Мастер и Мармеладов

Мастер и Мармеладов
Роберт Манн

Удивительный Воланд со своей свитой навещают небольшой колледж в американском городе Скотопригоньевске. Присутствие повелителя сил Тьмы вызывает цепную реакцию роковых событий. Роман «Мастер и Мармеладов» воскрешает сатирический дух Михаила Булгакова и сюрреальные миры Гоголя и Достоевского.

Роберт Манн

Мастер и Мармеладов

© Манн Р., 2019

© Знаешева И., перевод, 2021

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом “Скифия”», 2021

Предисловие к третьему изданию

В 1692 году в городе Салем по показаниям некой Энни Патнам были казнены двадцать два человека по обвинению в колдовстве и черной магии. Ко мне постоянно пристают с вопросом, нет ли в моей сказке о событиях 1992 года связи с случаем в Салеме ровно триста лет назад? Может быть, есть какая-то связь, хотя трудно себе представить, что общего между научными дискуссиями наивысших наших академических кругов и делом о колдовстве в среде суеверных простолюдинов семнадцатого века. Хотя не знаю – связь, может быть, найдется. Если найдется, надеюсь, что первопроходец, открывший эту тайну, обнародует ее на благо общества, или же по крайней мере сдаст в бюро находок.

Читатели часто обращаются ко мне с наивными вопросами типа: «А декан, которого заменял Воланд во время своего пребывания в Скотопригоньевске, – это случайно не тот, который уехал в Германию, чтобы помирать поближе к бункеру фюрера?» Из лиц, сыгравших роль в этой истории, кое-кого уж нет, а те далече. Не стану составлять ключ к каждому эпизоду, но могу заверить, что все персонажи в этой сказке – реальные лица, а все имена остаются точно такими, какими они были в действительности. К примеру, я бы мог изменить хотя бы свое собственное имя, но оставил точно таким, как оно произносится за пределами этой книги.

А что касается слов благодарности, какие принято в предисловиях выражать, в первую очередь я должен благодарить буквально всех лиц, принявших участие в приключениях, описываемых в моем произведении. Без них-то это произведение не могло бы состояться. Они дали ему право на существование. Кроме того, я бы хотел выразить свою благодарность новорожденному сыночку, который ни хрена не понимал в академических распрях, но зато здорово хихикал и пузырьки пускал, подбадривая меня в писательском труде.

    Гаврик Хорев

Глава первая

Никогда не разговаривайте с неизвестными

Все жители Скотопригоньевска с большим почтением относятся к нашему колледжу. В конце концов, не так легко построить бастион просвещения среди тропических болот. Ты возводишь башню и не успеешь дух перевести, как она исчезает в трясине. Ты строишь снова, и болото вновь поглощает ее. Ты строишь в третий раз и думаешь, что уж теперь-то ты поборол силы тьмы и знамя просвещения взовьется к небу, но в мгновение ока непроходимые джунгли поглощают башню, и сама память о ней предается забвению.

Через Скотопригоньевск проходит дорога к парку развлечений под названием «Волшебное Королевство», а потому мало кто останавливается в нашем городке, спеша к воротам этой страны чудес. Это одна из причин, по которой профессор Мармеладов и развернувшиеся вокруг него драматические события малоизвестны за пределами Скотопригоньевска. Даже местные жители не знают всех подробностей этой истории. По большей части мы наслаждаемся прохладой в тени Башни и редко отваживаемся зайти внутрь ее толстых каменных стен. Многое в этой истории стало мне известно от профессора И. Ти. Пуха, который преподает в нашем колледже русский язык (мне приходилось частенько печатать кое-какие бумаги для него). И. Ти. до сих пор читает там лекции и взял с меня слово, что я не раскрою названия этого учебного заведения, которое к тому же недавно предложило ему солидную прибавку к зарплате. Пух очень робкий по натуре человек и, опасаясь, как бы кто не услышал, даже в наших разговорах вдвоем называет наш колледж не иначе как Волшебное Королевство. По привычке, а также из уважения к И. Ти. и жителям Скотопригоньевска, которые с большим почтением относятся к колледжу, я тоже буду называть его так, хотя «Волшебное Королевство», строго говоря, находится значительно дальше по шоссе.

