Последний повелитель Марса

Всё утро до обеда сон этот не шёл у меня из головы. Я думал об этой фразе, она преследовала меня повсюду. И когда я оказался у своей небесной машины и взглянул на неё ещё раз, “Opportunity” показалось мне какой-то блёклой тенью новой идеи. Что такое “возможность”, как не попытка урвать свой маленький кусочек славы? Ведь грядёт неумолимое будущее, в котором возможности будут у многих, ежели не у всех! Так небесная машина получила своё окончательное имя.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

о том, как стороны приходят к сотрудничеству

Уэллс сидел на краешке стола, задумчив, явно пребывая во власти своей личной истории будущего, к которому он так стремился. Я, будучи новым человеком и не успев ещё пропитаться его настроем, имел суверенитет в суждениях, но чувствовал, как эта его идея начинает проникать в меня. Кажется, сама затея была по мне.

Я вытащил из-за пазухи старую тисовую трубку. Оглядел её, затем постучал чашечкой по каблуку. Большим пальцем вдавил в чашку порцию табака. Зажал трубку зубами, достал из кармашка куртки серник и чиркнул им о рукав. На конце спички вспыхнул огонь и я, не мешкая, прикурил. Уэллс смотрел на эти действия с лёгким, как мне показалось, недовольством, но не сказал ни слова. Просто отсел подальше, переместившись со стола в кресло.

– Да, это очень необычно, мистер Уэллс. – Я посмотрел на него через стол. – И что же мы, так запросто залезем в вашу машину и полетим?

Он поёрзал в кресле, опёрся локтем о подлокотник. Я чувствовал, он и сам испытывает уверенность отнюдь не во всём. Он решительно взглянул мне в глаза:

– В целом – да, мистер Дрейк. Именно, что сядем и полетим. Машина завершена, проверена и испытана в достаточной степени, чтобы на ней можно было совершить означенное путешествие. Вопрос только лишь, кто его со мной разделит.

– Ну хорошо. А к чему вам помощник? Какие обязанности вы хотели бы возложить на меня?

– У моего ассистента, Джозеф, будет масса различных обязанностей. Впрочем, как и у меня самого. Иначе, зачем мне ассистент? – улыбнулся он. – Для начала вы ознакомитесь с практическим списком нужд экспедиции, который я составил. Мне довелось мало где побывать и потому я не имею ни малейшего опыта вылазок в места более дикие чем Хайгейт Вуд. По этой причине, мой список совершенно неполон и в нём учтены лишь предметы, в коих я не испытываю ни малейших сомнений.

Далее, мы закупим недостающее и доставим на “Future”. После чего я преподам вам краткий курс управления машиной, дабы вы могли заменять меня; путешествие нам предстоит долгое – по моим подсчётам, мы проведём в эфире не менее шести дней.

Я не знаю, что нас ждёт на Марсе. Эта планета изучена крайне мало. Науке известно, что она засушлива и испещрена сетью каналов, о происхождении которых в учёном мире ведутся жаркие споры. Как я полагаю, мы раз и навсегда сможем поставить точку в этом вопросе.

Ах, да. Я совсем забыл об одной важной вещи – вашем личном интересе. Вы будете получать пять шиллингов в день – до момента, когда мы оторвёмся от поверхности Земли. После того, как это случится, ваш гонорар возрастёт до одного фунта в сутки. Плата столь высока, потому как и риск немалый. Мы отправляемся в неизвестность способом, который никто до нас.. кхе-эх-х..

Внезапно он зашёлся судорожным кашлем. Лицо его покраснело, как будто его кто-то душил. Я подскочил к нему, но он из последних сил указал рукой и просипел “откройте дверь, скорее…” Я подбежал к двери и распахнул её что есть мочи. Затем вернулся к Уэллсу, закинул его руку себе на шею и потащил к выходу.

