Десант местного значения

Олег открыл рот, чтобы попытался возразить, но тут в небо у КП роты взлетела красная ракета, и батальон открыл огонь. Весь, кроме их отделения. Его взвод, вернее два отделения, сидевших на маленькой сопке в середине пляжа, тоже начали стрелять. Автоматы и три пулемета выкосили американцев, по которым хотел стрелять Олег, а потом из окопов на сопке рванулись две дымные спицы, которые уперлись в корму еще одного БТР, ехавшего как раз в сторону отделения Олега. Раздался громкий хлопок, и из развороченной кормы повалил черный дым, а потом БТР и вовсе заполыхал. Из открывшихся дверей стали выбегать морпехи, некоторые горели и, катаясь по песку, сбивали с себя пламя. Момент для отделения был очень удобный, но оно не стреляло.

– Мы так и будем прятаться? – прямо спросил Олег, глядя в упор на Битора. Олег перевел взгляд на Луту, тоже подползшего к ним.

Сержант отвел глаза, Лута тоже, и Олег вдруг понял, что они просто боятся. Но как можно надеяться отсидеться в окопе, это же война! Американцы не пощадили спящих стариков и детей, потравив их газами, неужели Битор с компанией думают, что они пожалеют их, одетых в советскую военную форму и держащих в руках оружие? Он хотел было все это высказать им в лицо, но тут американцы опомнились. С двенадцати оставшихся БТР хлестнули очереди пулеметов, совершенно затопивших маленькую сопочку фонтанчиками пуль. Из остановившихся на пляже БТР начали выбегать все новые и новые морпехи, сразу начинавшие поливать куцые советские позиции из автоматических винтовок. И вдобавок из одного БТР выскочившие солдаты стали быстро собирать маленькие минометы, прямо у воды, под прикрытием высокого и длинного корпуса БТР. Прошло еще несколько секунд, и первый миномет, подскочив, с хлопком выбросил мину, разорвавшуюся рядом с советским окопами, огонь из которых стремительно стихал. Вся эта картина была как на ладони, как в театре, перед раскрывшими рот бойцами отделения Битора. Но первым опомнился не он, а Лута.

– Битор, надо сваливать отсюда, быстро. Сначала через верх, по лесу, а потом там, под берегом, тропка есть, с пляжа не видно. Пойдем вдоль озера. И потом по ручью наверх, к Седёлке выйдем, а там, в горах затихаримся. Чё та мне такая война не нравится! Да брось эту дуру, лучше оба сидора со жратвой возьми! – прикрикнул он на Зяму, по штату считавшегося гранатометчиком отделения и пытавшегося в этот момент взвалить на себя длинную трубу РПГ-2. Все отделение, услышав речь Луты, уже собралось рядом.

– Парни, да вы что?! Бросить позиции решили? Да нельзя же так! – в отчаянии закричал Олег.

– Пацаны, берем только автоматы и жратву. Тебе нельзя, вот ты и воюй. А нам можно, мы пойдем. А ты, если хочешь, оставайся, как это, прикроешь наш отход. Вот! – неожиданно длинной тирадой разразился Битор.

Олег потрясенно наблюдал, как все шестеро, побросав амуницию, гранатомет и пулемет с боеприпасами, быстро исчезают в густом кустарнике. Потом, встряхнувшись, подхватил гранатомет и на четвереньках перебежал в окоп, занимаемый ранее Зямой. На пляже бой уже затих. Первые американцы уже забрались на центральную сопку, не спеша, переходя между разрушенных окопов и достреливая раненых. Техника же, выбравшись на пляж, укатала его полностью. За исключением куска перед позициями взвода, где были установлены противотанковые мины и торчал подбитый БТР с бульдозерным отвалом. Но вот первый БТР, сыто взрыкнув мотором, не спеша подъехал прямо к его позициям. Олег сначала вжался в окоп, но потом понял, что увидеть его американцы могут только с трудом, и то, когда он высунется из окопа для выстрела, а они задерут голову. Окопы отделения были вырыты на крутом склоне, метрах в сорока над урезом воды. А американские БТР, не спеша, съехали с пляжа в воду и снова поплыли, проламывая тонкий лед, на этот раз по протоке, направляясь в озеро Большой Вилюй. Прямо в обход основных позиций батальона, оборонявших бухту Безымянная. Олег вышел из оцепенения лишь только тогда, когда мимо него, в протоке внизу проплывал уже четвертый БТР. Закусив до крови губу, он проверил гранатомет и поднялся из окопа в полный рост, судорожно вспоминая наставление по стрельбе из РПГ-2. Но промахнуться сверху, с расстояния полсотни метров в огромный сарай, длиной девять и шириной три с половиной метра, не смог бы даже и ребенок.

