Срубить дерево

Слушай, сказал себе Стронг: ты взбирался на сотни деревьев и никаких дриад на них не видал. Их просто не существует, ни на этом дереве, ни на всех остальных. Дриада на ветке? Скажи еще, что у тебя во фляжке шампанское.

Он заставил себя навести на ветку луч. В дереве открылась трещина, и Стронг внезапно ощутил боль.

– Вира, – сказал он. Веревка запела и натянулась, ветвь испустила вздох. – Вира, – повторил Стронг, углубив разрез. – Так держать, мистер Райт. – Невидимый луч резал древесную плоть дюйм за дюймом, ветвь отделялась от родимого дерева и наконец совсем отделилась. – Майна, мистер Райт.

– Есть, мистер Стронг!

Отсекая мелкие сучья, чтобы большая ветвь не застряла, Стронг смотрел во все глаза, но дриаду больше не видел.

Руки снова взялись дрожать, и скоро Стронг увидел такое, от чего они затряслись еще пуще: на срезе, который луч временно заморозил, проступила кровь.

Нет. Не кровь. Красный сок.

Господи, да что с ним такое? Отсеченная ветка плавно шла вниз, не оказывая никакого сопротивления.

– Готово, мистер Стронг, возвращаю конец обратно, – доложил Райт и тут же ахнул: – Ты что, поранился, Том?

– Нет. Это сок.

– Ничего себе сок! Зухр говорит, что он розовый, Синее Небо – что багровый, а по-твоему как?

– По-моему, это похоже на кровь. – Стронг переместился на ту сторону ствола, чтобы не видеть обрубок, и стал ждать, когда подадут конец. При этом он пристально изучал следующую по счету ветку, но и на ней дриады не обнаружилось. Приготовившись к очередному разрезу, он вернул себе часть самообладания и почти забыл про кровавый «сок».

Когда вторая ветка поплыла вниз, из новой раны опять просочилась «кровь», и ему опять стало дурно, но уже меньше: он попривык.

Он отделил и послал вниз еще четыре большие ветви. Ему везло: ни одна из них не застряла. Без везения не обойтись, если ветви обрубаются от верхушки дерева, а не снизу, поэтому верхняя обрубка применяется лишь в тех редких случаях, когда есть риск повредить дома, находящиеся в непосредственной близости от дерева. Нижние, самые толстые и длинные ветви нельзя убрать безопасно, если этому препятствуют верхние, поэтому в данном случае «нижний способ» исключен.

После следующих восьми лебедку пришлось перенести на другую сторону, и Стронг обрубил еще восемь – отличные показатели для одного рабочего дня.

– Не хочешь спуститься вниз на ночь? – традиционно спросил Райт.

– Черта с два, – столь же традиционно ответил Стронг.

– Обычай сидеть на дереве до победного конца не должен применяться к таким вот гигантам, – заметил Райт.

– Не должен, но применяется. Что там на ужин?

– Мэр готовит для тебя фирменное блюдо, сейчас на лифте пришлю. Ты тоже туда залезай: поменяем тросы и спустим тебя к палатке.

– Ладно, давай.

– Мы ночуем в гостинице, но наушник я не сниму: вдруг тебе что понадобится.

Мэр пришел только через полчаса, но блюдо, присланное им, того стоило. Стронг воздал еде должное, сидя по-турецки перед палаткой. Солнце уже закатилось, и птицы ха-ха, пронизывая листву красными бликами, шумно прощались с ушедшим днем. Заметно похолодало – обогреватель пришлось включить сразу же после ужина. Производители позаботились не только о физическом, но и о духовном комфорте пользователя, придав устройству вид маленького костра. Поворотом диска пламени можно было придать желтый, оранжевый или вишневый оттенок. Стронг выбрал вишневый; крошечные атомные батарейки излучали тепло и скрашивали его одиночество.

Вскоре взошли все три луны Омикрона-18: их разнообразный переливчатый свет сквозь ветки, цветы и листья успокаивал, навевая сон. Птицы ха-ха на ночь угомонились, и вокруг, за отсутствием поющих насекомых, настала полная тишина. Когда стал виден пар от дыхания, усталый Стронг переместился в палатку, оставив свой «костерок» у входа. За костром тянулась вдаль серебристая ветвь с недвижными серебристыми листьями.

