Проклятие Оркнейского Левиафана

– И все же, думаю, вы недооцениваете его потенциал, сэр Томас. При всем моем глубоком уважении к вам и Колледжу, я думаю, что ни один капитан не отказался бы от такого компактного керосинового двигателя на корабле вместо этих огромных паровых чудовищ. Помню, в пятьдесят шестом, кажется, в Севильском проливе…

– Двигатель не настолько мощный, как пишут Новости Науки, – возразил Томас, – да и топливо к нему… Вода всегда под рукой. И огонь. И пар намного безопаснее. Мы ходим на пару Эндрю и продолжим ходить до тех пор, пока его не сменит электричество – благодаря залежам синего кварца. Новые аккумуляторы, невероятно емкие и небольшие, позволят нам гораздо шире использовать электричество.

– Безопасный пар, – бывший сержант покачал головой. – Видели бы вы, сэр Томас, как взрывается паровой котел, не выдержав давления. Никакая артиллерия с этим не сравнится. Гнев Божий в натуральном виде.

– Все технологии опасны, – меланхолично заметил Маккензи, приступая к чаю и желая потихоньку закруглить разговор. – Одни больше, другие меньше.

– И потому я еще долго будут развозить печенье на своей верной лошадке, – подхватил Эндрю. – На мой век, конечно, хватит и конной тяги. Признаться, видя на улицах пассажирские парокаты, я немного завидую вам, молодым. Дело идет к тому, что скоро все в этом сумасшедшем городе пересядут в железные колымаги, а кэбы больше не будут оставлять после себя кучки навоза у моего крыльца. Но, наверно, этого я уже не увижу.

– Увидите, Эндрю, увидите, – с убеждением произнес молодой ученый. – Будущее гораздо ближе, чем вам кажется. Конечно, все мы смертны, но прогресс идет семимильными шагами, и до будущего рукой подать.

– Кстати, о смертности, – Эндрю спохватился и зашуршал газетами, перебирая маркие от типографской краски листы. – Вы знаете профессора Макгрегора?

– Себастьяна Макгрегора? – Томас выпрямился, отставил чашку чая в сторону. – Что с ним?

– Увы, – печально произнес Эндрю, осторожно вытягивая из кипы газет отдельный лист. – Профессор вчера скончался. Вот, Новости Науки, четвертая страница…

Томас выхватил из протянутой руки сержанта газетный лист и склонился над ним, пытаясь разобрать мелкие буквы.

– Не может быть! – воскликнул он, наконец, – пишут, что профессор скончался сегодня ночью, а сегодня уже похороны!

Помрачнев, Томас откинулся на спинку стула и отодвинулся от стола.

– Я не был с ним близко знаком, – тихо сказал он. – Но Макгрегор читал у нас курс инженерии на третьем курсе. Помню, мы с ним знатно поспорили пару раз. А его Мелкая Механика до сих пор является моей настольной книгой. Выдающийся ученый.

– Соболезную, – вежливо сказал Эндрю. – Я часто встречал его имя в «Новостях Науки». Судя по статье, это был весьма уважаемый в Университете преподаватель.

– Еще какой, – с досадой бросил Томас, поднимаясь на ноги. – Вот что, Эндрю. Я поеду в Колледж. Попробую узнать, что случилось. А потом, вероятно, я пойду на похороны, так что не ждите меня к обеду и не готовьте на меня. Слышите, Эндрю? Скажите Мэри, что не надо на меня готовить, а то будет как в прошлый раз. Мне было очень неудобно.

– Ну что вы, сэр Томас, – добродушно сказал отставной сержант. – Для нас никакого неудобства, ну, подумаешь, осталось немного еды…

– Еда лишней не бывает, – помрачнев, отрезал Томас, швыряя на стол салфетку. – Мне, воспитаннику казенного пансиона, прекрасно об этом известно. Доброго дня, Эндрю.

