Властелин Хаоса

– В дороге нам приходилось таиться, и вольности были допустимы. Но здесь все знают, кто я такая. Ты тоже должен это помнить и выказывать своей королеве надлежащее почтение. На колени!

Он не шелохнулся, что ее потрясло.

– Ты моя королева, Моргейз? – Хорошо еще, что он догадался понизить голос и Айлронов слуга не мог подслушать его слова и разнести повсюду. Но его глаза… В них пламенели гнев и такое страстное желание, что Моргейз едва не отпрянула. – Да, я тебя не покину до самой смерти. Но ты оставила позади многое, отдав Андор Гейбрилу. Когда вернешь свое королевство, я встану перед тобой на колени и ты, если захочешь, сможешь отрубить мне голову. Но до тех пор… Напрасно мы не поехали в Гэалдан.

Юный глупец готов был погибнуть, сражаясь против узурпатора, даже когда ей стало ясно, что ни один Дом в Андоре не намерен помогать свергнутой королеве и единственный выход для нее – прибегнуть к чужеземной помощи. И чем дальше, тем бесцеремоннее и независимее он держался. Конечно, Моргейз могла просто попросить у Айлрона голову Талланвора и, без сомнения, получила бы ее. Король Амадиции даже вопросов ей задавать не стал бы, что, правда, не значит, что он не стал бы задаваться ими сам. В конце концов, здесь она не более чем просительница и должна помнить, что за всякое одолжение придется платить. К тому же, не будь Талланвора, она вообще не попала бы сюда, оставаясь пленницей – хуже, чем пленницей! – лорда Гейбрила. Только по этим причинам голова Талланвора оставалась на его плечах.

Резные двери, ведущие в покои королевы, охраняла ее армия. Базел Гилл, седеющий розовощекий толстяк, тщетно пытавшийся прикрыть проплешину волосами, натянул трещавшую по швам кожаную безрукавку с нашитыми круглыми стальными пластинами и прицепил к поясу меч, которого, пока не отправился в путь с Моргейз, не касался уже, наверное, лет двадцать. Ламгвин, мужчина могучего сложения, которому, однако, опущенные веки придавали сонный вид, тоже опоясался мечом, хотя, судя по шрамам на лице и не раз перебитому носу, он более привык драться на кулаках или дубинкой. Трактирщик и уличный громила составляли теперь всю ее армию – если, конечно, не считать Талланвора. И с этим войском ей предстояло отбить Андор и свой трон у Гейбрила.

Оба караульных неловко поклонились, но Моргейз, не обращая на них внимания, прошествовала мимо и захлопнула дверь перед носом Талланвора.

– Мир был бы не в пример лучше, не будь в нем мужчин, – проворчала она.

– И гораздо скучнее, – возразила сидящая на стуле возле окна передней, завешенного бархатной портьерой, старая нянюшка королевы. Седая и тоненькая словно тростинка, она была вовсе не такой хрупкой, какой казалась. Лини склонилась над пяльцами, покачивая головой; ее седые волосы были собраны в пучок. – Надеюсь, Айлрон не был сегодня слишком назойлив. Или все дело в Талланворе? Дитя, тебе пора бы перестать огорчаться из-за мужчин. От этого у тебя пятна по лицу идут.

Хотя Лини успела уже выпестовать не только свою королеву, но и ее дочь, для нянюшки Моргейз все еще оставалась несмышленой девчушкой.

– Айлрон был очень любезен, – осторожно ответила Моргейз.

Третья женщина в комнате, стоявшая на коленях возле комода, вынимая оттуда сложенные простыни, фыркнула, и Моргейз с трудом удержалась от резкого замечания. Бриане была… спутницей Ламгвина. Эта низенькая загорелая женщина следовала за ним повсюду, но, в отличие от него, являлась уроженкой Кайриэна. Моргейз не была ее государыней, и Бриане давала ей это понять довольно часто.

– Еще денек-другой, – продолжала Моргейз, – и, сдается мне, я добьюсь своего. Сегодня он наконец согласился с тем, что мне необходимы войска, чтобы вернуть Кэймлин. Как только удастся изгнать Гейбрила, знать снова примкнет ко мне.

Ей хотелось на это надеяться. В Амадиции она оказалась отчасти и потому, что, поддавшись чарам Гейбрила, по его наущению дурно обошлась не только со многими влиятельными Домами, но и со старыми верными друзьями.

