Чужие: Геноцид. Чужая жатва (сборник)

– Понятно. Очень хорошо. Приятно видеть босса, который проявляет интерес к важным задачам и не боится, так сказать, немного запачкать руки, – сказал капрал.

Грант улыбнулся впервые за последние часы, казавшиеся ему тысячелетием.

– Возможно, я просто пытаюсь начать новую жизнь, капрал Хенриксон, – ответил Дэниел и закрыл глаза, дав понять собеседнику, что хотел бы остаться наедине со своими мыслями.

Однако Хенриксон был не из тех, кто понимал намеки.

– Это особое задание, – сказал он. – Я это нутром чувствую. В девяти случаях из десяти морпехи возвращаются из космоса с пустыми руками. Я это точно знаю, так как уже побывал в таких полетах. Поэтому, как только я узнал, что набирается команда для полета на планету Улей, сразу ухватился за эту возможность.

– А что, на Земле мало миссий по уничтожению чужих?

Хенриксон пожал плечами:

– Я убил несколько жуков. Главным образом в Европе на особых заданиях. Может меня и взяли, потому что опыт есть, хотя это вроде не главный критерий. Понимаете, я чувствую, что человеческой расе судьбой предопределена великая роль во Вселенной. И я тоже хочу внести свой вклад. Наверное, во мне говорит тщеславие, но мне кажется, что я обладаю нужными талантами, чтобы справиться с этой угрозой.

Грант ожидал, что цинизм Хенриксона эхом отзовется в его голове, но вместо этого почувствовал, что слова Ларса вызвали в его душе симпатию.

– Очень интересный антропоцентрический взгляд на Вселенную, капрал.

Хенриксон согласно кивнул:

– Да, сэр. Прошу прощения. Я слышал такую теорию, что люди – это просто случайность в схеме Вселенной. Однако я так не считаю. Вы спросите почему? Потому что мы – люди – для чего-то предназначены, черт побери. У нас есть ценности, устои и цель – сделать безбожное пространство хоть капельку лучше.

– Конечно, конечно! Это прекрасно подействует на слушателей. Я хочу сказать, что это послужит прекрасным началом для восстановления надломленного духа человечества.

– Знаю, сэр. Я очень хорошо это знаю, – с серьезным видом кивнул Хенриксон. – Именно поэтому я и здесь.

– Превосходно. Знаете, капрал, я думаю, у нас впереди будет еще много времени, чтобы обсудить все стороны этой философии, а пока что я бы хотел немного отдохнуть, пока челнок еще не отправился в путь. Помедитировать. Может быть, даже вздремнуть.

Хенриксон внимательно посмотрел на Гранта:

– О, конечно, у вас и правда усталый вид. Как же я сразу не заметил! Пожалуйста, закройте глаза, расслабьтесь. У меня есть свой собственный метод медитации. Будем заниматься вместе.

С этими словами капрал сосредоточился на точке впереди себя.

Здоровяк тоже ценил отдых. Надо было раньше воспользоваться этой тактикой.

Грант знал, что теперь в этой экспедиции у него будет человек, с которым можно поговорить по душам. Он уже жалел, что не включил в состав экспедиции никого из отдела связей с общественностью, чтобы записать прозвучавшие только что ценные мысли.

Наконец его тяжелые веки сомкнулись.

Однако покой продлился не более тридцати секунд: раздался топот солдатских сапог, грохот груза и шум разговоров.

– Слушай, парень, я тебе говорю, что так и было. Музыка являлась душой бит-поэзии. Страстная «черная» музыка городских улиц, приятель. Именно оттуда все и пошло!

Голос был раздражающе высокий.

– Послушай, Джестроу. Я же говорил, что мне нравится читать белые стихи двадцатого века. А ты почему-то думаешь, что я говорю о рифме. Я имею в виду таких поэтов, как Уильям Карлос Уильямс.

Грант приподнял усталые веки.

Двое солдат в форме и фуражках. Один белый, другой черный. Придирчивым знатоком поэзии и музыки оказался белый парень.

– Уильямс! Да это все равно, что Джон Баптист по сравнению с Алленом Гинзбергом!

– Извини, никогда о таком не слышал.

– А «Вопль»?[13 - «Вопль» – поэма одного из самых известных американских поэтов второй половины XX века Аллена Гинзберга, считающаяся самым известным произведением бит-поколения.] Ты читал белые стихи двадцатого века и не читал «Вопль»?

– Подожди, дай вспомнить… Может, и читал… Но я все равно не вижу связи между поэзией белого стиха и джазом!

– Не просто джаз, парень, а «би-боп»![14 - Бибоп, би-боп, боп – джазовый стиль, сложившийся в начале – середине 40-х годов XX века и характеризуемый быстрым темпом и сложными импровизациями, основанными на обыгрывании гармонии, а не мелодии.] Погоди, дай покажу.

Голоса слышались словно издалека, будто собеседники разговаривали по телефону, сделанному из консервных банок. Грант начал погружаться в сон.

Блааааааат!..

Ударила в ухо тонкая высокая октава.

Блииит… БЛИИИИИТ!..

Звуки напоминали скрежет ногтей по доске, на которой пишут мелом.

Грант подпрыгнул в кресле, не понимая где находится. Он поднял голову и снова уронил ее на спинку кресла.

Хонк… Хонк… ХООООНК!

Дэниел присмотрелся. На краю кресла, гримасничая, сидел чернокожий солдат в очках. Он закрыл уши руками. Напротив него стоял другой парень и у него тоже на носу были очки. Его тонкие губы впились в мундштук большого баритонального саксофона.

Оба мужчины были крепко сложены, но при этом лица их выражали невинность.

Блат… Блат… Блат!

– Ты что, не слышишь, Эллис? – сказал знаток музыки, после того как оторвался от мундштука.

Капрал Хенриксон величественно поднялся, словно статуя, олицетворяющая что-то среднее между аллегорией возмездия и бушующей силой природы, и гневно спросил:

– Вы когда-нибудь дадите отдохнуть?

Мускулатура Ларса все говорила за него. Разноцветные «двойняшки» вздрогнули от неожиданности.

– Извините, капрал.

– Мы так, чуть-чуть почирикали.

Хенриксон стоял подобно скале:

– Я вам сейчас крылья повыдергиваю! Здесь не место для игр!