На улице он осел на ступени крыльца. Глаза его были закрыты и он тяжело дышал, щёки его из красных становились бледными. Наконец он приоткрыл глаза, увидел меня и протянув руку слабо, начал пытаться что-то объяснить. Я прервал его попытку:

– Что же вы не сказали, что у вас астма?! – ярости моей не было предела. – Как так можно-то?..

– Я… не хотел… лишать вас… привычного образа…

– Да знаете ли вы, табак можно не только курить, но и нюхать или жевать и даже компрессом прикладывать! Если вы не переносите дыма – я могу не курить.

– Благодарю… вас… Джозеф. – Он улыбнулся мне слабой кривоватой улыбкой и снова прикрыл глаза. Я на всякий случай проверил его пульс, убедившись, что он возвращается в нормальное состояние.

Мы побыли на улице какое-то время. Уэллсу стало лучше, следы недавнего приступа почти что исчезли – кожа его приобрела обычный оттенок. Помещение проветрилось в достаточной мере, для того чтобы мы смогли вернуться в него без вреда для Уэллса.

Он тяжело сел в своё кресло, поправил ворот рубашки.

– А вы ещё и доктор, как выясняется. Обучались?

– Нет, мистер Уэллс. Чаёвничал с судовым лекарем будучи на флоте, да был помощником при госпитале, когда служил в армии.

– Однако, вы распознали астму, – он поводил ворот рубашки туда-сюда, словно до сих пор испытывал удушье, – что не каждому лекарю доступно. Меня эта напасть донимает с детства. Раньше приступы были чаще, а ныне очень редки. Но я рад, что у вас ещё и к медицине есть талант.

Я рассмеялся:

– Да какой уж там талант… Имею некоторые навыки. Могу сделать перевязку, вынуть пулю, закрыть рану, если она не очень серьёзная.

Уэллс тоже улыбнулся. Было видно, что он совсем пришёл в себя.

– Ну что же, вернёмся к важному вопросу, на котором мы прервались. Надеюсь, вас устраивают означенные мною суммы и условия?

Меня всё устраивало более чем полностью. Даже пять шиллингов в день были много лучшей платой чем любая другая, которую я имел возможность получать до этого предложения. Конечно же, как было сказано, работа предполагалась опасной и могла закончиться гибелью, но, по правде говоря, я не видел разницы между смертью при крушении небесной машины и любым другим её видом; при прямом ли попадании вражеского снаряда в военное судно, либо от пули в наземном сражении или просто от ножа грабителя под ребро в тёмном переулке. А так я, по крайней мере, испробую нечто новое, познаю неизведанное.

– Когда начинаем, мистер Уэллс?

– Мне нравится ваш настрой, Джозеф! Прямо сейчас. И не будем терять ни секунды.

ГЛАВА ПЯТАЯ

в которой наши герои готовятся к путешествию

Список, составленный мистером Уэллсом был адской смесью физико-химических приборов и его наивных заблуждений о том, что может понадобиться путешественнику в дикой местности. Баллоны со сжатым гелием, аккумуляторы и лампы соседствовали с плащами, зонтами, сапогами, одеялами и подушками, походными котелками, алюминиевыми тарелками, кружками, ложками и вилками; нашлось место даже для клетки с канарейками.

Я вычеркнул за ненадобностью практически всё, что не относилось к науке, заменив алюминиевую посуду на кружки, миски и ложки из дерева, оставив только их; ложка может заменить вилку, а кухонные ножи так и вообще не нужны, если есть острый солдатский кинжал. Шёлковые простыни, подушки и байковые одеяла сменились двумя спальными мешками с армейской распродажи.

Когда встал вопрос об исключении из списка экспедиции канареек, мистер Уэллс проявил ультимативную твёрдость, отказавшись избавляться от этого, по моему мнению необязательного предмета интерьера.

