Убийца шута

3. Падение Фаллстара

Секрет остается твоим лишь до тех пор, пока ты им не поделишься. Поведай его одному человеку – и он перестает быть секретом.

    Чейд Фаллстар

Цыплята пищали, козлята блеяли, и аппетитный запах шкворчащего мяса витал в летнем воздухе. Купол синего летнего неба простерся над рыночными прилавками на рынке Дубов-у-воды, самого большого торгового города вблизи от Ивового Леса. Дубы-у-воды стояли на перекрестке путей, в долине вокруг них располагались фермы, а рядом проходил охраняемый Королевский тракт, который вел к порту на Оленьей реке. Товары приходили из верховий и низовий реки, а еще из окрестных деревень. Ярмарки десятого дня были самыми многолюдными, и телеги фермеров заполняли ярмарочный круг, в то время как продавцы поскромнее устанавливали прилавки или расстилали одеяла на деревенской лужайке под раскидистыми дубами у веселого ручья, давшими городку его название. Самые простые торговцы раскладывали свежие овощи или кустарные изделия прямо на ковриках, расстеленных на земле, в то время как фермеры с более крупных владений устанавливали временные лавки, предлагая корзины с крашеной шерстью, сырные круги или ломти копченой свинины.

Позади прилавков ярмарки десятого дня располагались торговые заведения жителей Дубов-у-воды. Была там мастерская сапожника, ткацкая лавка и лавка лудильщика, а также большая кузница. Трактир «Королевские псы» расставил скамьи и столы снаружи, в тени. Торговец тканями разложил на козлах материю и мотки крашеной шерсти на продажу, кузнечная мастерская предлагала товары из жести, железа и меди, а сапожник поставил свою скамью рядом с лавкой и шил, сидя на ней, красную дамскую туфельку из мягкой кожи. Приятный гул, рождавшийся от того, как люди торговались и обменивались слухами, волнами прибывал и убывал, касаясь моих ушей.

Я сидел за одним из трактирных столов под дубом, у моего локтя стояла кружка с сидром. Мои дела были завершены. Пришло послание от Джаста – первое, достигшее нас за много месяцев. Они с Хирсом покинули дом почти три года назад. Со свойственным юности изящным пренебрежением к тревогам старшего поколения парни посылали письма лишь от случая к случаю. Джаст закончил первый год обучения у тележника в Дюнах, и учитель был весьма доволен им. Он написал, что Хирс нанялся на речной паром и эта работа его, похоже, устраивает. Мы с Молли обрадовались новости, что Хирст наконец-то нашел себе место и у него все в порядке. Но Джаст прибавил, что потерял свой любимый поясной нож, с костяной рукоятью и тонким, слегка изогнутым лезвием, который кузнец в Дубах-у-воды сделал для него, когда ему было тринадцать. Две недели назад я заказал нож на замену и сегодня забрал его. Этот единственный маленький пакет был у моих ног, рядом с целой кучей покупок Молли.

Я наблюдал за сапожником и гадал, не захочет ли Молли пару красных туфелек. Но эта пара явно была предназначена для кого-то другого. Пока я смотрел, стройная молодая женщина с копной непослушных темных кудрей неторопливым шагом отделилась от рыночной толпы и остановилась перед мастером. Я не слышал, о чем они говорили, но он сделал еще три стежка и узел, откусил нить и протянул ей туфельку вместе с парной. Лицо девушки озарила широкая и дерзкая улыбка, она положила на скамью столбик медяков и немедленно присела, чтобы примерить свои новые туфли. Обувшись, встала, приподняла юбки почти до колен и сделала на пыльной улице несколько танцевальных па.

