Драконья гавань

Только скажи?

Теперь уже слишком поздно. Слишком поздно было даже в то утро, когда он сам настаивал на возвращении, хотя тогда он этого еще не понимал.

– Слишком поздно.

Седрик не сознавал, что прошептал эти слова вслух, пока не заметил, как изменилась в лице Элис.

– Са милостивая! Седрик, неужели ты настолько болен?

– Нет, – поспешно оборвал он ее. Он действительно понятия не имел, насколько он болен и вообще уместно ли здесь слово «болен». – Нет, ничего подобного, Элис. Я имел в виду, что уже слишком поздно возвращаться в Кассарик на лодке. Дэвви постоянно твердит, что скоро пойдут осенние дожди, и, когда они начнутся, наш путь вверх по реке сделается еще труднее. Может, тогда капитан Лефтрин осознает, насколько глупа вся эта затея, и развернет баркас. В любом случае я бы не хотел во время ливня оказаться в маленькой лодочке посреди бурной реки. Неподходящее время для загородных прогулок, на мой вкус.

Ему почти удалось вернуть себе обычный тон и голос. Может, если он сумеет вести себя как прежде, она уйдет?

– А теперь, если не возражаешь, я очень устал, – резко сообщил Седрик.

Элис поднялась. Она выглядела поразительно непривлекательной в брюках, которые лишь подчеркивали женственные очертания бедер. На ее блузе стали заметны следы безжалостной носки. Конечно, она стирала одежду, но здешняя вода превратила белоснежную ткань в серую. Солнце тоже сыграло свою роль, и рыжие волосы Элис, выбивающиеся из-под шпилек, выгорели до морковно-оранжевого оттенка, а веснушки потемнели. Элис никогда не считалась красавицей по меркам Удачного. Еще немного солнца и воды – и Гест, пожалуй, может и не принять ее обратно. Одно дело – неприметная жена-мышка, и совсем другое – такое вот пугало. Интересно, Элис приходило в голову, что по возвращении Гест может не пустить ее в дом? Скорее всего, нет. Ее воспитывали в твердой уверенности, что жизнь устроена определенным образом, и даже когда все свидетельства говорили об обратном, Элис ничего не замечала. Она ни разу не заподозрила, что Седрик с Гестом не просто близкие друзья. Сам он по-прежнему оставался для нее другом детства, бывшим секретарем ее мужа и ее временным помощником. В своей уверенности, что мир определяется ее правилами, она не замечала происходящего под самым носом.

Вот и сейчас Элис только ласково улыбнулась ему.

– Отдыхай, милый друг, – пожелала она, тихонько прикрыв за собой дверь и оставив его в темноте, наедине со своими мыслями.

Седрик отвернулся лицом к стене. Его загривок зачесался. Он яростно поскребся, ощущая под ногтями пересохшую кожу. Что ж, не одна Эллис подурнела от этого путешествия. У него самого кожа пересохла, а волосы сделались жесткие, словно конский хвост.

Ему хотелось бы свалить всю вину на Элис. Но он не мог. С тех пор как Гест прогнал его, заставив ее сопровождать, Седрик сделал все, чтобы ни упустить ни единой возможности, которая могла открыться в путешествии. Это он, а не кто-нибудь хитрил и притворялся, чтобы заполучить все кусочки драконьей плоти, все чешуйки и капли крови, какие удастся. Это он тщательно продумал, как сохранить добытое. Бегасти Коред ждет от него вестей, предвкушая, как сколотит целое состояние, когда доставит запретный товар герцогу Калсиды.

Порой, грезя наяву, Седрик возвращался в Удачный с добычей, и Гест помогал ему выторговать лучшую цену. В этих мечтах они вместе распродавали товар и никогда уже не возвращались домой. Разбогатев, они оставались жить в Калсиде, Джамелии или на Пиратских островах, а то и еще дальше, на почти мифических островах Пряностей. А иногда Седрик представлял, как хранит свое сказочное богатство в тайне от всех, а сам тем временем выстраивает в каком-нибудь отдаленном месте роскошное убежище. А потом они с Гестом наймут корабль и ночью, скрытно, отплывут к новой жизни, свободной ото лжи и притворства.

Но в последнее время мечты Седрика изменились. Они сделались горькими, но в то же время не лишенными сладостного привкуса. Он представлял, как вернется в Удачный и обнаружит, что Гест нашел ему замену в лице этого мерзавца Реддинга. И тогда, воображал он, он отправится со своими богатствами в Калсиду, где и останется навсегда, и только потом откроет бывшему возлюбленному, что тот мог бы иметь, если бы ценил Седрика больше, если бы его чувства были искренними.

Теперь эти грезы казались глупыми и пустыми подростковыми фантазиями. Седрик натянул на плечи кусачее шерстяное одеяло и зажмурился покрепче.