Наша история началась в полуденный час небывало жаркого для ранней осени дня, когда на отделении современных языков должна была решиться судьба профессора Мармеладова. К этому дню прошло уже никак не менее трех лет с тех пор, как в начале августа старый автомобиль Юрия Ильича на буксире вкатился в Скотопригоньевск. По капризу судьбы появление Юрия Ильича Мармеладова как раз совпало с поисками нового преподавателя русского языка, поскольку прежний внезапно уехал всего за две недели до начала занятий. Как обычно в таких ситуациях, требующих безотлагательного решения, бремя поисков возлегло на секретаря отделения, Зою Зингер. В ее обязанности входило печатать все необходимые письма и извещения, а также усердно работать языком – облизывать и запечатывать конверты и обзванивать друзей и коллег заведующего отделением и его жены, справляясь, нет ли у них знакомого профессора-русиста, который хотел бы работать в Волшебном Королевстве за 18 тысяч долларов в год. Зоя, без сомнения, подумала, что сама рука Провидения направила пожилого эмигранта из Ленинграда в приемную отделения современных языков в поисках русских газет, пока пройдоха-механик делал вид, что меняет в его «меркури» вполне исправный генератор.

Внимательный и любопытный читатель, возможно, заинтересуется, почему преподавателю со званием доктора наук была предложена столь скромная зарплата. Тут можно сослаться на давние традиции Башни, где новому члену преподавательского коллектива предлагалась скромная зарплата с расчетом, что он и вести себя будет соответственно – скромно и незаметно. Всем известно, сколь велика разница между правилами писаными и неписаными. Причем неписаные правила не могут в один прекрасный день обратиться в писаные – это нанесло бы страшнейший удар по самому основанию заведения. Если бы вдруг неписаные правила были высечены на камне при въезде в Башню, или кто-то просто шепнул профессору Мармеладову на ушко, как обстоят дела, то события, о которых рассказывается в этой книге, возможно, никогда бы не произошли.

К несчастью для профессора Мармеладова, никто не предупредил его о нависшей опасности. А даже если бы и предупредили, то еще неизвестно, смог ли бы Юрий Ильич вести себя соответственно – скромно и незаметно. Скромность и овечья покорность были совсем не в его характере, особенно после некоторого количества спиртного. Если бы его обо всем предупредили, возможно, он снова загрузил бы свой старенький автомобиль и уехал из города. Кто знает?..

Но все сложилось, как сложилось, и наша история началась в небывало жаркий полуденный час на песчаном берегу Кабаньей речки, где ива низко клонится над водой и Башня высится в отдалении. Все жители Скотопригоньевска знают это местечко. Там стоит железная скамейка, счастливый дар Греты Фауст – богатой старой девы, которая искала бессмертия, оставляя по себе подобные надписанные дары из камня и чугуна, но подошла ближе к своей цели, когда была обезглавлена шальным аллигатором во время одной из ночных прогулок как раз около того самого места, где ива низко клонится над водой. Как раз у этой самой скамейки И. Ти. и встретился с Уилбуром Колдбурном, деканом гуманитарного факультета, всего лишь за час до начала совещания, на котором должна была решиться судьба Мармеладова.

Только из ряда вон выходящее событие могло подвигнуть И. Ти. на разговор с деканом Колдбурном. Превыше всего на свете И. Ти. ценил свой покой и одиночество, а потому старательно избегал общения со своими коллегами и администрацией, видя в них угрозу деликатному балансу своего кресла-качалки. С большой неохотой и внутренним трепетом поджидал он декана, который в это время преспокойно шел по извилистой тропинке к Кабаньей речке, где он так любил обедать.

На И. Ти., как обычно, были мятый синий пиджак и слегка запачканные черные брюки, поддернутые так высоко, что становились видны безупречно отглаженные носки. В то время как И. Ти. прятался в тени большого дуба, раздираемый сомнениями, и нервно потирал свои потные ручки, декан Колдбурн сидел на известной нам скамейке и ел бутерброд с ветчиной. И. Ти. успел раз семь передумать, прежде чем принял окончательное и бесповоротное решение поговорить с деканом. Поводов для сомнений было предостаточно. Во-первых, стоять в такую жару в тени развесистого дуба приятно. День был на редкость душный. По небу проплывали редкие облака – предвестники послеобеденной грозы. Да и почему вообще он должен заступаться за Мармеладова? Он ничем Мармеладову не обязан. Да пусть все идет по своему вековечному пути! Ну хочет заведующий отделением сократить Мармеладова. Пускай! С чего он решил, что у него получится переубедить декана? Едва ли.