– И вам так же, – пробормотал мистер Финниган. – Хотя, какой уж там добрый день, на похоронах то.

Маккензи огорченно махнул рукой, хотел что-то ответить, но сдержался. Развернувшись, он быстро вышел из комнаты, оставив расстроенного хозяина дома допивать остывший чай.

– 3 —

На похороны профессора Томас прибыл с опозданием, пребывая в самом скверном расположении духа. Размышления о внезапной кончине Макгрегора погрузили молодого ученого в пучину меланхолии, обильно сдобренной собственными печальными воспоминаниями о судьбе родителей.

Погода – мерзкий липкий дождик, вяло сочившийся с неба сквозь облака тумана, перемешанного со смогом прибрежных фабрик, – угнетала все сильней. Да и дорогу к аббатству Клампхилл нельзя было назвать приятной – Томасу, выехавшему из Колледжа Механики после обеда пришлось сначала воспользоваться услугами парокатной трамвайной линии Белла, потом пешком пересечь длинный Каменный Мост через Тару, а потом еще трястись полчаса в обычном кэбе по булыжной мостовой. Так что когда Томас Маккензи ступил на изумрудную траву кладбища Клампхилл, уже более двух веков существовавшего при аббатстве, он чувствовал себя разбитым и невероятно уставшим. Тело, за последние годы, привыкшее совершать лишь моцион до Колледжа и обратно, решительно протестовало против дополнительных нагрузок. Что тоже не улучшало настроения Маккензи – оказывается, погрузившись в свои исследования, он совсем потерял спортивную форму.

К святой мессе в храме, совершаемой над телом, Томас опоздал, это стало ясно, едва он вошел в ворота аббатства – траурная процессия уже двигалась по раскисшей от дождя дороге в сторону кладбища. Не обращая внимания на грязь, обильно пятнавшей лаковые ботинки, Маккензи поспешил следом. Из-за сильного ветра ему пришлось придерживать черный праздничный цилиндр левой рукой, – правой он держал над головой черный зонт с рукоятью из бивней бангалорского слона.

Осторожно ступая по грязи, проходя мимо старых потрескавшихся надгробий, мимо саркофагов, увитых плющом, Томас мрачно размышлял о несовершенстве этого мира. Профессор Макгрегор мог сделать еще очень много для того сверкающего будущего, в которое всем сердцем верил Томас. Он мог принести еще много пользы для Империи, и даже для простых людей, облегчив их повседневное существование в этом мире. И все же – вот печальный итог. Что он не успел? Что не доделал? Смогут ли это воплотить его ученики?

Стиснув зубы, Маккензи решительно двинулся в обход мутной лужи, до боли сжимая рукоять зонта. Больше никаких задержек – решил он. Никаких «потом» и «позже». Завтра же он садиться дописывать доклад о свойствах синего кварца, а через неделю представит его Ученому Совету Колледжа Механики. Пусть работа не идеальна, но больше нельзя топтаться на одном месте, надо двигаться вперед, не откладывая дела на завтра. Ведь завтра – может и не быть.

Отогнав от себя мысли о тщете сущего, Маккензи ускорил шаг и через пару минут нагнал процессию, остановившуюся у небольших зарослей туи, скрывавших фамильный склеп Макгрегоров. Каменное строение размером было не больше рабочего кабинета Томаса и потому у распахнутых дверей склепа поместились только четверо гробовщиков, несших на плечах черный лакированный гроб, да святой отец из аббатства с юным прислужником в черной рясе. Остальные, явившиеся почтить память профессора, остались у дороги.

Их было не так уж много – десятка полтора мужчин, с ног до головы закутанных в черные плащи, прячущихся под зонтами. Женщину Том заметил только одну – пожилую особу, закутанную в плащ, в черном чепце, отороченном черными же кружевами. Она опиралась на руку высокого и прямого как жердь старика с белоснежными растрепанными бакенбардами. Он не счел нужным открыть зонт или надеть шляпу – так и стоял с непокрытой головой под дождем, не отводя глубоко запавших глаз от черного гроба.