Я ухмыльнулся и огляделся вокруг в поисках кого-то, кто разделил бы мое удовольствие от ее беззастенчивой радости. Но два старых пахаря за другим концом стола жаловались друг другу, что дождь то ли будет, то ли нет, а моя Молли была где-то среди посетителей рынка, увлеченно торговалась у немудреных прилавков. В прошлом, когда мальчики были моложе, а Пейшенс еще жива, рыночные дни становились куда более сложными путешествиями. Но менее чем за год мы потеряли мою мачеху, а потом парни уехали, чтобы начать самостоятельную жизнь. Первый год, думаю, мы с Молли оба были потрясены резкой переменой. Почти два года после этого дом казался нам слишком большим, и мы в тоске бродили по пустым коридорам. Лишь недавно мы осторожно начали исследовать нашу новую свободу. Сегодня мы сбежали от ограничений, свойственных жизни хозяев имения, чтобы посвятить день самим себе. Мы все хорошо спланировали. У Молли был короткий список покупок. Мне не требовался список для напоминания о том, что этот день предназначен для праздности. Я предвкушал музыку за ужином в трактире. Если мы слишком задержимся, можем даже остаться на ночь и отправиться в путь в Ивовый Лес на следующее утро. Что интересно, мысль о том, что мы с Молли останемся наедине ночью на постоялом дворе пробудила во мне чувства, которые больше подошли бы пятнадцатилетнему мальчишке, а не пятидесятилетнему мужчине. Это заставило меня улыбнуться.

Фитц Чивэл!

Зов Силы был криком в моем разуме, нетерпеливым возгласом, неслышным для кого-то еще на рынке. Я мгновенно понял, что это Неттл и что ее переполняет беспокойство. Такова природа Силы: множество сведений передается в один миг. Часть моего разума отметила, что дочь назвала меня Фитцем Чивэлом, не Томом Баджерлоком, просто Томом или даже Сумеречным Волком. Она никогда не звала меня отцом или папой. Я утратил право на эти звания много лет назад. Но «Фитц Чивэл» означало, что речь о делах, скорее связанных с короной Видящих, нежели с нашими семейными узами.

Что случилось?

Я устроился на скамье и нацепил пустую улыбку, одновременно потянувшись с помощью Силы далеко-далеко, к Оленьему замку на побережье. Я видел вздымавшиеся ветви дуба на фоне синего неба – и ощущал вокруг себя темную комнату, где находилась Неттл.

С Чейдом беда. Мы думаем, он упал и, возможно, ударился головой. Его нашли этим утром распростертым на ступеньках, ведущих к Саду Королевы. Мы не знаем, как долго он там пролежал, и мы не сумели привести его в чувство. Король Дьютифул желает, чтобы ты немедленно явился.

Я готов, – заверил я свою дочь. – Позволь мне увидеть его.

Я сейчас к нему прикасаюсь. Ты его чувствуешь? Я не смогла, и Дьютифул не смог, а Олух в полном замешательстве. «Я его вижу, но он не здесь», – так он нам сказал.

Холодные щупальца страха потянулись к моему сердцу. Старое воспоминание о королеве Верити, Кетриккен, упавшей с той же лестницы – она стала жертвой заговора, целью которого было убийство ее нерожденного ребенка, – всплыло из глубин моей памяти. Мне сразу же пришел на ум вопрос, было ли падение Чейда случайностью. Я попытался спрятать эту мысль от Неттл, когда через нее попробовал нащупать Чейда. Ничего.

Я его не чувствую. Он жив? – спросил я, цепляясь за видимость спокойствия.

Я задействовал больше Силы и лучше рассмотрел комнату, где Неттл сидела рядом с кроватью под балдахином. Шторы на окнах были задернуты, в комнате царил полумрак. Где-то рядом горела маленькая жаровня – я ощущал острый запах укрепляющих трав. Я сидел на свежем воздухе, но чувствовал вокруг себя душное, запертое помещение. Неттл перевела дух и показала мне Чейда, каким видела его. Мой старый наставник лежал под одеялами такой прямой, словно его уложили на погребальном костре. Лицо у него было бледное, глаза запали, на виске темнел синяк, и лоб с той стороны опух. Я видел советника короля Дьютифула глазами своей дочери, но не испытывал полного ощущения его присутствия.

