Премия за риск

– Молчать!

– Я считал своим долгом указать на данный факт, – не унимался С-31.

Полковник остановился и потер лоб.

– Детрингер, уйдите, – устало проговорил он, – я пришлю топливо.

– И не пожалеете! – заверил Детрингер.

– Я уже жалею, – отозвался Кеттельман. – Пожалуйста, уйдите.

Детрингер поспешил на корабль и поделился с Ичором добрыми вестями. Робот удивился:

– Я думал, он не согласится.

– Он тоже так думал, – сказал Детрингер. – Но я сумел его убедить.

И он передал Ичору свой разговор с полковником.

– Значит, вы солгали, – печально произнес Ичор.

– Да. Но Кеттельман знает, что я лгал.

– Тогда почему же он помогает?

– Из опасения, что я все-таки говорю правду.

– Но ведь ложь – преступление.

– Не больше, чем бросить нас здесь. Однако мне надо поработать. Сходил бы ты на поиски съестного!

Слуга молча повиновался, а Детрингер взялся за звездный атлас в надежде найти место, куда лететь, – если, конечно, ему вообще удастся улететь.

…Наступило утро, солнечное и радостное. Ичор пошел на корабль землян играть в шахматы со своим новым приятелем – роботом-посудомойщиком. Детрингер ждал топлива.

Его не особенно удивило, что топлива все не присылали, хотя и прошел полдень, но и хорошего в этом было мало. Он прождал еще два часа, а затем отправился на «Дженни Линд».

Его приход, казалось, не явился неожиданностью – Детрингеру сразу же предложили пройти в офицерскую. Полковник Кеттельман расположился в глубоком кресле, по обе стороны которого замерли вооруженные солдаты. Строгое лицо выражало злорадство. Тут же с непроницаемым видом сидел капитан Макмиллан.

– Ну, Детрингер, – начал полковник, – что сейчас вы хотите?

– Я пришел просить обещанное мне топливо, – сказал ферлангец. – Но вижу, вы не собираетесь сдержать свое слово.

– Напротив, – возразил полковник. – Я самым серьезным образом собирался помочь представителю вооруженных сил Ферланга. Но передо мной вовсе не он.

– А кто же? – спросил Детрингер.

Кеттельман подавил саркастическую усмешку:

– Преступник, осужденный Верховным судом собственного народа. Передо мной уголовный элемент, чьи вопиющие правонарушения не имеют равных в анналах ферлангской юриспруденции. Существо, которое своим чудовищным поведением заслужило высшую меру наказания – бессрочное изгнание в бездны космоса. Или вы смеете это отрицать?

– В настоящий момент я ничего не отрицаю и не подтверждаю, – сказал Детрингер. – Прежде всего я хотел бы осведомиться об источнике вашей поразительной информации.

Полковник Кеттельман кивнул одному из солдат. Тот открыл дверь и ввел Ичора и робота-посудомойщика.

– О хозяин! – воскликнул механический слуга. – Я поведал полковнику Кеттельману об истинных обстоятельствах, которые привели к нашей ссылке. И тем самым приговорил вас! Я молю о привилегии немедленного самоуничтожения в качестве частичной расплаты за свое вероломство.

Детрингер молчал, лихорадочно соображая.

Капитан Макмиллан подался вперед и спросил:

– Ичор, почему ты предал своего хозяина?

– У меня не было выбора, капитан! – вскричал несчастный. – Ферлангские власти, прежде чем позволить мне сопровождать его, приказали наложить на контуры моего мозга определенные приказы и закрепили их хитроумными схемами.

– Каковы же эти приказы?

– Они отвели мне роль тайного надзирателя. Мне приказано принять необходимые меры, если Детрингер каким-то чудом сумеет избежать кары.

– Вчера он мне обо всем рассказал, капитан, – не выдержал робот-посудомойщик. – Я умолял его воспротивиться этим приказам. Уж очень все это неприглядно, сэр, если вы понимаете, что я хочу сказать.

– И в самом деле, я сопротивлялся сколько мог, – продолжал Ичор. – Но чем реальнее становились шансы моего хозяина на спасение, тем сильнее проявлялись приказы, требующие его предотвращения. Меня могло остановить лишь удаление соответствующих цепей.

– Я предложил ему такую операцию, – вставил робот-посудомойщик, – хотя в качестве инструмента в моем распоряжении были только ложки, ножи и вилки.

– Я бы с радостью согласился, – сказал Ичор. – Более того, я уничтожил бы себя, лишь бы не произносить слов, поневоле рвущихся из предательских динамиков. Но и это оказалось предусмотренным – на самоуничтожение тоже наложили строжайший запрет, как и на мое согласие на вмешательство в схемы, пока не выполнены государственные приказы. И все же я сопротивлялся, пока не иссякли силы, тогда мне пришлось явиться к полковнику Кеттельману.

– Вот и вся грязная история, – обратился Кеттельман к капитану.

– Не совсем, – тихо произнес капитан Макмиллан. – Каковы ваши преступления, Детрингер?

Детрингер перечислил их бесстрастным голосом – свои действия чрезвычайной непристойности, свой проступок преднамеренного ослушания и, наконец, проявление злобного насилия. Ичор кивал с несчастным видом.

– По-моему, мы слышали достаточно, – резюмировал Кеттельман. – Сейчас я вынесу приговор.

– Одну минуту, полковник. – Капитан Макмиллан повернулся к Детрингеру. – Состоите ли вы в настоящее время или были когда-нибудь на службе в вооруженных силах Ферланга?

– Нет, – ответил Детрингер, и Ичор подтвердил его ответ.

– В таком случае находящееся здесь существо является гражданским лицом, – сказал Макмиллан, – и подлежит суду гражданских властей.

– Не уверен, – произнес полковник.

– Положение абсолютно ясное, – настаивал капитан Макмиллан. – Наши народы не находятся в состоянии войны. Он должен предстать перед гражданским судом.

– И все же, насколько я понимаю, этим делом следует заняться мне, – сказал полковник. – Я лучше разбираюсь в подобных вещах, чем вы, сэр, – при всем к вам уважении.

– Судить буду я, – отчеканил капитан Макмиллан. – Если, конечно, вы не решите силой захватить командование кораблем.