Блудник

– Так и думал. Трудно доверять человеку, который вечно хитрит.…Все я на работу. Потом… – и сбросил.

Подъехала машина, и мы двинулись на работу. Труд хоть как-то отвлекал от тяжелых мыслей, но разговор еще не был окончен.

Я не мог трезво оценить ситуацию. Все перепуталось. Ничего не радовало, не умиляло, но тяжким грузом висела боль. Былая ответственность и смелость исчезли. Вера в Катю, в слова, пропала. Остались одни догадки, подозрения. Но болел я за нее как за родную. Всем сердцем просил у высших сил, чтобы все это оказалось Катиным вымыслом. Иначе я буду худшим подлецом на планете.

Совесть – внутреннее зеркало. Если внешне все хорошо, то совесть покажет истинное отражение души. А ведь все правильно получается! Меня ни кто не просил лезть в семью, вмешиваться в незаконченные отношения. А я вторгся как пьяный пират, шибанув дверь ногой. Меня не тревожило состояние мужа, когда я ласкал его жену. Плевать на ребенка, который задыхался от кашля и горел температурой, когда я развлекался с его мамой. А теперь воздается мне душевной болью, равно такой же которую сеял я во все стороны.

Последний разговор состоялся вечером после работы. Темнота растворяла все строения и деревья. Свежесть осени дышала прохладой.

– Не переживай, больше не побеспокою, – мирно сказала Катя. – Ругаться тоже не собираюсь, просто хочу поговорить.

– Хорошо. Но мне кажется все сказано, и добавить нечего, – равнодушно, с некоторой спешкой говорил я. Боялся, что могу не выдержать ее влияния и снова сдаться.

Катин голос звучал твердо и уверенно. Она решительно настроилась на последний диалог. В том, что он будет последний, не было сомнений, так же как и в том, что земля круглая. Мы оба знали, что больше не услышим друг друга. Но какая-то слепая надежда оставалась, что все исправится и будет хорошо. Но это были лишь бесплотные мысли. Память о прекрасных моментах заставляла подсознательно желать продолжения.

Суть общения не менялась. Сначала выяснение, потом убеждение, следом критика, недовольство. Незаметно пролетел час. И мне было легче обычного после разговора. Я сказал все, что думал, стараясь не причинить боль. Бойкое настроение Кати интриговало, казалось, эта ситуация ее бодрит, а не удручает.

– С самого начала ты не старалась находить общий язык с моими родителями. Совершенно не интересовало положение моих дел. Ты эгоистка и не любишь меня, я это чувствую.

– Твоя мама меня не возлюбила сразу, думаешь, я не знаю. Я старалась…

– Ничего ты не делала. Да и не важно. Я хочу попросить у тебя прощение за все. Прости меня, пожалуйста, натерпелась ты. Будь здорова и счастлива. И помни, свой крест – уже понес! Прощай.

Все кончилось, словно ничего и не было. Тишина, сверчки уже не чирикают. Холодные звезды, как мелкие ледышки украшают небо. Красота. В остолбенении я стоял с поднятой головой, будто пытаясь сосчитать крохотные точки. Нет, они огромны – мы крохотные.

Недаром, блуд считается смертным грехом, размышлял я. Если бы не искусился, не лез в постель к замужней женщине, не имел бы таких последствий. Сердце было бы цело и мое, и Катино. Как все-таки легко совратиться, предаться страстям, но как трудно справиться с плодами тех самых страстей.

Я зарекся больше не связываться с Кашиной. Как бы не было, но не лезть. Стоит выждать время и посмотреть, правда ли беременность существовала. Все тайное становится явным. А живот она могла надуть, ведь он не такой и большой. Уверен, те же социальные сети прольют правду в свое время.

Глава 13

Прошло больше года с момента последнего разговора. Я отметил двадцать пятый день рождения. Жизнь в деревне научила справляться с одиночеством и переживаниями. Время быстро уходит – вот что я понял.

Мои дела пошли лучше. Успел уже расстаться с двумя девушками и даже побывать в Москве. Недавно ездил на родину. И в самый первый вечер, когда прогуливался, ужас вперемешку с изумлением чуть не сбил меня с ног. Сначала думал, показалось, но подойдя ближе, понял, что не ошибся. С тыльной стороны тридцать третьего дома, на четвертом этаже, у моих соседей горел свет. Я не мог поверить, но красный потолок и пресловутая гардина освещены. Меня передернуло сто раз. Как такое может быть! Она что здесь? Когда она оставит меня в покое? Я по-ребячески боялся встречи и весь месяц, который пробыл там, озирался на дверь соседки.

Подозрения не оправдались. Ее здесь не было. За квартирой присматривали какие-то знакомые. Я спрашивал себя: «Чего ты боишься, спустя столько времени?». Но ответ пришел лишь перед отъездом. Чувство вины все еще не затухло и время от времени напоминало о себе.

Социальные сети, как я и думал, пролили свет на положение вещей. Первая фотография прояснила ситуацию где-то в начале февраля. Катя в шикарном длинном по пятки платье позировала в каком-то фото-музее. Словно на обложку журнала, экспрессивная соседка выворачивалась, как могла. Ни живота, ни переживаний на лице. Ничего. Катя все так же пыталась красиво жить, украшаясь выразительными вещами. И бесконечные снимки только подтверждали ее беззаботность и веселость. Молодой человек появился чуть позже. Обнимает ее. Она улыбается. Счастливая, наверно.

Бывало летом, еду на мопеде мимо полей и лугов, где мы гуляли. Остановлюсь и вдыхаю так глубоко, словно хочу уловить ее аромат. Погляжу по сторонам, будто ищу, нет ли ее поблизости, и еду прочь, а вдруг она и впрямь рядом…