Сводный Змей

– Фигуру твою блюду.

– Свою бляди.

– Может, блюди?

– Нет.

Злючка, просто нереальная злючка! Послал Бог «сестру». Язык острый, как впрочем и соски. А попа орешек и офигенная грудь. Нельзя мне с утра показывать такую красоту. У меня еще ночная эрекция не пропала после снов.

– Бабушка поедет с нами, – объявляет Элька.

Обломчик, не потискать мою красавицу при бабульке. Она ведь витает в облаках, мечтая о свадьбе внучки с Олежкой.

– Лан, без проблем. Места в машине всем хватит.

После завтрака гости делятся на две группы: одна отправляется на конюшню, вторая – к оленям.

Элька открывает перед бабушкой переднюю дверцу. Вот сучка, ну. Придется смотреть на дорогу, а не на прекрасную пассажирку. Потому что прекрасная пассажирка будет сидеть сзади.

Сама садится за моей спиной и уходит в телефон. Палю её через зеркало. С Диной общается или с Олежкой?

– Хорошая у тебя машина, милок, – говорит баба Нюра.

– Пристегнитесь, щас взлетим.

Бабуля дергает ремень безопасности, не шаря, как, что и куда вставляется. Приходится мне её пристегивать. А лучше бы её внучку, чтоб полапать заодно. Элька стерва и обломщица – на заборе бы ей это написать.

Мчимся на ферму. Бабка в восторге от моей езды.

– А еще быстрее можешь? – подстегивает меня.

– Бабуль, – вмешивается Элька, – я, конечно, понимаю, что ты уже пожила своё и тебе больше не страшно, но мне тоже охота дожить до твоих лет.

– Эленька, нет в тебе драйва, – неожиданно говорит старушенция. – И как тебя только Олежка терпит?

Аааа, держите меня семеро. Просветить её что ли? Чтобы не раздражала меня произношением имени этого пидармота.

Эленька затыкается, видимо, тоже про Олежку неприятно слышать.

– Он её не терпит, баба Нюра. Они расстались.

– Когда? – ахает старуха, хватаясь за сердце. И Элька укоризненно на меня смотрит.

– Вчера, – отвечаю.

– Мдаа, упустила прохвессора, детка. По правде сказать, не так уж сильно он мне нравился. Скользкий какой-то, как улитка.

О да, бабусик, продолжай! Обложи матом этого ушлепка, расскажи какой он хуёвый, а я симпатичный и хороший.

– Ба, ну скажешь тоже, – фыркает Элька.

Неприятно, что твоего бывшего с улиткой-гермафродитом сравнивают, ага.

– А ты, Артемка, на кого учишься?

– Юрист, – отвечаю гордо. – Почти отличник.

– Тю, юристов энтих, как собак нерезаных. Надо было на прохвессора тебе учиться. А Эленька у нас круглая отличница.

Кто б сомневался!

– Ба, на профессора не учатся, им становятся после получения ученой степени.

– Вот напишу диссертацию по юриспруденции и стану доктором наук, – говорю в шутку.

И профессор ваш, который вовсе не профессор, пососёт.

– За такие деньги и я могу стать дохтором, – отвечает бабка.

– Вам уже поздно, – отвечаю.

– Намекаешь, что на том свете меня заждались?

К счастью от прямого ответа меня спас олень, который выбежал на дорогу. Едва успеваю затормозить перед ним.

– Эй, ты чо, Бемби? – ору животному в окно. – Суицидник, мать вашу.

– Энта хто такой? – интересуется баба Нюра.

– Тот, кому жить надоело, – ворчу.

Объезжаю оленя и паркую тачку. Покупаем билеты, ведро мха, охапку березовых прутьев и идём смотреть рогатых. Элька радуется как ребенок, когда ей удается потрогать огромного лося за рога:

– Класс! У него такие бархатные рожки!

Бабулька ссылается на усталость и идёт в шатёр, пить чай из настоящего самовара.

– Зачем ты бабушке сказал про Олега? – набрасывается на меня Элька, когда остаемся одни.

– А чо я должен слушать про какого-то левого гондона, с которым ты «в отношениях»?

– Какая тебе разница, с кем я отношениях? Сам-то несвободен.

– С чего ты так решила? – присвистываю от удивления.

– Сделала выводы самостоятельно.

– Ты ошиблась с выводами, – ловлю ее за талию и прижимаю к себе.