– «Улита едет, когда-то будет», – заметила Лини, не отрываясь от своего рукоделия. Она очень любила поговорки, прибаутки да присказки, причем, как подозревала ее воспитанница, многие сочиняла сама.

– Когда-нибудь да будет, – упрямо заявила Моргейз. Талланвор ошибается насчет Гэалдана. Айлрон рассказывал, что там нынче разброд и безвластие из-за какого-то пророка, возвещающего Возрождение Дракона. Об этом пророке все слуги шепчутся… – Я не прочь бы выпить пуншу, Бриане. – Женщина молча посмотрела на нее, и Моргейз пришлось добавить: – Пожалуйста.

Бриане взялась за кувшин, но вид у нее оставался недовольный.

Охлажденная смесь вина и фруктовых соков освежала в жару – приятно было даже просто коснуться лба холодным серебряным кубком. Айлрону доставляли лед и снег с Гор тумана, хотя для обеспечения дворцовых нужд караванам фургонов приходилось двигаться беспрерывно.

Лини тоже взяла себе кубок.

– Так вот, насчет Талланвора, – начала она, отхлебнув.

– Лини, оставь это, – бросила Моргейз.

– А что, он ведь, как я понимаю, моложе вас, – встряла в разговор Бриане, наливая кубок и себе. До чего же бесцеремонная особа! А ведь предполагалось, что здесь она простая служанка, кем бы ни была когда-то у себя в Кайриэне. – Почему бы вам и не приблизить его? Ламгвин говорит, что он вам предан, да я и сама не слепая, вижу, как он на вас смотрит. – Она хрипло рассмеялась и добавила: – Уж он-то не откажется.

У всех кайриэнцев манеры никуда не годятся, но большинство из них хотя бы не выставляет свою распущенность напоказ. Рассерженная Моргейз уже собралась было выставить Бриане из комнаты, но неожиданно раздался стук в дверь. Не дожидаясь разрешения, через порог ступил сухопарый седовласый мужчина в белоснежном плаще с золотой эмблемой в виде сияющего многолучевого солнца на груди. Моргейз похолодела, но вовсе не из-за пунша. А ведь она так надеялась избежать встреч с белоплащниками, во всяком случае, до тех пор, пока не заручится соглашением с Айлроном, заверенным королевской печатью. Куда же смотрела ее охрана? Где Талланвор? Как сюда смог пройти этот белоплащник?

Вошедший слегка склонил голову, что едва ли можно было счесть поклоном, потом устремил взгляд темных глаз прямо на королеву. Он был стар и худ, кожа да кости, но, несмотря на это, в нем чувствовалась недюжинная внутренняя сила.

– Моргейз Андорская? – спросил он твердым и звучным голосом и, не дожидаясь ответа, представился: – Я – Пейдрон Найол. – Не просто какой-то белоплащник; а сам Пейдрон Найол, лорд капитан-командор, стоящий во главе Чад Света. – Не пугайся. Я пришел не для того, чтобы арестовать тебя.

– Арестовать меня? – Моргейз резко выпрямилась. – Но на каком основании? Я не умею направлять Силу.

Едва произнеся эти слова, она тут же пожалела о сказанном. Не следовало упоминать о Силе, да и вообще оправдываться в чем бы то ни было, ведь это явный признак неуверенности. Однако, так или иначе, она сказала правду. Из пятидесяти попыток ощутить Истинный Источник ей удалась лишь одна, и тогда она раз двадцать пыталась открыть себя саидар и лишь единожды сумела ухватить самую малую струйку. Коричневая сестра по имени Верин как-то сказала Моргейз, что Башне нет смысла тратить время на попытки развить столь ничтожные способности. Однако в Амадиции любая, даже самая слабая способность касаться Источника каралась смертью. Кольцо Великого Змея, так восхищавшее Айлрона, сейчас едва не жгло Моргейз палец.

– Ты обучалась в Башне, а это уже само по себе преступно, – пробурчал Найол. – Но не в этом суть. Я ведь уже сказал, что пришел не для того, чтобы арестовать тебя. Напротив, я хочу предложить тебе помощь. Отошли своих женщин, и мы потолкуем. – Он удобно устроился в мягком кресле, закинув плащ за высокую спинку. – Но пока они не ушли, я был бы не прочь выпить пуншу.

К неудовольствию Моргейз, Бриане тут же подала кубок. Смотрела она при этом в пол, не смея поднять глаза.

