Закон забвения

– Ты мне не говорил, что видел кого-то у реки, – сказал Уилл, пока они спускались с холма к дому Гукинов.

– Только потому, что не был уверен. Это не важно.

В чем Нед был уверен, так это что священник солгал. А это означало, что если он ездил в Бостон, то мог навести справки о них. И если Митчелл не сознаётся в своих розысках, то он вовсе не такой друг, каким себя изображает.

В течение следующей недели с офицерами воистину обращались так, как выразился Чоунси, – как с сошедшими с небес ангелами. Они сидели в гостиной Гукинов и принимали вереницы соседей, спешивших поглядеть на двух самых высокопоставленных англичан, когда-либо ступавших на американскую землю. Особенно широко и быстро разлетелась весть о кровном родстве Неда с Кромвелем, и его постоянно спрашивали, правдивы ли эти слухи.

– Да, я имел такую честь. Моя мать, Фрэнсис Кромвель, приходилась сестрой его светлости.

– А какой он был? – Этот вопрос задавали непрестанно.

– Выдающийся человек, – по большей части отвечал Нед.

Согласно обычаям гостеприимства, посетители в свою очередь приглашали их зайти к ним, чтобы преломить хлеб и почитать Писание. Не имея особых занятий, они соглашались, поэтому их фигуры – с Библией в руках, всегда вместе – сделались привычным зрелищем на здешних дорожках: вверх по Вуд-стрит до дома собраний на Коу-Ярд-лейн, вниз по Крукед-стрит и вдоль Крик-лейн. За время прогулок Нед старался запомнить сетку улиц и обращал особое внимание на линии коммуникаций: главная дорога с юга, из Бостона, проходила между Окс-маршем и Шип-маршем через весь городок, мимо колледжа и далее через общинный луг на севере, где пасся скот; затем дорога на запад, на Уотертаун, и еще колея на восток, вдоль реки, устричного берега и глиняной ямы. Четыре дороги вели в город и, что самое важное, выходили из него. Не то чтобы он не чувствовал себя в безопасности в Кембридже, среди стольких добрых душ, но знать такие вещи никогда не помешает.

На второе воскресенье в доме собраний сошлось еще больше народа, чем в прошлый раз. Люди явно приезжали из округи за много миль, чтобы поглазеть на полковников. Эта слава внушала обоим беспокойство. Преподобный Митчелл произнес очередную превосходную проповедь, а после службы тщательно избегал встречи с ними. По крайней мере, у Неда создалось такое впечатление.

Утром девятого августа, в четверг, тринадцать дней спустя после их прибытия в Америку, в развитии событий произошел решительный поворот.

Полковники находились в доме Голдена Мура – мальчишки отвели их туда посмотреть на щенков спаниеля, недавно появившихся на свет, – когда в дверях амбара старины Мура появилась Мэри Гукин. Взволнованная, вытирая руки о передник, она объявила, что повидать их приехал Джон Нортон.

– А кто такой Джон Нортон? – спросил Нед.

– Священник бостонской Первой церкви, – ответил Голден Мур, отошедший уже от фермерства и согбенный почти вдвое под грузом болезни. – Человек величайшей учености.

– Он прямо из Бостона приехал? – осведомился Уилл.

– Получается, что так.

– Если он такой выдающийся человек, – сказал Нед, – и проделал такое расстояние, лучше нам пойти и поговорить с ним.

Мальчики просили, чтобы им разрешили остаться поиграть со щенками и взять одного домой. Но Мэри была неумолима, и все они отправились вниз по склону холма, Сэм держал Уилла за одну руку, а Нат за другую. Преподобного Нортона они застали стоящим у калитки и наблюдающим за строительными работами на реке. Это был худощавый, исполненный достоинства мужчина лет пятидесяти, с длинными редкими волосами, разделенными пробором посередине и свисающими по обеим сторонам серьезного лица. Он привез письмо от церковных старшин с приглашением полковникам посетить лекцию Нортона на следующий вечер и последующее собрание в его доме. Нед прочел письмо и передал Уиллу.

– Членам нашей общины очень хочется познакомиться с вами, – сказал Нортон. – Я решил выразить их просьбу вам лично.

Уилл, изучая письмо, покачал головой:

– Губернатор Эндикотт советовал нам не покидать Кембриджа.

– Но раз о нашем присутствии здесь уже известно в Бостоне, то какая разница? – возразил Нед. – Тем, кто желает нам вреда, не составит труда найти нас.

– Церковь у нас строгая, – заверил их Нортон. – Мы принимаем в общину только после тщательного отбора. Вы окажетесь полностью среди доброжелателей.

– Я бы все-таки предпочел посоветоваться сперва с губернатором.

Нортон улыбнулся:

– Губернатор сам там будет.

На это Уиллу ответить было нечего.

Гукин сказал, что сопровождать их не сможет, поскольку ждет посетителя. И начертил для них схему.

– Церковь очень приметная, ее не пропустишь, – заверил он. – Просто направляйтесь в сторону порта.

Полковники тронулись в путь вскоре после полудня на следующий день, захватив с собой шпаги. В качестве дополнительной защиты у них были пистолеты, спрятанные под кожаными куртками.

Паром представлял собой шаткую дощатую платформу, достаточно большую, чтобы вместить пару телег, и был прикреплен к переброшенному через реку тросу. Неду и Уиллу пришлось подождать несколько минут на случай, если объявятся другие пассажиры. Паромщик таращился на них. Наконец, когда никто так и не появился, он убрал сходни, поплевал на ладони, ухватился за канат и начал перетягивать паром на другой берег.

