Черная стрела (сборник)

– Мне все равно, – со стоном сказал Дик, – сила моя пропала, ноги – словно ватные. Да помогут мне святые!

– Неужели ты будешь лежать тут? – крикнул Мэтчем. – Пойдем назад на открытое место. Там нам удобнее: он не сможет подкрасться неожиданно.

– Я не могу, – сказал Дик, – мое время пришло, он может случайно пройти мимо.

– Ну так натяни мне твой арбалет! – воскликнул Мэтчем. – Будь же мужчиной!

Дик перекрестился.

– Неужели ты хочешь, чтобы я стрелял в прокаженного? – сказал он. – У меня рука не поднимется на это… Нет, – прибавил он, – будь что будет! Я буду драться с людьми, но не с призраками и прокаженными. Я не знаю, кто это! Но Небо защитит нас от того или другого.

– Ну, – заметил Мэтчем, – если таково мужество мужчины, то что он за жалкое создание! Однако если ты ничего не хочешь делать, то будем лежать смирно.

Колокольчик отрывисто звякнул.

– Он не удержал язычка, – шепнул Мэтчем. – Святые угодники! Как он близко от нас.

Дик ничего не ответил: от страха у него чуть не стучали зубы.

Скоро они увидели между кустиками кусок белой одежды. Затем из-за пня высунулась голова прокаженного; казалось, он пристально оглядел окрестность, прежде чем удалился. Для напряженных чувств мальчиков весь куст как бы ожил от шороха листьев и треска ветвей; оба они ясно слышали биение сердца друга у друга.

Внезапно прокаженный с криком выскочил на ближайшую прогалину и побежал прямо на мальчиков. Громко крича, они бросились в разные стороны. Но их страшный враг живо догнал Мэтчема и схватил его так крепко, что он не имел возможности сопротивляться. Парнишка испустил отчаянный крик, раздавшийся далеко в лесу, и судорожно забился; потом ослабел и упал без чувств на руки человека, который его схватил.

Дик услышал крик и обернулся. Он увидел, как упал Мэтчем, и бодрость духа и сила вернулись к нему. С криком сожаления и гнева он снял свой арбалет и натянул его. Но прежде чем он успел выстрелить, прокаженный остановил его, подняв руку.

– Погоди стрелять, Дикон! – крикнул знакомый голос. – Погоди стрелять, безумный смельчак! Неужели ты не узнаешь друга?

Прокаженный положил Мэтчема на землю, снял с лица капюшон, и перед Диком явились знакомые черты сэра Дэниела Брэкли.

– Сэр Дэниел! – вскрикнул Дик.

– Да, клянусь мессой, сэр Дэниел! – сказал рыцарь. – Ты что же это вздумал стрелять в своего опекуна, плут? Но вот этот… – Тут он прервал себя и спросил, указывая на Мэтчема: – Как имя его, Дик?

– Я зову его мастером Мэтчемом, – сказал Дик. – Разве вы его не знаете? Он говорил, что вы его знаете.

– Да, – ответил сэр Дэниел, – я знаю этого мальчика. – И усмехнулся. – Но он потерял сознание, и, правду сказать, было из-за чего. Да, Дик? Ведь я напугал вас до смерти, не правда ли?

– Да, сэр Дэниел, напугали, – сказал Дик, вздыхая при одном воспоминании. – Ну, сэр, извините, я, право, охотнее встретился бы с самим дьяволом и, по правде сказать, дрожу еще до сих пор. Но что заставило вас одеться так, сэр?

Чело сэра Дэниела внезапно омрачилось от гнева.

– Что заставило? – сказал он. – Хорошо, что ты напомнил мне об этом. Что? Я прятался в своем собственном Тонсталлском лесу ради спасения жизни, Дик. Мы поспели не вовремя к сражению – как раз чтобы принять участие в бегстве. Где все мои славные воины? Клянусь мессой, не знаю, Дик. Мы были смяты, стрелы градом падали на нас. Я не видел ни одного человека в одежде моих цветов с тех пор, как трое упали у меня на глазах. Что касается меня, я добрался невредимым до Шорби и, помня о «Черной стреле», достал себе эту одежду и колокольчик и тихо пошел по дороге к Моот-хаусу. Никакое переодевание не может сравниться с этим: звон этого колокольчика напугает самого храброго молодца в лесу; все они бледнеют, когда слышат его. Наконец я дошел до тебя и Мэтчема. Я плохо видел через капюшон и не был уверен, что это вы; главное, по многим причинам, я был удивлен, встретив вас вместе. Кроме того, я боялся открыться на полянке, где должен был идти медленно, постукивая палкой. Но взгляни – бедняга начинает немного оживать! Глоток хорошего вина с Канарских островов подбодрит его.

Рыцарь вынул из-под своей длинной одежды большую бутылку и стал растирать виски и смачивать губы мальчика, который постепенно начал приходить в сознание, переводя тусклый взгляд с одного на другого из стоявших перед ним людей.

– Ободрись, Джек! – сказал Дик. – Это был вовсе не прокаженный, а сэр Дэниел! Посмотри сам!