Усилием воли Моргейз совладала с собой и невозмутимо заявила:

– Они останутся здесь, мастер Найол. – То, что она обратилась к нему просто «мастер», не присовокупив титулов, должно было показать, что он не внушает ей страха. Впрочем, лорда капитан-командора это, похоже, ничуть не смутило. – Что с моими людьми, караулившими у дверей? Если с ними обошлись дурно, я этого так не оставлю. И почему ты вообще решил, будто я нуждаюсь в твоей помощи?

– Ничего страшного с твоими людьми не случилось, – небрежно, словно отмахиваясь, ответил Найол, потягивая пунш. – А вот насчет помощи… Я знаю, ты рассчитываешь добиться своего от Айлрона. Ты красива, Моргейз, к тому же Айлрону очень нравятся золотоволосые женщины. Ручаюсь, он будет кормить тебя обещаниями до тех пор, пока ты не поймешь, что его помощь может быть получена лишь в обмен на… некоторую уступчивость. Все бы ладно, только ты ничего не получишь от него, на какие бы жертвы ни шла. Он просто не в силах предоставить тебе требуемую поддержку. Северные окраины Амадиции разоряют толпы бунтовщиков, предводительствуемых так называемым пророком. К западу лежит Тарабон, где бушует гражданская война, где разбойники присягнули так называемому Дракону Возрожденному, и Айлрон до смерти напуган слухами об Айз Седай и Лжедраконе. Дать тебе солдат? Да он душу бы свою заложил за возможность увеличить собственное войско в десять раз. Что там в десять, хотя бы вдвое. Зато стоит тебе попросить меня, и пять тысяч Чад Света поскачут в Кэймлин с тобой во главе.

Сказать, что услышанное ошеломило Моргейз, значило не сказать ничего. С достоинством, подобающим ее титулу, она направилась к креслу напротив Найола и уселась, прежде чем у нее подкосились ноги.

– Но почему ты вдруг решил помочь мне изгнать Гейбрила? – спросила Моргейз. Сомневаться не приходилось – этот человек знал все. Наверняка у него были осведомители среди Айлроновой челяди. – Ведь я никогда не давала белоплащникам воли в Андоре.

На сей раз Найол поморщился. Чада Света не любили, когда их называли белоплащниками.

– Гейбрил? Твой любовник мертв, Моргейз. Кэймлин нынче завоеван Лжедраконом по имени Ранд ал’Тор.

Лини слабо пискнула, словно укололась иголкой, но Найол смотрел только на Моргейз.

Самой же Моргейз пришлось вцепиться рукой в подлокотник, чтобы не схватиться за сердце. Она едва не расплескала пунш – хорошо, что держала кубок в руке, которая лежала на другом подлокотнике. Выходит, Гейбрил мертв! Этот негодяй обманул ее, сделал своей любовницей, притеснял от ее имени Андор и в конце концов сам провозгласил себя королем, захватив власть в стране, которой испокон веку управляли только королевы. Неужели после всего этого она могла почувствовать хотя бы тень сожаления из-за того, что он больше никогда не коснется ее руки? Безумие. Что он с ней сделал… Хотя Моргейз и знала, что это невозможно, порой ей казалось, что Гейбрил каким-то образом применил к ней Единую Силу.

А Кэймлин, стало быть, захватил Ранд ал’Тор. Но ведь это может многое изменить. Ранда ал’Тора она как-то видела и запомнила: смущенный деревенский парнишка с запада всячески старался выказать подобающее почтение своей королеве. Однако уже тогда этот молодой человек носил меч мастера клинка – клейменный знаком цапли. И Элайда опасалась юноши.

– А почему ты называешь его Лжедраконом, Найол? – Моргейз решила, что раз он считает возможным обращаться к ней на «ты» и по имени, то и она обойдется даже без простонародного обращения «мастер». – Тирская Твердыня пала, как предсказывалось в пророчествах о Драконе. Благородные лорды сами признали его Драконом Возрожденным.

Найол усмехнулся:

– Где бы он ни объявлялся, рядом с ним всегда были Айз Седай. Это они устраивают для него всякие фокусы с помощью Силы. Помяни мое слово, он всего лишь марионетка Башни. У меня, знаешь ли, повсюду есть друзья. – Видимо, Найол имел в виду своих шпионов. – И они сообщили мне, что располагают вескими доказательствами причастности Башни к появлению и другого, предыдущего Лжедракона – Логайна. Но он, вероятно, слишком занесся, вот им и пришлось поставить его на место.

