Пир во время чумы

Задумчиво царапнув затылок, мать хитренько прищурилась:

– Хочешь, чтобы она пошла по твоим стопам?

– Не думаю, что это лучший вариант, – он с сомнением покачал головой. – Мехмат она не потянет. С математикой у нее беда…

Будто этого мать только и ждала, с еле скрываемым злорадством ткнула перед собой пальцем, назидательно потрясла им:

– Нечего ей куды-то и соваться. Пущай она дома сидит… В городе и без нее дурех полно на каждом углу…

Предостерегающая рука остановила поток ее красноречия:

– Ты, Людка, постой. Что ты все к одному и к тому клонишь.

Недовольная тем, что ее прервали, женщина сердито засопела:

– Я… я клоню? Сам же только что сказал про то. Бесталанна!

– Зато память у нашей девчонки цепкая. Есть хорошие способности к логическому мышлению. И говорить складно она умеет. Надо, чтобы она попробовала поступить на юрфак.

– И куда? – женщина выжидающе прищурилась, подбоченившись, кидала на учителя полные иронии взгляды.

– В университет.

– Ха, кому она нужна, безотцовщина, деревенщина неотесанная? Слыхала я, какие у них конкурсы на место…

Но Степан Андреевич не отступал:

– Ну, мы это, Людка, еще посмотрим. Получит она медаль. Сдаст на «отлично» первый экзамен и поступит без всяких конкурсов.

– Сдаст, как же. Его же энтот экзамен сдать еще надо, – мать очень даже скептически отнеслась к его наивной уверенности.

– Сдаст. Подготовимся…

И они стали упорно готовиться, несмотря на глухое ворчание и все скрытое и явное противление ее родной матери.

Подошло времечко, и Степан Андреевич сам повез Сану в Одессу. Впервые в жизни попав в огромный незнакомый город, девочка пугливо озиралась по сторонам и тихо жалась к руке своего провожатого.

Университет оказался рядом с вокзалом. Они прошли пешком всего два-три квартала, вдруг оказались перед старинным зданием. Площадь кишмя кишела будущими абитуриентами и их родителями.

Оксане сразу стало так страшно, так страшно, что она уперлась ножками и потянула Степана Андреевича за рукав.

– Что, Оксанка? – учитель ласково посмотрел на дочку, хорошо понимая ее без меры подавленное состояние.

– Степан Андреевич, давайте, поедемте домой. Нечего нам с вами туточки делать. Вы только-только посмотрите на них и посмотрите на меня, – на ее глазках выступили слезки. – Платья у меня ни одного приличного нет. Вон уже все пальцами на меня начинают показывать. Рыжей скоро начнут меня по кругу обзывать, замарашкой…

– Платья, говоришь? – он ласково погладил ее по головке. – Ну, дело поправимое. Ты пока постой в сторонке. А я узнаю, что к чему. А потом мы мигом это дело поправим. Оденем тебя, как принцессу. Все городские пигалицы от зависти позеленеют…

Одеть ее, как принцессу, им все же не удалось, но после похода в ЦУМ Сана почти ничем не отличалась от других девчонок. Волосы ей покрасили в каштановый цвет, и она немного приободрилась.

А утречком в день первого экзамена Оксанка вновь почувствовала приближение приступа панического страха. Пыталась вспомнить, но в голове было пусто. Даже на самые простые вопросы она не знала, что и как ей отвечать. А что будет, когда она встанет перед экзаменационной комиссией? Ее же мигом погонят из аудитории в три шеи…

Умудренный богатым жизненным опытом, учитель быстро понял все, почувствовав, как дрожит ее ладошка в его руке, увидел, как мелко-мелко подрагивают перепуганные сжатые губки.