Томас осторожно подошел ближе, встал рядом с двумя молодыми парнями в одинаковых дешевых плащах – явно студентами профессора – и осторожно, стараясь не быть навязчивым, осмотрелся. Старой университетской гвардии почти не было – если не считать сэра Рональда Тумса с кафедры геометрии, что стоял в одиночестве, мрачно взирая на священников, которых недолюбливал за вечную вражду веры и технологии. Насколько Том помнил, Рональд всегда оставался противником Макгрегора, и в баталиях у меловой доски, и в шахматных сражениях. Удивительно, что именно он явился сюда отдать последнюю честь давнему сопернику.

Впрочем, Томас не слишком удивился отсутствию патриархов Университета, потерявших одного из своих самых уважаемых членов. Судя по тому, что в Колледже, куда прямо с утра заявился Том, о кончине профессора и не знали, старики просто еще не получили печального известия. И такая срочность похорон, прямо скажем – неподобающая, просто не позволила им вовремя прийти на церемонию.

Печальное известие в Колледж принес Томас, и его сообщение вызвало переполох. Сам Маккензи, в свою очередь, очень удивился тому, что о смерти одного из ведущих преподавателей знает он один. Это было очень… нелепо.

Журналисты, эти пронырливые бестии, разумеется, узнали о смерти профессора из первых рук – от полиции. Молодые писаки частенько следили за ночными патрульными, в надежде, что внезапная сенсация прославит их имя. Это понятно. Но почему полиция не сообщила в Университет? Почему родные и близкие профессора так поторопились с похоронами? Да и были ли у него близкие?

Томас скользнул взглядом по окружающим фигурам. Да, есть пара смутно знакомых лиц. Определенно, он видел их в Университете, но сейчас не мог припомнить даже на каком отделении. Надо бы перемолвиться с ними парой слов, предложить организовать вечер память Макгрегора в стенах самого Университета, раз уж с похоронами вышло так глупо.

Утвердившись на более менее сухой кочке, Томас выпрямил спину и застыл под зонтом как статуя, дожидаясь окончания погребальной церемонии. Она заняла не так уж много времени. Сначала служащие похоронной компании торжественно внесли гроб в семейный склеп Макгрегоров, потом пристроили его на заранее подготовленное место в каменной нише – рядом с последним местом упокоения отца профессора. Снаружи почти ничего не было видно, но никто особо и не стремился заглянуть в склеп. Полтора десятка людей неподвижно стояли под дождем, укрывшись под зонтами, молча наблюдая за упокоением последнего из Макгрегоров. И лишь старик с пожилой женщиной, застывшие у самого входа в склеп, мокли под холодными каплями. Их лица были мокры – слезы смешивались с дождем, но пожилая пара не обращала на это внимания.

Когда служащие похоронной компании, облаченные в черные костюмы, прошитые золотыми нитями, торжественно покинули склеп, святой отец, так же укрытый зонтом, что держал молодой служка, произнес небольшую речь о достойно прожитой Себастьяном Макгрегором жизни. Он явно не был знаком с покойным и использовал самые общие слова о доброте и великодушии. Закончил он ее краткой молитвой, после чего призвал собравшихся вернуться в церковь аббатства Клампхилл и заказать мессу за упокой души почившего профессора.

На этом церемония прощания и закончилась. Старший служитель из похоронной команды закрыл замок на дверях семейного склепа Макгрегоров и вернул ключ святому отцу. Тот сразу засуетился и направился к дороге, бодро шлепая по лужам. Младший служка бросился следом, воздевая зонт над головой седого священника, и тяжелая тишина похорон рухнула, рассыпавшись на куски.