– Доказательств этому нет. – Голос Моргейз прозвучал уверенно, чему она была очень рада. Слухи о Логайне доходили и до нее, еще по дороге в Амадор. Но ведь это не более чем слухи.

Пейдрон Найол пожал плечами:

– Хочешь верь, хочешь нет, дело твое, но я предпочитаю правду глупым фантазиям. Разве истинный Дракон Возрожденный стал бы действовать так, как он? Ты говоришь, благородные лорды его признали? Признать-то признали, но скольких из них он повесил, прежде чем остальные склонились перед ним? Он позволил айильцам разграбить Твердыню, а потом и весь Кайриэн. Говорит, что собирается назначить в Кайриэн нового правителя, но действительной властью там располагает лишь он один. И в Кэймлине – кстати, он говорит, что и в Кэймлине будет новый правитель, – тебя же считают погибшей. Ты об этом знала? Полагаю, кое-кто уже поговаривает о леди Дайлин. Сначала он восседал на Львином троне, использовал его для аудиенций, но потом, видно, решил, что этот престол для него маловат, поскольку рассчитан на женщин. Тогда он, сохранив Львиный трон в качестве трофея, обзавелся своим собственным, приказав установить его в Тронном зале твоего королевского дворца. Но не все складывается для него так удачно. Многие считают, что это он убил тебя, и немало андорских Домов прониклось к тебе сочувствием. Ранд ал’Тор удерживает захваченные андорские земли железной рукой с помощью дикой орды айильцев и шайки разбойников из Пограничья, которых наняла для него Башня. И если ты думаешь, что он ждет не дождется, когда ты объявишься в Кэймлине, чтобы вернуть себе трон…

Он не закончил, но этот поток слов прибил Моргейз, словно град. Особенно встревожило ее упоминание о Дайлин, стоявшей ближе всех в очереди к трону. Ближе всех, если Илэйн умрет бездетной. О Свет, хорошо, если Илэйн еще в Башне, а стало быть, в безопасности. А ведь совсем недавно, когда Айз Седай недоглядели за Илэйн и та пропадала невесть где, Моргейз испытывала к ним такую неприязнь, что требовала – требовала, тогда как другие осмеливались обращаться к Башне лишь с просьбами! – немедленного возвращения дочери. Теперь ей оставалось лишь надеяться, что Айз Седай удерживают Илэйн при себе. Моргейз помнила лишь одно письмо, полученное от дочери после возвращения той в Тар Валон. Были ли другие, она сказать не могла – из-за насланного Гейбрилом морока многое из случившегося в Кэймлине припоминалось с трудом. Разумеется, сейчас судьба Илэйн важнее всего – она должна быть в безопасности. Моргейз не могла не тревожиться об участи Гавина и Галада – ведь одному Свету ведомо, где они и что с ними, – но Илэйн – наследница, а мир и благополучие Андора зависят от преемственности власти.

Ей следовало хорошенько обо всем подумать. Концы с концами у Найола вроде бы сходились, но это еще ничего не доказывало. Искусная ложь порой звучит убедительнее правды, а этот человек на такие дела мастер. Необходимы факты. Неудивительно, если в Андоре считают, что королевы нет в живых: ей пришлось покидать страну тайно, опасаясь и Гейбрила, и собственных подданных, которые могли или выдать ее узурпатору, или отомстить ей за зло, причиненное им от имени Моргейз. Если теперь люди прониклись сочувствием к погибшей государыне, она может сыграть на этом, восстав из мертвых. Но нужны факты.

– Мне требуется время, чтобы обдумать твое предложение, – сказала Моргейз.

– Разумеется. – Найол плавно поднялся, и Моргейз тоже встала, чтобы он не возвышался над ней, хоть и не была уверена, что устоит на ногах. – Я вернусь сюда через денек-другой. Но мне не хотелось бы все это время тревожиться о твоей безопасности. Айлрон слишком поглощен своими заботами, а не ровен час, кто-нибудь проскользнет сюда с намерением причинить тебе вред. Я взял на себя смелость – конечно, с согласия Айлрона – оставить здесь нескольких Чад для охраны.

Моргейз и прежде слышала, что в Амадиции реальной силой являются белоплащники, а сейчас получила тому недвусмысленное подтверждение.

При прощании Найол выказал куда больше церемонности, чем при своем появлении, и поклонился ей заметно ниже прежнего – как равной по положению, но всем своим видом давал королеве понять, что выбора у нее нет.