– Проглоти-ка хорошенькую порцию вот этого напитка, – сказал рыцарь. – Это придаст тебе мужества. Потом я дам поесть вам обоим, и мы все вместе отправимся в Тонсталл. Должен признаться, Дик, – продолжал он, раскладывая на траве хлеб и мясо, – я не могу дождаться времени, когда буду в безопасности, в четырех стенах. С тех пор как я в первый раз сел на коня, мне никогда не приходилось так плохо: в опасности моя жизнь, и имение, и средства к существования, и в довершение всего меня преследуют эти лесные бродяги. Но я еще не сдаюсь. Некоторые из моих молодцов сумеют пробраться домой. У Хэтча десять человек, у Селдена – шесть. Да, мы скоро снова станем сильными; и, если мне удастся купить мир у счастливого и недостойного лорда Йорка, то мы с тобой, Дик, будем снова людьми и станем опять разъезжать верхом.

Сказав это, рыцарь наполнил рог вином с Канарских островов и жестом ответил на тост своего воспитанника.

– Селден… – запинаясь, пробормотал Дик. – Селден…

Он снова остановился.

Сэр Дэниел опустил рог с вином, не попробовав его.

– Что такое? – крикнул он изменившимся голосом. – Селден? Говори! Что с Селденом?

Дик, запинаясь, рассказал о засаде и избиении приверженцев сэра Дэниела.

Рыцарь слушал молча, но лицо его судорожно подергивалось от гнева и печали.

– Клянусь моей правой рукой, я отомщу за это! – вскричал он. – Если мне не удастся, если я не пролью крови десяти человек за каждого из моих слуг, пусть отсохнет эта рука! Я сломал этого Декуорса, как тростинку, разорил его, я сжег кров над его головой, я выгнал его из этой местности. Неужели же он снова вернется, чтобы оскорблять меня? Ну, Декуорс, на этот раз плохо придется тебе!

Некоторое время он молчал, лицо его продолжало подергиваться.

– Ешьте! – вдруг приказал он. – А ты, – прибавил он, обращаясь к Мэтчему, – поклянись мне, что последуешь за мной в Моот-хаус.

– Клянусь моей честью! – ответил Мэтчем.

– Что мне делать с твоей честью! – крикнул рыцарь. – Поклянись мне счастьем твоей матери.

Мэтчем дал требуемую клятву. Сэр Дэниел опустил капюшон на лицо и приготовил колокольчик и палку. Это ужасное переодевание возбудило до известной степени чувство ужаса, пережитое его спутниками. Вскоре рыцарь поднялся на ноги.

– Ешьте скорее, – сказал он, – и быстро следуйте за мной в мой дом.

С этими словами он пошел к лесу, и вскоре звук колокольчика стал отсчитывать его шаги. Мальчики сидели, не дотрагиваясь до еды, и слушали, пока колокольчик не замер вдали, на вершине холма.

– Итак, ты идешь в Тонсталл? – спросил Дик.

– Да, что делать! – сказал Мэтчем. – Я храбрее за спиной сэра Дэниела, чем лицом к лицу с ним.

Они спешно поели и отправились по тропинке, которая шла по возвышенности среди леса, где большие буки стояли в одиночку среди зеленых полянок, а птицы и белки резвились на их ветвях. Два часа спустя они спускались уже по другую сторону и среди верхушек деревьев увидели перед собой красные стены и крышу тонсталлского дома.

– Здесь, – сказал, останавливаясь, Мэтчем, – ты простишься со своим другом Джеком, которого никогда уж больше не увидишь. Ну, Дик, прости ему все, что он сделал дурного, как он со своей стороны радостно, с любовью прощает тебя.

– Почему? – спросил Дик. – Ведь мы оба идем в Тонсталл. Я думаю, что буду видеть тебя там, и даже очень часто.

– Ты никогда больше не увидишь бедного Джека Мэтчема, – ответил мальчик. – Он был так труслив и надоедлив, и все же вытащил тебя из реки. Ты не увидишь его больше, Дик, клянусь честью! – Он открыл объятия; мальчики обнялись и поцеловались. – Знаешь, Дик, у меня дурное предчувствие, – продолжал Мэтчем. – Ты увидишь теперь нового сэра Дэниела: до сих пор ему все удавалось, и счастье сопутствовало во всем; но теперь, когда его постиг злой рок и жизни его могут грозить всякие случайности, он окажется плохим господином для нас обоих. Он, может быть, храбр в сражении, но у него лживые глаза, у него в глазах страх, Дик, а страх жесток, как волк! Мы идем в его дом. Святая Мария да выведет нас оттуда!

Они молча продолжали спускаться и наконец вышли к стоявшей в лесу твердыне сэра Дэниела – низкому, мрачному зданию, с круглыми башнями по бокам, покрытому мхом, со рвом, поросшим лилиями.

Часть вторая. Моот-хаус

Глава I. Дик задает вопросы

Моот-хаус стоял недалеко от дороги, проложенной в лесу. Снаружи он представлял собой прямоугольник из красного камня, на каждом углу которого возвышалось по круглой башне с бойницами для стрельбы из лука и зубцами наверху. В середине был узкий двор. Через ров, приблизительно девятнадцать футов ширины, был перекинут подъемный мост. Ров наполнялся водой, проведенной посредством канавы из лесного пруда; защищать его было можно с зубцов двух южных башен. Вообще дом стоял удобно для защиты. На расстоянии, до которого может долететь стрела, пущенная из лука, виднелось несколько больших деревьев.