Офицеры. Книга третья. За гранью

Просто он боится признаться кое в чем самому себе. Время исподволь свое дело ладит. После возвращения с полигона, он у нее появляется все чаще.

– Рина, если хочешь, то мы можем съездить и посидеть где-нибудь пару часов, – парень, как галантный кавалер, предоставлял ей возможность сделать окончательный выбор самой.

– Нет, Рэм, – не задумываясь, отказалась она. – Я хочу видеть только тебя. У нас есть, что поставить на стол. Получится не хуже, чем в ресторане.

– Как скажешь…

…Она то засыпала, то снова просыпалась, словно от испуга, что он уже ушел. А он был рядом и смотрел на нее с ласковой улыбкой, стоило ей чуть приоткрыть глазик, чтобы в том удостовериться.

– Рэмка, ты всегда бываешь такой разный. Ты почти никогда не повторяешься.

– Ты про что? – не понял он и поэтому прищурил левый глаз.

– Я хотела тебя спросить, – она немного смутилась и замолчала.

Не представляла она себе, как про то спросить, с чего начать. Может, он сам ей поможет? Кинула женщина на Рэма призывный взгляд, но он в ответ лишь пожал плечами:

– Я, Рина, теряюсь в догадках по поводу твоего вопроса…

Не в первый раз он вынужденно признавался в том, что не улавливает смысла и не понимает того, к чему она клонит. Дину он всегда понимал с полуслова. Понимал или думал, что понимает…

– У тебя было много женщин? Я до сих пор о тебе почти ничего не знаю. Ты мне никогда ничего не рассказываешь про себя.

– Много, Рина, много, – загадочно улыбаясь, пряча под маской все свои потаенные мысли, обронил он.

– Много? – женщина оживилась.

Так она и полагала, судя по его искушенности в некоторых деликатных и интимных вопросах.

– А сколько, если не секрет? Какая я по счету?

– Ты? – в его глазах сверкнули веселые огоньки. – Ты у меня по счету… раз, – он принялся загибать пальцы, – два… вторая.

– Вторая? – женские глазки озадаченно хлопнули.

Марина ждала, что у него не хватит всех пальцев на руках, а тут… Нет, он, по обыкновению, слегка подтрунивает над ней.

– А где же все остальные?

– Ты, Рина, ты и есть все мои остальные женщины, кроме одной, первой, – он дотронулся пальчиком до пуговки ее носа и нажал на него, как на кнопку электрического звонка.

– Подожди-ка, – Марина посмотрела на него недоверчивым взглядом. – Ты хочешь сказать, что она?

Кое-что женщине припомнилось. Дина ей рассказывала. Но она отнеслась к тем словам с некоторым скептическим недоверием.

– Да, она была у меня первой, – он грустно усмехнулся. – И я думал, что она будет единственной в моей жизни. Не вышло…

Судьба-разлучница распорядилась по-иному, вдрызг разбила всю его жизнь, безжалостно развеяла по ветру все его «розовые» мечты и крест-накрест перечеркнула все благие намерения…

– Откуда же все твои познания в…

– Ты хотела сказать в… – он показал на постель.

– Да, – она смутилась и покраснела.

Посмотрев на нее, Рэм снисходительно усмехнулся. Неужто для того, чтобы уметь любить, следует зайцем перепрыгивать из одной постели в другую, доведя счет своих побед до сотен…

– У меня, Рина, в свое время была прекрасная учительница, искусно разбиравшаяся во всех тонкостях.

– Так, значит, ты у нее был не первым? Она не была…

Женские брови задумчиво сошлись у переносицы. Выходит, что Дина поведала ей чистую правду.

– Получается, что так, – согласился он.

– И как же ты к этому относился? – Рина затаила дыхание.

– Я? – Рэм неопределенно пожал плечами и пренебрежительно усмехнулся. – Никак. Меня данный вопрос просто не волновал. Для меня данного вопроса не существовало, и все. Для меня ее жизнь началась со встречи со мной. Ее прошлое меня не интересовало.

Марина моргнула. Как можно? Нет, этого она постичь не могла.

– Тебя трудно понять, но, может, ты и прав, – женщина забавно подвигала носиком. – И ты мог бы, случись чё, простить ей измену?

Глядя ей в глаза, Рэм качнул головой:

– Это, Рина, вопрос гипотетический. Как можно предположить то, чего никогда не может быть? Честно сказать, я ей полностью доверял. Подобной мысли у меня никогда не возникало.

– А сейчас?

– А что толку говорить сейчас? У меня своя жизнь, как видишь, рядом с тобой. А у нее? Я не знаю, я сейчас… ничего не знаю…

По его немного растерянному взгляду она, наконец, поняла, что своими расспросами ненароком влезла чуть дальше, чем следовало бы. Нельзя все время дуть на угасающие угли…

В огромной печи ровно гудело пламя. Невысокий, худощавый мужчина в черной спецовке сквозь круглые отверстия смотрел на угли, жарко пылающие розовым цветом.

По проложенным по полу рельсам катилась тележка. Толкал ее перепачканный в угольной пыли узкоглазый боец. Опрокинув тачку и выгрузив ровные поблескивающие брикеты с антрацитом, воин достал смятую пачку сигарет без фильтра, прикурил.

– Праздника сегодня, Николай… – показались два белых ряда зубов и задвигались. – Казаха тоже человека. Стола ждет, работа кончай, бешбармак кушай…

Тот, кого назвали Николаем, трудился старшим кочегаром, по сути, он исполнял обязанности начальника, поскольку прапорщик у печи появлялся изредка. Штатный начальник котельной больше занимался вопросами, лишь отдаленно связанными с подачей тепла и горячей воды. Степка Ковальчук под чутким руководством зама по тылу сбывал немцам сэкономленный уголь. Еще два года назад он служил тут простым кочегаром. Случайно выяснилось, что они с Загоруйко из одного села. Подполковник уговорил земляка, чтобы тот остался на сверхсрочную службу. Степка, имея за плечами строительный техникум, получил погоны прапорщика.

– Еще две ходки сделаешь, и амба, – распорядился Николай.

В его прямые обязанности входило то, чтобы ни в коем случае не произошло перерасхода угля. А в праздник температуру котлов рекомендовалось чуть уменьшить. Народ гуляет, ему и так жарко…

Широкая туша заслонила собой весь узкий проход, откуда в кочегарку полоской проникал дневной свет. По кованым железным ступенькам грузно топали расшитые в икрах хромовые сапоги 47-го размера. Под каблуками, подбитыми металлическими подковами, жалобно захрустела угольная крошка.

– С праздником, Николай! – зарокотал густой голос.