Дымный след гранаты воткнулся прямо в середину БТР, плывшего шестым. Олег сразу же опустился на дно окопа, гадая, заметили его или нет. Снаружи началась беспорядочная стрельба, пока он лихорадочно перезаряжал гранатомет. Глубоко вдохнув несколько раз, Олег снова поднялся из окопа. БТР, по которому он стрелял, повернул обратно, на пляж. Люки у него наверху теперь все были открыты, из них валил сизый дым. Из одного из них, прямо на крышу, два американца вытаскивали третьего, явно находящегося без сознания. Решив, что этот БТР пока выведен из строя, он прицелился в другой, который проплывал ближе всего к нему. На этот раз он прицелился более тщательно, метя в кормовую часть. Короткий хлопок, и опять дымный росчерк гранаты упирается почти туда, куда он и метил, возле моторной решетки двигателя. На этот раз его заметили. Он еле успел нырнуть на дно окопа, как наверху засвистели пули. А потом еще и в душу проник противный холод, после свиста первых мин. Несмотря на это, он упрямо начал заряжать в РПГ-2 третий выстрел. Стрельба вокруг его окопа вроде бы начала стихать, хотя мины рвались вокруг довольно часто. Он, подавляя нервную дрожь, начал снова подниматься в окопе, когда за спиной рвануло. Спину обожгла такая боль, что из вдруг онемевших рук сразу выпал гранатомет. Он свалился в окоп, скрючившись в три погибели, но боль все усиливалась. В голове вдруг зашумело, неровная стенка окопа, по которой он бессильно царапал рукой, вдруг стала нерезкой, а потом и вовсе расплылась перед его взором. И навалилась темнота.

Подбитый вторым выстрелом Олега БТР горел, постепенно сносимый течением вдоль косы, на юг, обратно в море. Морпехи, выбираясь из верхних люков, вытаскивали убитых и раненых.

Битор с Лутой и остальной компанией пережили Олега ненадолго. Они бежали, вернее, брели по тропке, которая проходила по берегам озера Большой Вилюй. Бежать получалось плохо, ноги проламывались через тонкий лед и вязли в зыбучем песке, смешанном с илом. И в этот момент всю группу обнаружил пулеметчик первого LVTP-5, к тому моменту выплывшего из протоки. С расстояния всего двести метров, он скосил их одной длинной очередью.

Обе ноги у Битора, казалось, были в раскаленных клещах. Он поднял голову и огляделся. Рядом лежа на боку, бессмысленно разевал рот Лута, изо рта у него густо лезли красно-розовые пузыри. «Не жилец», – отстраненно подумал Битор. Остальные вообще не шевелились. Потом он, медленно, волоча неподвижные ноги, пополз, с трудом проламывая лед, к берегу. Перед глазами все плыло и путалось, поэтому он не заметил, что ползет прямо в глубокую промоину, образованную весенним паводком у самого подъема на берег. Да и проклятый лед мешал, закрывая все ровной белой коркой. Осознание, что он ползет не туда, пришло слишком поздно. Под грудью и руками, вместо илистого, но все-таки грунта, неожиданно оказалась затхлая вода, причем довольно глубокая. Битор попытался упереться руками и двинуться назад, несмотря на адскую боль из перебитых ног. Но ил под руками легко проваливался, опоры никакой не было, и он все глубже сползал в промоину. Наконец, лед оказался на уровне запрокинутой назад головы. Битор попытался закричать, но в рот уже хлынула вонючая вода вперемешку с взбаламученным илом. И он, уже захлебываясь, вспомнил отчаянные глаза Олега. «Стоило ли убегать, чтобы так позорно подохнуть?» – остатками угасающего сознания подумал сержант-дезертир.