Он дышит. Но не просыпается, и ни один из нас не ощущает, чтобы он был здесь. Я как будто касаюсь…

Грязи, – закончил я ее мысль. Так это выразил Олух много лет назад, когда я умолял его и Дьютифула применить Силу и помочь мне исцелить Шута. Для них он был мертв. Мертв и уже начал снова превращаться в землю. – Но он дышит?

Я уже сказала тебе, что да! – Яростное нетерпение, граничащее с гневом, проскальзывало в ее словах. – Фитц, мы бы не обратились к тебе, если бы дело было в простом исцелении. А если бы он умер, я бы так и сказала. Дьютифул хочет, чтобы ты пришел как можно скорее. Даже с помощью Олуха круг Силы не смог до него дотянуться. Если мы не сможем дотянуться, мы не сможем его исцелить. Ты – наша последняя надежда.

Я на рынке в Дубах-у-воды. Мне придется вернуться в Ивовый Лес, упаковать кое-какие вещи и взять вьючную лошадь. Я приеду через три дня или быстрей.

Так не пойдет. Дьютифул знает, что эта идея тебе не понравится, но он хочет, чтобы ты пришел через монолиты.

Ни за что. – Я заявил это с уверенностью, уже зная, что ради Чейда рискну, чего не делал за все годы с той поры, как потерялся в камнях.

От мысли о том, чтобы войти в ту блестящую черноту, волоски у меня на задней стороне шеи и руках встали дыбом. Я испытывал почти болезненный ужас, просто думая об этом. Ужас. И искушение.

Фитц. Тебе придется. Это единственная надежда, какая у нас есть. Лекари, которых мы призвали, совершенно бесполезны, но в одном они пришли к согласию. Чейд… тонет. Мы не можем достичь его с помощью Силы, и лекари твердят, что, согласно их опыту, через пару дней он умрет, его глаза вылезут из орбит от удара по голове. Если ты явишься сюда через три дня, то увидишь, как он горит на погребальном костре.

Я приду. – Я послал эту мысль вяло. Смогу ли себя заставить? Придется.

Через камни, – настаивала она. – Если ты в Дубах-у-воды, то до камня Правосудия на Висельном холме недалеко. Наши карты показывают, что там есть знак для наших Камней-Свидетелей. Ты легко можешь оказаться здесь до заката.

Через камни. – Я попытался скрыть горечь и страх в своих мыслях. – Твоя мать здесь, на рынке со мной. Мы приехали в двуколке. Придется отослать ее домой одну.

Снова нас разлучали дела Видящих, снова простые удовольствия в виде совместного ужина и вечера с песнями менестреля в трактире были украдены у нас.

Она поймет. – Неттл старалась успокоить меня.

Поймет. Но ей это не понравится. – Я освободил свои мысли от Неттл.

Я не закрывал глаз во время разговора, но теперь почувствовал себя так, словно открыл их. Свежий воздух и шум летнего рынка, пестрые пятна яркого солнечного света, падавшего сквозь дубовую листву, даже девушка в красных туфельках как будто вторглись в мою мрачную реальность. Я понял, что, пока был во власти Силы, мой невидящий взгляд был устремлен на девушку. Теперь она смотрела в ответ, вопросительно улыбаясь. Я поспешно опустил глаза. Пора идти.

Я быстро допил остатки сидра, с шумом поставил пустую кружку обратно на стол и поднялся, взглядом выискивая в суете рынка Молли. Заметил ее в тот же миг, когда она заметила меня. Когда-то она была такой же стройной, как девушка в красных туфельках. Теперь Молли перешагнула тот рубеж, что принято звать средним возрастом. Она двигалась сквозь толпу уверенно, пусть и не проворно, маленькая, крепкая, с яркими темными глазами и решительным выражением рта. Она несла отрез мягкой серой ткани, перебросив его через руку, как военный трофей, добытый с большим трудом. Залюбовавшись Молли, я на миг забыл обо всем – просто стоял и смотрел, как она приближается. Она улыбнулась и похлопала по своей покупке. Я пожалел лавочника, не сумевшего победить ее в искусстве торга. Она всегда была бережливой и хозяйственной; превращение в леди Молли из Ивового Леса ничего в этом смысле не изменило. Солнечный свет играл на серебряных нитях в ее темных волосах.