– Возможно, я уже никогда не вернусь в Удачный, – произнес он вслух, вынуждая себя посмотреть правде в глаза. – А если даже вернусь, то навсегда останусь безумцем.

На какой-то миг он перестал цепляться за себя как за Седрика. И вот уже она бредет по брюхо в холодной воде, борясь с течением. У нее на животе смоляные заплатки, которые нанес на раны Лефтрин. Седрик ощущал, как она слепо тянется к его сознанию, умоляя об утешении и дружбе. Он ничего не хотел ей давать, но никогда и не был жестокосердным. И когда она с мольбой вторглась в его разум, он вынужден был откликнуться.

Ты сильнее, чем сама думаешь, – заверил он ее. – Иди вперед. Следуй за остальными, моя медная красавица. Скоро для тебя настанут лучшие дни, но пока что ты должна быть сильной.

Его затопила теплая волна признательности. В ней запросто можно было утонуть. Но вместо этого Седрик позволил ей схлынуть и призвал драконицу сосредоточить те крохи разума, что ей достались, на упорном движении вперед. И малая толика его сознания, что принадлежала все еще лишь ему одному, задумалась, есть ли способ избавиться от этой нежеланной связи. Если медная драконица умрет, разделит ли он с ней боль? Или же только возрадуется сладостному избавлению?

Вернувшись на камбуз, Элис села за стол напротив Лефтрина и его неизменной кружки черного кофе. Вокруг них команда баркаса сновала по своим обычным делам, словно пчелы в улье. Рулевой стоял у румпеля, багорщики в размеренном ритме перемещались туда и обратно по палубе. Из окна Элис наблюдала за постоянным движением Хеннесси и Беллин вдоль правого борта. Григсби, рыжий корабельный кот, сидел на планшире, глядя на воду. Карсон поднялся еще до рассвета и отправился выше по реке за мясом для драконов. Дэвви остался на борту. Мальчик отчего-то сильно привязался к Седрику и переживал за его здоровье. Он не позволял никому другому готовить для больного еду и прислуживать ему. Элис трогало и одновременно раздражало то, насколько паренек, выросший в довольно грубом окружении, очарован утонченным молодым торговцем. Лефтрин уже дважды что-то бормотал себе под нос по этому поводу, но она не вполне уловила суть его недовольства, так что пропустила его мимо ушей.

Обычно к этому часу они с Лефтрином оставались в относительной тишине и уединении. Но сегодня охотник Джесс отчего-то задержался на борту – почти безмолвное, но крайне досадное соседство. Куда бы Элис ни пошла, он оказывался поблизости. Вчера она дважды ловила на себе его пристальный взгляд. Оба раза он не отводил глаз и многозначительно кивал, как будто они заключили какой-то уговор. Элис, хоть убей, не могла понять, на что он намекает. Она обсудила бы происходящее с Лефтрином, но Джесс постоянно был где-то поблизости, не давая поговорить наедине.

В присутствии этого охотника ей становилось как-то не по себе. Она уже привыкла к тому, как Дождевые чащобы отметили Лефтрина. Она воспринимала эти особенности как неотъемлемую часть его существа и даже не замечала, пока шальной солнечный луч не падал прямо на чешуйки у него на лбу. Но и тогда это казалось скорее необычным, чем отталкивающим. Джессу повезло куда меньше. Он напоминал Элис не дракона и даже не ящерицу, а змею. Нос его был таким плоским, что ноздри походили на щели на лице. Глаза расставлены слишком широко – еще немного, и они очутились бы по бокам головы. Элис всегда гордилась тем, что не судит о людях по внешности. Но даже просто глядеть на Джесса было неуютно, не говоря уже о том, чтобы по-настоящему разговаривать с ним. Поэтому, оказываясь рядом с охотником, она ограничивалась вежливыми беседами на общие темы.

– Кажется, Седрику сегодня немного получше, – с воодушевлением сообщила она. – Я спросила, не хочет ли он вернуться в Кассарик на лодке, но он отказался. Думаю, он находит подобную затею слишком опасной, ведь уже скоро начнутся осенние дожди.

Лефтрин поднял на нее взгляд:

– Значит, вы оба останетесь с нами, сколько бы ни продлился поход?

Элис угадала в его голосе сотни вопросов и попыталась ответить на все сразу:

– По-видимому, да. Во всяком случае, я хочу увидеть, чем все закончится.

Джесс засмеялся, но не обернулся к ним и ничего не сказал. Он стоял, привалившись к дверному косяку, и смотрел на реку. Элис посмотрела на Лефтрина, как будто обращаясь за поддержкой. Капитан встретил ее взгляд, однако никак не отозвался на странное поведение Джесса. Возможно, она придает ему слишком большое значение.

– Знаешь, пока я не приехала сюда, я даже не представляла, с какими трудностями сталкиваются жители Дождевых чащоб, пытаясь здесь строиться, – сменила тему Элис. – Мне всегда казалось, что где-нибудь в этой обширной долине все же можно отыскать обычную твердую почву. Но ее ведь здесь нет, верно?