02 ноября, местное время 10:40. Камчатка. Побережье Авачинского залива, семьсот метров к северо-западу от западного берега озера Большой Вилюй. Позиции 3-й батареи 3-го гаубичного дивизиона 157-го артиллерийского полка 22-й дважды Краснознаменной Краснодарско-Харбинской мотострелковой «Чапаевской» дивизии

– Быстрее, быстрее! – торопил батарейцев молоденький лейтенант, в грязном мундире и с одним оторванным погоном. Вопиющее нарушение формы одежды, но сейчас его никто не замечал. Батарея меньше получаса назад, едва открыв огонь по американским высадочным средствам, была тут же атакована американскими штурмовиками. А потом ее позиции были дополнительно обстреляны из корабельных орудий. И в настоящее время во всех штабах, советских и американских, она уже считалась уничтоженной. Кое-где ее тактическую отметку уже успели перечеркнуть на карте или даже стереть ластиком. Но в реальности батарея еще жила, частично, но жила. От нее уцелела одна 122-миллиметровая гаубица М30 из шести и четырнадцать человек личного состава из шестидесяти пяти. Из офицеров уцелел только один командир третьего огневого взвода, который отчаянно подгонял батарейцев. Весь автомобильный парк батареи сейчас полыхал в распадке, позади разрушенных позиций, на которых остались одни трупы и остальные пять раскуроченных орудий. А остатки личного состава батареи сейчас на руках, по редколесью толкали и тянули тяжелую, весом почти в две с половиной тонны гаубицу, чтобы выкатить ее на прямую наводку.

Несколько минут назад передовой корректировщик сообщил о прорыве американцев прямо по воде озера Большой Вилюй в центре позиций второго батальона. С прежнего места гаубица не могла вести огонь прямой наводкой. Все-таки гаубица – это артиллерийская система, ведущая огонь почти всегда с закрытых позиций, ее снаряды летят по навесной траектории, поражая противника через возвышенности, одновременно само орудие остается невидимым для противника. Прямая наводка для гаубицы, это крайний случай, последний шанс. И вот сейчас этот случай наступил. Наконец-то вспотевшие до исподнего белья и вымотавшиеся до смерти артиллеристы выкатили гаубицу на пологий, поросший соснами пригорок, с которого просматривался берег озера. Пока одни солдаты наскоро маскировали орудие нарубленными сосновыми ветками, наводчик стал ловить в прицел один из американских бронетранспортеров, уже выехавших из озера. Американцы увлеченно расстреливали из пулеметов автотранспорт первой и второй мотострелковых рот, стоявший в лощинах неподалеку от берега. Один из БТР повернул направо, заходя в тыл мотострелкам, оборонявшим берег бухты Безымянная. Второй медленно поехал по дороге к ним, в сторону Вилючинска.

– Давай, наводи на этого, который по дороге едет. Черт, ему же сто метров до блиндажа, где медпункт батальона, осталось! Быстрее, пока он не надумал десант высаживать! – прохрипел, запаленно дыша, наводчику лейтенант.

Все остальные номера расчета замерли в напряженном ожидании. Снарядный уже, присев за орудием, держал в руках следующий осколочно-фугасный снаряд, зарядный, также присев за ним, держал гильзу с пороховым картузом. Замковый, справа от казенника, вращал маховик механизма вертикального наведения до совмещения подвижной и неподвижной стрелок прицела. Заряжающий замер в ожидании выстрела, готовясь как можно быстрее подготовить гаубицу к следующему. Остальные артиллеристы в это время уже были на старой огневой, поднося тяжелые ящики со снарядами и зарядами к новой позиции орудия.