Я наклонился, чтобы поднять остальные покупки Молли, лежавшие у моих ног. Там был горшочек с ее любимым мягким сыром и пучок листьев калки для душистых свечей, а еще аккуратно завернутый пакет с яркими красными перцами, которые, как она предупредила меня, нельзя было трогать голыми руками. Молли купила их для бабушки нашего садовника – та уверяла, будто знает рецепт снадобья, способного облегчить боль в узловатых старых пальцах, и Молли хотела попробовать. В последнее время у нее ныла поясница. Рядом с пакетом был закупоренный сосуд с чаем от малокровия.

Подхватив с земли покупки, я повернулся и столкнулся с девушкой в красных туфельках.

– Простите, – сказал я, отступив от нее, но она взглянула на меня с веселой улыбкой.

– Ничего страшного, – заверила она меня, склонив голову набок. Потом губы незнакомки еще круче изогнулись в улыбке, и она прибавила: – Но если вы хотите возместить то, что едва не наступили на мои новехонькие туфли, можете купить кружку сидра и разделить его со мной.

Я ошеломленно уставился на незнакомку. Она думала, что я глазел на нее, когда на самом деле погружался в Силу. Впрочем, да, я и правда любовался ей, но она перепутала это с заинтересованностью, какую мог проявить мужчина к миловидной девушке. Каковой она и была. Миловидная, молодая – куда моложе, чем мне показалось, когда я впервые ее заметил. В точности как я был намного старше, чем предполагал ее заинтересованный взгляд. Ее предложение одновременно льстило и сбивало с толку.

– Могу принести в качестве возмещения только свои извинения. Меня ждет моя леди. – Я кивком указал на Молли.

Девушка обернулась, взглянула прямо на Молли и снова посмотрела на меня.

– Ваша леди-супруга? Или вы имели в виду свою матушку?

Я уставился на девушку. Всякое очарование, каким для меня обладали ее молодость и красота, покинуло мое сердце.

– Простите, – холодно проговорил я и направился от нее к Молли.

Знакомая боль стиснула мое сердце. С этим страхом я сражался каждый день. Молли старела и удалялась от меня, годы уносили ее все дальше и дальше, будто медленное и непреклонное течение. Я приближался к пятидесяти, но мое тело упрямо удерживало форму тридцатипятилетнего мужчины. Исцеление Силой, случившееся много лет назад, все еще неослабно пробуждалось и неистовствовало во мне, когда бы я ни причинил вред самому себе. Из-за его влияния я редко болел, а порезы и синяки заживали быстро. Прошлой весной я свалился с сеновала и сломал предплечье. Той ночью я отправился спать с рукой в крепком лубке, а проснулся, обуреваемый жутким голодом и худой, как зимний волк. Рука болела, но я мог ей пользоваться. Нежеланная магия сохраняла меня сильным и моложавым – жуткое проклятие, ведь на моих глазах Молли медленно сгибалась под гнетом прожитых лет. После обморока во время Зимнего праздника ее старение как будто ускорилось. Она быстрее уставала и время от времени испытывала приступы дурноты, а зрение ее тускнело. Это печалило меня, ибо она предпочитала не обращать внимания на проявления нездоровья и отказывалась обсуждать их позже.

Приближаясь к Молли, я заметил, что ее улыбка застыла. Она не упустила из вида обмен репликами, случившийся между мной и девушкой. Я заговорил прежде нее, так, чтобы только ее уши расслышали в шуме рынка мои слова:

– Неттл призвала меня с помощью Силы. Это Чейд. Он тяжело ранен. Они хотят, чтобы я отправился в Олений замок.

– Уедешь сегодня?

– Нет. Прямо сейчас.

Молли посмотрела на меня. Переживания сменяли друг друга на ее лице. Досада. Гнев. А потом, о ужас, – смирение.