– Болота, трясины и топи, – подтвердил Лефтрин. – Насколько я знаю, второго такого места в мире не найти. Сохранилось несколько карт с тех времен, когда сюда еще только прибыли поселенцы. Они пытались исследовать окрестности. На некоторых планах обозначено большое озеро выше по реке, – говорят, вода там простирается во всю ширь, насколько хватает глаз. На других показано больше сотни притоков, питающих реку Дождевых чащоб, больших и малых. И ни у одного из них нет постоянного русла. Порой два притока сливаются, а на следующий год на их месте струятся уже три ручья. А еще через год все затопит болото, и никаких тебе отдельных потоков. Иногда лесные почвы кажутся надежными. Время от времени люди даже находили клочок земли, выглядевший сухим, и пытались строиться на нем. Но чем больше по ней ходили, тем быстрее «сухая земля» проседала. И вскоре грунтовые воды прорывались на поверхность, и та очень быстро превращалась в топь.

– Но ты все же считаешь, что где-то в верховьях реки найдется по-настоящему твердая почва, на которой смогут поселиться драконы?

– Я, как и ты, могу только гадать. Но по-моему, она должна найтись. Вода течет сверху вниз, и вся эта вода откуда-то берется. Вопрос в том, сможем ли мы подняться по течению достаточно высоко или же увязнем в болоте еще на подходах? Подозреваю, дальше нас вверх по этой реке еще не заходил ни один корабль. Смоляной сможет пройти там, где отступятся другие. Однако если река станет для него слишком мелкой, то на этом наше путешествие и завершится.

– Что ж, надеюсь, сегодня мы хотя бы найдем лучшее место для стоянки. По словам Тимары, ее беспокоят лапы и когти драконов. Постоянное пребывание в воде им вредит. Она говорит, у Синтары треснул коготь и ей пришлось подрезать его, замотать бечевкой и замазать сверху варом. Может, нам стоит обработать так же когти всех драконов, чтобы избежать повреждений?

Лефтрин нахмурился:

– Боюсь, у меня нет столько лишней смолы. Будем надеяться, сухое место для стоянки все-таки найдется.

– Надо подстричь им когти, – внезапно объявил Джесс, вторгаясь разом и в помещение, и в их разговор, выдвинул из-под стола табурет и тяжело опустился на него. – Сам подумай, кэп. Затупим драконам когти. Чуть-чуть подрежем, подмажем варом. И все в выигрыше, если разумеешь, о чем я.

Он переводил взгляд с Лефтрина на Элис и обратно, широко улыбаясь обоим. У него были мелкие зубы, редко расставленные в просторном рту. Улыбка выглядела по-детски невинной и не вязалась с мужским лицом; она приводила Элис в замешательство, даже тревожила. Как и ответ Лефтрина.

– Нет, – решительно отрезал он. – Нет, Джесс. И я не передумаю. Не пытайся настаивать. Не здесь, не сейчас. И тем более не предлагай хранителям.

Он многозначительно прищурился.

Джесс откинулся спиной на стену и взгромоздил сапоги на соседнюю скамью.

– Суеверия? – поинтересовался он у Лефтрина, понимающе ухмыляясь. – А я-то считал тебя человеком широких взглядов, кэп! Свободным от предрассудков Дождевых чащоб. Ты рассуждаешь как деревенщина. А вот некоторые хранители вполне понимают, что порой стоит и поменять правила, чтобы не упустить свою выгоду.

Лефтрин медленно встал, уперся кулаками в стол, и плечи его напряглись, когда он подался вперед, к самому лицу охотника.

– Ты осел, Джесс, – понизив голос, произнес он. – Тупой осел. Ты даже сам не понимаешь, что предлагаешь. Почему бы тебе не заняться делом, за которое тебе платят?

Лефтрин оказался между Элис и Джессом – выглядело так, будто он защищает ее. Она не знала, от чего именно, но была искренне ему благодарна. Элис еще ни разу не видела капитана в таком гневе, но при этом настолько собранным. Она испугалась и в то же время ощутила мощный прилив приязни к Лефтрину. Вот, поняла она вдруг, вот о каком мужчине она мечтала всю жизнь.

Однако, несмотря на капитанский напор, Джесс сохранял невозмутимость.

– Делом, за которое мне платят? А разве не об этом мы сейчас говорим, капитан? Получить плату. И чем скорее, тем лучше. Может, нам всем стоит сесть и спокойно обсудить, как бы это устроить?

Он высунулся из-за спины капитана и понимающе ухмыльнулся Элис, приведя ее в полное смятение. На что это он намекает?

– Нечего нам обсуждать! – прорычал Лефтрин так, что задребезжали окна.

Джесс снова перевел взгляд на капитана.