Тем временем из окопа, вырытого возле блиндажа батальонного медпункта, по американским БТР раздались редкие выстрелы из карабинов. Первый БТР остановился, довернув чуть влево, и начал открывать переднюю высадочную аппарель, как раз подставив ее под прямую наводку наводчику. Аппарель успела опуститься лишь до половины, когда в нее, в уже открытую часть влетел 122-миллиметровый осколочно-фугасный снаряд, весом почти в двадцать два килограмма. БТР исчез в багрово-красной вспышке взрыва. Вот он был, а вот в следующую секунду его нет, на месте него огненный шар, от которого в разные стороны отлетают громадные куски бронированной машины. Когда вспышка огня улеглась, на месте БТР было лишь искореженное до неузнаваемости гусеничное шасси с разбросанными далеко в стороны броневыми листами корпуса. И никого из живых людей. Но расчет выразил свою радость от удачного попадания только скупыми фразами похвалы в адрес наводчика. Остальные БТРы уже разворачивались в сторону выдавшего себя выстрелом орудия. Открывались аппарели для выпуска десанта, а первые пули из башенных пулеметов уже начали стучать по щиту орудия. Но следующий снаряд был уже в стволе орудия, зарядный дослал туда картуз, замковый закрыл затвор, еще пара секунд на прицеливание, и вот еще один LVTР5 получает фугасный в бортовой экран, закрывающий гусеничную полку, чуть выше седьмого катка. Снаряд просто проломил экран, пробил борт в моторное отделение и разорвался внутри, развалив двигатель и оторвав четыре ближайших катка.

Скособоченный БТР быстро загорелся, из полуоткрытой аппарели и верхних люков начали выбираться уцелевшие оглушенные морпехи. Немного, всего несколько человек. Осколочно-фугасный 122-миллиметровый снаряд – это очень много, даже для такого большого сарая, как LVTР5. Большая часть десанта осталась внутри, контуженная разрывом снаряда и покалеченная кусками двигателя и перегородки моторного отсека.

Лейтенант нетерпеливо оглянулся, у них оставалось всего два снаряда, остальные вот-вот должны были поднести со старой позиции. И оцепенел от увиденного. За шумом боя никто из расчета не обратил внимание на начавшуюся стрельбу позади них. Да и смотрели все вперед, на вражескую бронетехнику. И сейчас лейтенант, оглянувшись назад, увидел, как убивают его батарейцев густо высыпавшие из леса вражеские морские пехотинцы. Мгновением позже они перенесли огонь своих М1 и М14 на расчет, на этот раз не прикрытый никаким щитом. Замковый еще не успел закрыть затвор, как рухнул на казенник, получив очередь в спину. Остальные номера расчета пережили его на считаные секунды. Все было кончено, расчет последнего орудия 3-й батареи 3-го гаубичного дивизиона 157-го артиллерийского полка погиб, успев сделать только два выстрела прямой наводкой. Минутой спустя американское командование высадки получило донесение о соединении вертолетного десанта с морским.

02 ноября, местное время 10:46. Камчатка. Побережье Авачинского залива, полтора километра к западу от бухты Безымянная. Командный пункт второго батальона 211-го мотострелкового полка 22-й дважды Краснознаменной Краснодарско-Харбинской мотострелковой «Чапаевской» дивизии

– Товарищ полковник, без срочной поддержки артиллерией и танками позиций удержать не смогу! Противник высадил у меня в тылу, в районе Вилючинского аэродрома, вертолетный десант, до батальона с минометами и безоткатными орудиями. Они продвинулись до перевала Седёлка на правом фланге и до высот Голгофа и Столовая на левом. Приданная гаубичная батарея уничтожена, последнее орудие погибло пять минут назад. На правом фланге у Ильина танки и бронетранспортеры противника при поддержке огня корабельной артиллерии ворвались уже на линию обороны. В центре противник на плавающих бронетранспортерах прорвался до западного берега озера Большой Вилюй, соединившись с вертолетным десантом и разрезав батальон надвое. В бухте Безымянной противник высадил тяжелые танки, больше десятка. Гранатометы и безоткатные орудия лобовую броню этих танков не пробивают! Без помощи батальон погибнет через час.

Глава 4

Мясорубка у Трех Братьев[4 - Три Брата – три характерные скалы, расположенные возле самого входа в Авачинскую бухту.]