Helmut H?rnertr?ger, заведующий отделением современных языков, быстро понял, что манипулировать Мармеладовым невозможно. Упрямый старый эмигрант был человеком непредсказуемым и неуправляемым. Мармеладов всегда сетовал, что американские студенты ленивы и недостаточно старательны. Он был требовательным педагогом, что не способствовало популярности его курсов и росту числа студентов на отделении, а именно это H?rnertr?ger ценил превыше всего.

Уже более двух лет H?rnertr?ger со всех фронтов атаковал Мармеладова в своих ежегодных отчетах начальству. К тому же он формировал негативное отношение к русскому профессору среди коллег, отзываясь о нем в частных разговорах как о неприятном чудаке. Шансы убедить декана оставить Мармеладова были невелики, особенно если учесть, что Мармеладов не завел дружбы с коллегами; они считали его чем-то вроде экспоната этнографического музея.

В конце концов И. Ти. все же вышел из тени и, нервно теребя края своей панамы, подошел к Колдбурну. Тот как раз разворачивал второй бутерброд с ветчиной.

– Сэр, могу ли я поговорить с вами? – начал И. Ти. застенчиво.

Колдбурн посмотрел на часы.

– Вообще-то, я должен вернуться в офис, но у меня есть еще несколько минут. Присаживайтесь.

И. Ти. грузно опустился на скамейку рядом со статным деканом, одетым в полосатый костюм-тройку, что делало его похожим не то на менеджера с Уолл-стрит, не то на коммивояжера. Откусывая бутерброд, Колдбурн сказал:

– Я видел вас там, за деревом. Все удивлялся: зачем же вы там стоите?

– Я не хотел прерывать вашу трапезу.

– Хотите немного соку? Абрикосового.

– Спасибо, я только что позавтракал. Доктор Колдбурн, я бы хотел поговорить с вами о Мармеладове.

– О Мармеладове? Ах да, тот тип, который делает возмутительные заявления.

– На этой неделе мы голосуем по поводу его дальнейшей работы в должности преподавателя в нашем колледже.

– Да-да, демократия в действии. Демократический процесс. Я верю в него. А вы?

– Конечно, сэр. Я только хотел просить вас проследить, чтобы все было как положено. Я боюсь, что голосование может быть несправедливым.

Колдбурн поперхнулся соком и ответил:

– Я социолог, а не литературовед, конечно, но – между нами – он в своем уме? Насколько я понимаю, он заявляет, что сделал величайшее открытие в мировой истории.

– В истории достоеведения.

– Ах, в истории достоеведения! Ну, и сколько же лет изучают этого Достоевского? Десять?

Внезапно со стороны речки донесся чей-то голос:

– Если быть более точным, около ста, друг мой.

Удивленные И. Ти. и Колдбурн повернулись на голос – туда, где ива низко клонится над водой. Они увидели человека в дорогом сером костюме и высоких болотных сапогах, появившегося из-за сонливых ветвей ивы. Серый берет, украшенный большой блесной, он лихо заломил на ухо, в руках у него был огромных размеров тонко сплетенный сачок. Подойдя ближе, незнакомец продолжил:

– Извините, господа, что вмешиваюсь, но когда предметом беседы является великий мастер русской литературы, я не могу оставаться в стороне.

«Не из нашего колледжа, должно быть», – подумал И. Ти.

Неизвестный ступил на песчаный берег. По виду ему было лет сорок с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый глаз почему-то зеленый. Брови черные, одна выше другой.

– Речь о недавнем открытии? – продолжал неизвестный. – Приятно слышать, что наука движется вперед, а не топчется на месте. И в чем же заключается это открытие?

– Ну, И. Ти., – спросил Колдбурн с сомнением в голосе, – что открыл ваш Мармеладов? Порох? Громоотвод?

– Да, в своем роде, – ответил И. Ти., все еще теребя края своей панамы. – Он открыл важный мотив, повторяющийся по меньшей мере в дюжине произведений Достоевского. Абсолютно никем не замеченный ранее. Этот мотив связан с фигурой Ильи-пророка.