Гости зашевелись, зашептались, обмениваясь впечатлениями и разом, не сговариваясь, двинулись обратно по дороге к аббатству. На этот раз провожающие уже не выглядели скорбящей толпой, единой в своем горе. Они разбились на маленькие компании по два – три человека, спешащих шепотом обсудить невероятно торопливые похороны, что, несомненно, станут предметом для пересудов в ближайшие месяца два.

Томас, оставшийся в одиночестве, неловко потоптался на месте, оглянулся на пожилую пару, что все еще стояла у дверей склепа, но потом, решившись, двинулся следом за остальными. Перепрыгивая через лужи, ученый ускорил шаг, пытаясь нагнать тех молодых ребят, что показались ему знакомыми. Но пока Маккензи обходил огромную лужу, не решившись перебраться через ее мутные воды напрямую, один из юнцов, в черном плаще и начищенном до блеска цилиндре, что-то громко бросил своему приятелю и ускорил шаги.

Когда Маккензи, наконец, выбрался на сухую дорогу, почти все визитеры успели уйти довольно далеко. Кроме последнего, смутно знакомого человека, что едва передвигал ноги. Похоже, похороны совсем его подкосили – он тихо плелся по грязной дорожке, не обращая внимания на лужи под ногами, и даже чуть пошатывался на ходу. Его черные брюки были до колен покрыты брызгами красноватой грязи, что попали даже на полы дешевого кэбменского плаща, пропитанного каучуком. Молодому человеку было явно не по себе – правая рука, сжимавшая небольшой черный зонт, заметно дрожала, да так, что бамбуковые спицы то и дело касались кепи из бежевого твида, уже заметно намокшего. Левой рукой молодой человек терзал свой воротник, пытаясь освободиться от его удушающей хватки. Глядя на эти неловкие метания, Томас внезапно вспомнил, где он видел этого человека, и тут же припомнил и его имя.

– Роберт! – воскликнул Маккензи, – Роберт, подождите!

Молодой человек вздрогнул, как от удара. Он метнулся в сторону, ноги заплелись, и Роберт чуть не упал. Томас, очутившийся рядом, успел ухватить его за мокрый локоть и удержать.

– Кто вы? – воскликнул Роберт, пятясь от своего спасителя. – Кто?

Пораженный Маккензи выпустил рукав плаща и с удивлением взглянул в лицо своему случайному знакомому. Выглядел тот неважно. Белые, как мел, щеки были украшены пятнами лихорадочного румянца, нижняя губа тряслась. Маленькие глазки, напоминавшие поросячьи, бегали по сторонам, а лохматые брови взлетели к самому козырьку кепи. Роберт Хиллман, ассистент кафедры прикладной геометрии, был напуган. Едва ли не до смерти.

– Роберт, – мягко произнес Маккензи. – Это я, Томас. Аспирант с Механики.

– А, – вяло протянул Роберт, медленно расправляя плечи. – Да, да, Томас. Я помню. Простите, ради бога, простите, я не сразу вас узнал.

– Ничего, – отозвался Маккензи, делая пару шагов вперед. – Пойдемте?

– Да, надо идти, – отозвался Роберт и зашагал рядом с молодым ученым, безрассудно шлепая по лужам. – Надо поскорее идти!

– Куда? – удивился Томас, подстраиваясь под дерганые шаги ассистента.

– Прочь отсюда, – чуть ли не прорыдал Роберт. – Надо бежать. Бежать!

Маккензи немного помолчал, пытаясь настроиться на нужный лад. Похоже, похороны профессора заметно подкосили беднягу Роберта. Не повредился ли он в уме? При сильном горе такое возможно. Но вряд ли Хиллман был так уж близок с Макгрегором. Зато теперь ясно, почему его спутник сбежал, бросив расклеившегося Роберта в одиночестве.

– Все будет хорошо, Роберт, – твердо произнес Маккензи. – Мы все скорбим о профессоре. Внезапная кончина Макгрегора потрясла всех нас. Но жизнь не кончается, Роберт. У нас впереди много дел и…