Отрывок из книги английского писателя Дэвида Ирвинга «The War Between the Admirals», советское издание 1976 года

…Что касается морского сражения 2 ноября 1962 года, то можно сказать следующее: эта битва, получившая впоследствии название «Chopper Three Вrothers»[5 - «Мясорубка у Трех Братьев», так западные историки называют последний неравный бой Камчатской военной флотилии с американскими и канадскими силами прикрытия десанта. – Примеч. сов. издат.], явилась сочетанием всех мыслимых и немыслимых ошибок с обеих сторон.

С американской стороны главной ошибкой была недооценка противника, причем, если оценивать действия командования TF-72 и лично адмирала Джеймса Лемюэля Холлоуэя-младшего, это была системная ошибка. Исключением, пожалуй, являлись его энергичные и тактически грамотные действия 1 ноября при отражении налета двух дивизий ракетоносцев «Badger»[6 - «Барсук», кодовое наименование НАТО советского дальнего бомбардировщика Ту-16. – Примеч. сов. издат.]. Если бы не эти действия, на американском плане захвата Камчатского полуострова можно было бы ставить крест к вечеру 01.11.62. Причиной этой ошибки, повторяюсь, системной, явилось бесспорное количественное и качественное превосходство US NAVY, причем оно еще и подчеркивалось явной слабостью советского ВМФ в этой части Тихого океана. Остальные ошибки американских командиров проистекали из главной, подтверждая банальную истину: сторона, которая недооценивает противника, несет неоправданные и ненужные потери. Это, кстати, и косвенно признает сам адмирал Холлоуэй в своих мемуарах «The life of fleet»[7 - «Жизнь, отданная флоту», мемуары американского адмирала Холлоуэя, в которых он пытается оправдать и даже героизировать позицию США, и, в частности, ВМФ США, как мирового жандарма и главного зачинщика Третьей мировой войны. Такие преступные факты, как принятие решения об атаке химическим оружием мирного населения Камчатки, в этих мемуарах просто умалчиваются. – Примеч. сов. издат.].

С советской стороны, наоборот, главной причиной ошибок было преувеличенное осознание ущербности своих сил и переоценка сил противника. К сожалению, оба советских адмирала, командовавших советским флотом в этом регионе, погибли и, соответственно, не оставили мемуаров, что затрудняет историкам оценку действий сторон в конфликте[8 - контр-адмирал Дмитрий Клементьевич Ярошевич, командующий Камчатской военной флотилией, погиб 03.11.1962 при варварской ядерной бомбардировке Петропавловска-Камчатского, контр-адмирал Алексей Михайлович Гонтаев, командующий 15-й эскадрой подводных лодок, пал смертью храбрых днем 02.11.1962 на улицах Вилючинска, когда лично возглавил контратаку сводного отряда из состоящего из бойцов учебной роты 14-го батальона морской пехоты, береговых служб 15-й эскадры и пограничников. – Примеч. сов. издат.]. Тем не менее можно с уверенностью утверждать, что над всеми советскими командирами довлела мысль о собственной ущербности перед противостоящей мощью US NAVY, что рождало боязнь и неуверенность в их действиях. Другой ошибкой советских адмиралов была недооценка или вовсе недопонимание современных методов ведения войны и новых возможностей техники[9 - весьма спорные утверждения. – Примеч. сов. издат.]. Все это, в сочетании с погодными условиями на этом суровом театре военных действий, и привело к «Chopper Three Вrothers» и возникновению такого географического названия, как «The second iron bottom»[10 - «Второе железное дно», так в некоторых американских источниках называют сейчас вход в Авачинскую бухту, по аналогии с проливом Железное Дно, как стали называть пролив Саво после морских сражений у острова Гуадалканал в 1942 году. – Примеч. сов. издат.]. Сражение, накал и масштаб которого одна из сторон не планировала и не предвидела, а вторая просто и не надеялась на столь значительный результат. Судите сами:

– если бы командование TF-72 просто увеличило наряд воздушных сил в то злополучное утро хотя бы на еще одну дюжину ударных самолетов, эсминцы и, самое главное, ракетные катера русских вообще бы не дошли до горловины Авачинской бухты;

– если бы в конкретно этой части Камчатского полуострова не установилась довольно редкая для этого времени года погода, а именно, слабый, без порывов, ветер, постоянно дующий с востока со скоростью 0,5–1 метр в секунду, то усилия американских фрегатов по постановке дымовой завесы вряд ли были бы столь эффективными;

– и если бы, с другой стороны, советское командование должным образом оценило мощь и размеры зоны постановки радиопомех, осуществляемых самолетами ЕА-3В US NAVY, то и план действий красных кораблей был бы совершенно иным. В начале ракетные катера расправились бы с американскими эсминцами прикрытия, а потом красные эсминцы прорвались бы сквозь дымовую завесу к десанту.