Дриада показывалась ему по частям: мерцающие серебром рука и нога, серебряный промельк лица, темный промежуток на месте туники. Потом фрагменты слились воедино, и она, представ во всей своей бледной прелести, вышла из тени и села по ту сторону от костра. Стронг наконец-то увидел вблизи ее прекрасное лицо с яркой синевой глаз. Некоторое время оба молчали, окутанные тьмой и серебром тихой ночи, потом он спросил: Это ведь тебя я видел сегодня?

В некотором смысле, – сказала она.

Ты и живешь здесь, на дереве.

На свой лад, – сказала она и спросила: Почему земляне убивают деревья?

Стронг подумал и ответил: По разным причинам. Синее Небо делает это, чтобы использовать то единственное, чего не сумели отнять у его расы белые: пренебрежение к большой высоте. При этом наш коренной американец внутренне корчится от ненависти к себе, ибо творит с другими планетами то же самое, что белые сотворили с его землей. У Зухра душа большой обезьяны, и убиение деревьев для него, как магия слов для писателя, живопись для художника, сочинение музыки для композитора.

А ты сам?

Стронг понял, что солгать ей не сможет. Потому что так и не вырос. Потому что мне нравится, когда мной восхищаются, хлопают меня по спине и ставят мне выпивку. Когда хорошенькие девушки на меня оборачиваются. Потому что компании наподобие «Древоповала», учитывая незрелость сотен таких же, как я, снабжают нас красивой зеленой формой, отправляют в специальные школы и вбивают нам в головы, что примитивные методы валки деревьев делают тебя чуть ли не полубогом для наблюдающих снизу, а сам ты чувствуешь себя настоящим мужчиной.

Ловите нам землян, которые портят виноградники, а виноградники наши в цвету, – сказала она.

Ты украла это из моей головы и повторила неправильно. Не землян, а лис и лисенят[1 - См. Песнь песней, 2:15].

Лисам самоутверждаться не нужно. Я сказала всё правильно.

Да, – согласился он. – Ты сказала всё правильно.

Теперь мне пора – надо готовиться к завтрашнему дню. Я буду на каждой ветке, которую ты отсекаешь. Каждый опавший лист будет моей рукой, в каждом погибшем цветке ты увидишь мое лицо.

Я сожалею, – сказал он.

Знаю, но сожалеющая твоя часть живет только ночью и умирает с рассветом.

Я ужасно устал. Хочу спать.

Так спи же, малютка землянин. Спи у своего костерочка, в своей палаточке, в своей уютной постельке. Сладких тебе снов.

День второй

Его разбудили птицы ха-ха. Он вылез из палатки и увидел, как они кружат в зеленых коридорах и лиственных окнах, розовых от зари. Стронг, стоя на ветке, потянулся, наполнил легкие свежим утренним воздухом, включил рацию.

– Что на завтрак, мистер Райт?

– Оладушки, мы их как раз уминаем. Не волнуйся, жена мэра и тебе напечет. Хорошо спал?

– Нормально.

– Рад слышать, у тебя на сегодня полно работы. Займемся большими девочками. Как там дриады?

– Никак. Забудь про дриад и тащи мне оладьи.

– Сделаем, мистер Стронг.

После завтрака Стронг загрузил палатку, спальник и обогреватель обратно в лифт и поднялся на нем туда, где закончил вчера. Надо было спустить вниз обе веревки: страховочную из-за ее ограниченной длины, рабочую потому, что она висела слишком высоко и не обеспечивала нужной подъемной силы. Управившись с этим, он взялся за первую ветку. Прошел по ней девяносто футов, прикрепил зажим, скомандовал Райту «вира». Далеко внизу виднелись дома и дворы. Лесовозы стояли в ряд, готовые везти на лесопилку сегодняшнее сырье.

Веревка натянулась. Стронг вернулся к стволу, нацелил резак, положил палец на спуск.