– Вы не понимаете, Джозеф! – кипятился он, – Мы не знаем, какая на Марсе атмосфера. Перед тем как выйти самим, мы выпустим птицу и взглянем, как она себя поведёт. Коли она не погибнет – значит, и нам вреда не будет.

Наконец, после наших долгих стараний, список стал достаточным. Он пополнился в числе прочего револьвером, парой ружей и полдюжиной метательных ножей.

Я рассчитал провизию на месяц пути: вяленое мясо, мука, сушёные фрукты, жевательный табак (и немного курительного), небольшое количество специй и чая, а также кофе и коньяк. Не забыл и о медицине, добавив к списку перевязочный материал, инструменты, спирт и морфий.

Следующий день мы занимались закупками. Я взял в аренду большую фуру с лошадью – крупной кобылой клайдсдейлской породы. Старый жид потребовал расписку и пять фунтов залога, но я имел опыт в подобных делах и сказал ему, что за такие деньги будет уместнее взять эту кобылу и телегу себе в собственность, чего они, конечно же, совершенно не стоят. Он начал плеваться и показывать в мою сторону пальцами “козу”, бормоча какие-то оскорбления на своём языке. Я злобно плюнул в ответ, прорычал: “Гори в аду, свинья!”, развернулся и пошёл прочь.

Не пройдя и пары десятков шагов, почувствовал мягкое давление под локтем. Тот же еврей брал меня под руку, на лице его была самая любезная улыбка из всех, что я видел в своей жизни. Я зыркнул строго для солидности, но дал увлечь себя обратно к лавке.

После четверти часа причитаний о большой семье, которую надо кормить и заверений в том, что добрый реб нисколечко не хотел обидеть доброго гоя, мы сторговались на фунт залога под расписку. После чего каждый получил своё.

Кажется, в этот день мы не оставили без внимания ни одного рынка и вархауса в городе. В итоге фура была забита доверху самым разнообразным скарбом согласно нашего списка и лошадь едва дотащила её до конторы.

Закончив поздним вечером, мы решили ночевать тут же, сменяя друг друга, дабы упредить ночное воровство, имевшее место в этом и прилегающих кварталах.

Мистер Уэллс вызвался сторожить первым. Я предупредил его разбудить меня через четыре часа. Он приготовил себе крепкий кофе, включил керосиновую лампу и с весьма бодрым видом принялся изучать какую-то толстую книгу, удобно устроившись на козлах. Понаблюдав за ним, я лёг под бортом и заснул.

Проснулся я сам. Как мне показалось, раньше оговоренного времени. Причиной пробуждения был странный и весьма угрожающий звук совсем неподалёку от меня. Спросонья мне послышалось, будто рычит львёнок, у которого отбирают добычу.

Будучи в Африке, я однажды наблюдал, как местные продавали молодого льва. Чтобы продемонстрировать его норов, они засунули в клетку кусок мяса на верёвке, а затем начали вытягивать его. Недовольный и явно голодный зверь вцепился в мясо и озлобленно рычал, а негры с широкими белозубыми улыбками взбадривали его пикой на потеху будущим покупателям.

Но откуда взяться льву в Лондоне?

Не меняя позы, я приоткрыл глаза и скосил их в сторону источника звука. Окрестности были озарены призрачным светом полной луны. Складки рогожи, укрывающей содержимое нашей телеги от того имели резкие очертания – словно часть лунной поверхности перенеслась на Землю. На козлах, едва подсвечиваемый дрожащим огоньком почти угасшей керосинки, запрокинув голову и громогласно храпя, безмятежно спал мистер Уэллс.

Я подумал, экая напасть – так он всю улицу разбудит. Тихонько встал, скатал в валик покрывало, служившее мне покровом и деликатно подложил его под шею Уэллса. Голова его получила опору и храп, хоть и не сойдя совсем “на нет”, стал довольно тихим и, я бы даже сказал, уютным. Мистер Уэллс что-то пробормотал, но не проснулся.