Но случилось то, что случилось – «Chopper Three Вrothers».

02 ноября, местное время 10:05. Камчатка. Бухта Завойко. Корабли Камчатской военной флотилии

На эсминцах «Блестящий», «Возмущенный», «Бесшумный» и «Влиятельный» вся команда переоделась в чистое. Давняя традиция флота, не только русского, выходя на смертный бой, надевать чистую одежду. Эсминцы все прошлые сутки, когда американцы проводили налеты на город и порт, прятались под крутыми берегами бухты Завойко, вдобавок укрытые огромными маскировочными сетями. Но никто из экипажей не питал иллюзий насчет этих укрытий, обнаружение и уничтожение кораблей – вопрос времени. Так произошло с «Вечным» вчера вечером. Сначала эсминец был обнаружен американским разведчиком, летевшим на малой высоте, пользуясь тем, что зенитная артиллерия обороны базы уже была основательно выбита. Поняв, что его обнаружили, эсминец сбросил маскировку и дал ход, стремясь выйти на середину бухты, чтоб иметь какой-то маневр и продержаться до темноты. Но это ему не помогло, восьмерка «Скайрейдеров» на закате утопила его всего за два захода. Зенитчики эсминца смогли сбить всего один самолет. Все это могли наблюдать экипажи остальных эсминцев, но что они могли сделать? Только сжимать кулаки в бессильном гневе.

И вот сейчас они выходят из бухты, на верную смерть. Никто из командиров эсминцев не сомневался, что американцы им не дадут дотянуться артиллерией, а тем более торпедами, до десантных кораблей. Они выходили в бой с одной надеждой: дать возможность, пока американцы будут их убивать, выйти на расстояние удара трем ракетным катерам проекта 205. В прошлом бою эти катера утопили целых пять кораблей противника. Сейчас ситуация другая, американцы их ждут, светлое время суток, но и цели значительно ближе! Может, хоть кто-то сумеет дотянуться до десантного ордера.

Эсминцы были обнаружены еще до того, как покинули бухту. Едва «Блестящий», шедший головным, поравнялся с островом Завойко, одинокой скалой, торчащей в трех милях от выхода из Авачинской бухты, как на кильватерный строй советских кораблей спикировала десятка «Скайхоков». Американцы почти сутки постоянно держали группу ударных самолетов, как раз опасаясь выхода советских кораблей для удара по десанту. А впереди, в семи милях к востоку, уже маячили силуэты американских «Гирингов».

02 ноября, местное время 10:14. Камчатка. Северная сторона Авачинской губы. Батарея № 501

В КП батареи, расположенной в потерне, глубоко внизу, между спаренными башенными орудийными установками, раздался телефонный звонок. Трубку снял связист, но сразу отдал ее командиру.

– Да, товарищ адмирал, батарея исправна и готова к бою. Почему не стреляем?

– Товарищ адмирал, противник ставит очень мощные помехи. РЛС не может захватить ни одного десантного корабля.

– Товарищ адмирал, визуально район высадки наблюдать не могу, противник поставил дымовую завесу. Помочь своим? Товарищ адмирал, вы же сами запретили открывать огонь по любым целям, кроме десантных средств.

– Есть, немедленно открыть огонь!