Было прохладнее, чем в минувшие дни, облака ползли низко, а порывистый ветер с Атлантики гнал по поверхности реки Чарльз короткие волны и давал понять, что конец лета не за горами. Нед смотрел на оставшиеся позади бревенчатые дома и пытался представить, какой бывает зима в таком месте. Кембридж уже начал навевать на него скуку. Он не сомневался, что они правильно поступают, отправившись разведать ситуацию в Бостоне. На двоих они едва могли наскрести фунтов пятьдесят. Придет день, и им понадобятся деньги. Город в этом отношении выглядел более перспективным.

– Быть может, вернемся к нашим прежним ремеслам, Уилл? – Нед толкнул зятя локтем под бок, чтобы расшевелить. – Ты засольщик, я портной – что скажешь? Можем лавку открыть. А хочешь, заделайся священником – у тебя всегда было призвание.

Уилл оторвал взгляд от воды на время, достаточное, чтобы коротко улыбнуться, потом снова погрузился в мрачные раздумья. Дик, Бетти, Фрэнки, Нэн и Джудит. Который час в это время в Англии? Чем они занимаются?

На переправу ушло чуть больше минуты. Дорога на противоположном берегу шла вдоль реки. Вначале полковники были на ней одни: слева быстро текущие воды, справа ровный луг с вкраплениями маленьких рощиц, совсем как в Англии. Вдали начинался большой лес, похожий на темное одеяло, накинутое на пологие холмы. Но вот они разминулись с запряженной лошадью повозкой, направляющейся в Кембридж, и постепенно стали попадаться признаки близости поселения: отдельно стоящие фермы, ветряная мельница с домом и надворными постройками, загон для скота со стойлом. После того как они шли еще с полчаса, река описала излучину и расширилась до эстуария, а впереди показался Бостон – форт на мысу, а за ним море, темное, словно сплав олова со свинцом, с полудюжиной кораблей с высокими мачтами, стоящих на рейде. Путники ускорили шаг.

Как чудесно было после стольких месяцев снова свободно идти по настоящему городу. Петлять по лабиринтам мощенных досками улочек, наблюдать за шумным рынком, пробираться сквозь толпу моряков, вдыхать запах свежевыловленной рыбы, восхищаться красивыми домами из кирпича с черепичными крышами. Среди сотен спешащих по своим делам прохожих полковники шли, не привлекая к себе внимания, пока начерченная Дэниелом Гукином схема не привела их к внушительному трехэтажному зданию на углу улицы близ порта. Перед ведущей в него дверью была замощенная площадка, на которой встречала гостей группа в лице преподобного Нортона, губернатора Эндикотта и полудюжины других членов общины бостонской Первой церкви.

Темой лекции Нортон избрал послание святого апостола Павла к евреям, а точнее, вопрос: почему Христос предпочел принять сущность человеческую, а не ангельскую? «Ибо не Ангелов восприемлет Он, но восприемлет семя Авраамово»[7 - Евр. 2: 16.].

Слушая, Нед испытывал в душе удовлетворение, которого не чувствовал не то что месяцы, но годы. Разве эта церковь не то, за что сражались они в Гражданской войне? Борьба шла за право восседать в молитвенном доме посреди недели, с простым столом вместо алтаря, с простыми стеклянными окнами вместо языческих расписных картинок ангелов, без мудреных кружевных стихарей и органной музыки, отвлекающей от правды. Нет никаких великих и могущественных епископов во дворцах, нет грешного короля, кощунственно величающего себя главой Церкви Христовой. Зато есть свобода без посредников исповедовать Слово Божье.

– Аминь! – вскричал он, когда лекция закончилась. – Аминь! Аминь!

Уилл посмотрел на него. Он никогда не подозревал в тесте такого религиозного рвения.

– Уилл, вот доказанный случай веры истинной, причем доказанный блестяще! – Нед ухватил зятя за локоть. – Господь сошел на землю в облике человека из плоти и крови – обычного человека, «семени Авраамова» – и возвысил Его над ангелами, чтобы Он научил нас не страшиться смерти.

Они вышли под пасмурное послеполуденное небо и стояли на переднем дворе.

– Все остальное суть казуистика и папизм… – продолжил Нед.

– Уолли! – раздался вдруг удивленный возглас. – Эдвард Уолли!

Нед замер на полуслове и стал оглядываться. Кучка грубоватого вида парней, явно притопавших в город со стороны порта, стояла напротив церкви, и один указывал на него.

– Это старый Нед Уолли! – повторил человек. Говор у него был гортанный, язык заплетался от выпитого. Слова прозвучали скорее как «Эт штар Нед Воллай!», но были вполне понятны.

– Я энтого ублюдка знаю! – сообщил детина всем поблизости. Его вытянутая рука была похожа на указующий перст ветхозаветного пророка. – Он взял меня в плен под Данбаром!

Нортон, Эндикотт и другие повернулись в сторону крикуна.

– Судя по говору, он с шотландского корабля, вставшего на якорь этим утром, – сказал кто-то.

– Ну да, – отозвался Нед, взяв себя в руки и делая вид, будто ничего не случилось. – Шотландец, кто же еще это может быть!

Внезапно шумная ватага двинулась через улицу по направлению к ним. Человек двадцать членов общины бостонской Первой церкви быстро образовали оборонительную фалангу, чтобы защитить двух полковников.