась подняться на колени, а потом повернулась, чтобы посмотреть на меня. Слюни и нити рвоты свисали с ее подбородка, глаза были полны слез. В этот миг она возносила молитву Аллаху.

– Пигалица, мне не видно, что там у меня с левой рукой. Я не смогу помочь тебе отыскать Уди, пока не освобожусь.

Она посветила фонариком на мой левый рукав, и я задохнулся от ужаса. Та же самая бетонная плита, которая разбила музыкальный пульт, придавила мизинец и безымянный палец моей левой руки, сделав их плоскими, как носовой платок. Должно быть, я находился в состоянии шока, потому что боли не чувствовал.

Кто-то застонал. Пигалица обернулась. Твай лежала придавленная столом, край которого обрушился на середину ее бедер. Ее лицо казалось бледным, засыпанным бетонной пылью.

– Помогите мне!