02 ноября, местное время 10:15. Камчатка. Бухта Завойко. Корабли Камчатской военной флотилии

Еще десять минут назад эсминцы КВФ со стороны представляли, наверное, красивое зрелище. Четыре корабля, с развевающимися флагами, ощерившиеся дулами орудий, идущие полным ходом к выходу из бухты, с такой скоростью, что белопенные буруны поднимались от форштевня вровень с палубой. Сейчас все изменилось. «Блестящий» горел от носа до кормы, выкатившись вправо. «Возмущенный», получив четыре 500-фунтовые бомбы в носовую часть, медленно дрейфовал, постепенно погружаясь. Волны уже перекатывались на палубе возле носовой установки главного калибра. «Бесшумный» и «Влиятельный» вроде выскочили из горловины Авачинской бухты, миновав Три Брата, но «Бесшумный» сразу же получил ракету в корму, заклинившую рулевое управление, и свалился в циркуляцию. А «Влиятельный», оставшись один, попал под сосредоточенный огонь сразу трех эсминцев типа «Гиринг». У него было бы немного шансов при встрече с таким мощным кораблем, как «Гиринг», один на один, а уж против трех он выстоять не мог в принципе. И сейчас, избиваемый восемнадцатью стволами калибра пять дюймов, он стремительно утрачивал боеспособность.

02 ноября, местное время 10:14. Камчатка. Авачинский залив, три мили к востоку от входа в Авачинскую бухту. Эсминец USS DD 807 «Benner», типа «Гиринг», флагман отряда

Командир эсминца, стоя на мостике, довольно улыбался. Все шло, как и предполагалось. Русские корабли предсказуемо выползли из своих нор, чтобы попробовать прорваться к десанту. И сразу были атакованы группой штурмовиков, как раз для этого случая вот уже почти сутки дежуривших поблизости. Штурмовики отработали по эсминцам на совесть, фактически приведя в небоеспособное состояние два из четырех кораблей. Сами они потеряли всего один самолет от зенитного огня, да еще один был сбит выскочившим непонятно откуда наглым МиГом. Четыре эсминца, наверное, все, что оставалось у Советов в этих водах, но до его соединения добрался всего один. Второй тоже было вышел из бухты, но в последний момент получил ракету в корму и сейчас беспомощно крутился, как щенок за своим хвостом. Его можно будет добить и позже, а сейчас его корабли, «Benner», «Duncan» и «Leary», все класса «Гиринг», с азартом расстреливали одинокий прорвавшийся эсминец красных, сделав ему классический кроссинг-Т.

Корабль красных, определенный как проект 56, «Kotlin»-класс, поначалу огрызался, но всем было ясно, что время его жизни исчислялось минутами. Четыре ствола калибра 130 мм, со скорострельностью всего семь выстрелов в минуту, против восемнадцати калибром 127 мм, с паспортной скорострельностью пятнадцать выстрелов в минуту, а его опытные расчеты выдавали все двадцать! Прибавьте к этому гораздо более совершенную систему управления огнем, нет, положение русских безнадежно. Улыбка сползла с лица командира «Беннера», когда прямо по курсу встал высоченный столб от падения снаряда. Явно не калибром 130 мм. Черт, это означало только одно, у русских здесь есть еще одна башенная батарея крупнокалиберных орудий, и они идут курсом прямо на нее! Командир отреагировал мгновенно:

– Разворот все вдруг, курс 170. Увеличить скорость. После циркуляции кормовой башне перенести огонь на эту чертову батарею. Удалось засечь, где она стоит?

– Да, сэр, всего в четырех милях от нас, на северной стороне у входа в бухту, почти на мысу.

– Свяжитесь с командованием, срочно. Если это такие же башенные установки, как и те, что утопили сегодня ночью «Маккейн», то мы со своими пятидюймовками ничего им не сделаем. Нужны самолеты, причем много.

– Сэр, с «Форрестола» передают, свободных групп нет, удар будет возможен только через двадцать минут. Это будет шестерка «Скайрейдеров», с 500-фунтовыми фугасками. Сейчас на авианосцах готовят специальную группу, с бронебойными управляемыми ракетами, кумулятивными бомбами и напалмом, но она будет только через сорок пять минут. Все самолеты заняты, наносят удары по советским войскам и береговым батареям в зоне высадки. Еще сэр, с «Лири» передают, что обнаружена еще одна береговая батарея, меньшего калибра! Пока в «Лири» попаданий нет, только накрытия. Сэр, вы посмотрите, что творят эти русские!