– Ну-ну-ну, успокойся, Оксанка, успокойся. Все будет хорошо. Так бывает. Кажется, что ничего вовсе не знаешь, а когда сядешь за стол, успокоишься, напишешь одно словечко, оно потянет за собой второе, а то выудит следующее. И пойдешь нанизывать их одно на другое…

С боязливой опаской подойдя к столу, покрытому красной тканью, Сана вытянула билет и долго не могла сообразить и понять: какой же у него номер? То ли шестой, то ли не сам ли девятый…

Строгая дама в круглых очках, сдвинутых на самый кончик носа, требовательно подняла на нее пронзительные глаза. Оксана, смущенно улыбаясь, протянула листок и тихо прошептала:

– Я… я никак не могу разобрать, что за цифра…

– Билет у вас номер девять, – женщина усмехнулась, и на миг глаза ее подобрели. – Берите, девушка, бумагу и садитесь за вон тот стол. Он у нас самый счастливый. Только вы про то никому ни слова! Это большой секрет… – предупредила она и заговорщицки подмигнула.

Присела Сана на указанное ей местечко, прочитала первый вопрос, закрыла глаза, чуть задумалась, написала первое словечко, и тут ручка, будто сама собой, побежала, спеша оставить свой след на бумаге.

Когда она, отвечая, ловко приводила примеры, то и дело ссылалась на исторический XXVI-ой съезд КПСС, члены комиссии одобрительно кивали головой. А когда Оксанка в завершение к месту вставила тезисы Апрельского Пленума ЦК КПСС, дама в очках поощрительно пару раз хлопнула ладошкой об ладошку.

Много позже, по истечении времени, Сана-то сама поняла, что с ее основательной подготовкой она смогла бы сдать экзамен по любой специальности. Степан Андреевич постарался. Но ее родители сами выбрали для своей дочери будущую специальность, и она, успешно пройдя испытание, поступила на юридический факультет.

– Оксанка, я прошу тебя, – Степан Андреевич по такому случаю чуточку выпил, глаза его возбужденно горели, – ты держись. Все, что было в моих силах, я для тебя сделал. Остальное все уже зависит только от тебя самой. Будет трудно, но ты держись. Ударят по одной щеке, ты им не отвечай, но и вторую щеку для битья никогда не подставляй. Ты уклоняйся, ты уйди лучше в сторону. Главное – выдержать первый год. Зацепиться, окончить первый курс. Оксана, обещай мне, что ты ни за что не бросишь учебу…

Она обещала. Ей и самой не хотелось возвращаться домой. Чтобы потом на селе в нее пальцем тыкали и смеялись над неудачницей…

Скромная, стройная и худенькая, как тростиночка, юная девушка с красивым миндалевидным разрезом серо-голубых глаз, с очень милой, располагающей улыбкой на лице быстро стала всеобщей любимицей.

Безотказная, она всегда спешила на помощь тому, кто в ней особо нуждался. И делала Сана все от души, от чистого сердца.

И взамен она ничего никогда не просила. Просто Оксанка была так воспитана. Вот и все. Ее милая естественность, открытость и прямота подкупали всех без исключения. Или почти всех.

На беду, приметил девушку комсомольский вожак университета, секретарь комитета ВЛКСМ, Юрка Карпов, предмет страданий не одной и не двух девчонок. Как хищный паук, он стал потихоньку опутывать, окружать ее ненавязчивым вниманием. То там появится на ее пути, то тут встанет на проходе, то оттуда окликнет с лестницы…

И Сана почувствовала его изменившееся отношение к ней. Но не придала она этому никакого значения. К тому же, пока еще совсем иной жил в ее сердце. Никому и никогда не признавалась Сана в том, что без оглядки влюбилась она в приезжавшего в гости к их соседям курсанта военного училища. Даже мать про то нисколько не догадалась.

Но время шло. Курсант давненько уже выпустился, уехал к новому месту службы. Куда именно, она не знала. Несуразно у них вышло все.

В ту их последнюю встречу Жека неожиданно в тот вечер уехал, и они не успели ни о чем договориться, думали, что еще поспеют…

Время – лучший лекарь. Оно способно залечивать душевные раны, наслаивая события одно на другое, постепенно выталкивая из памяти прошлое. Ее новые впечатления потихоньку заслоняли собой старые, отодвигали их на задний план, сглаживая, притупляя их остроту.

Внимание молодого человека, на которого молилась большая часть девушек-студенток, конечно, не могло не импонировать Сане.

Опытный университетский ловелас сумел довольно быстро и легко вскружить голову неискушенной девчонке.

С их самой первой встречи Юрочка буквально очаровал ее своими рассказами об истории города во время частых и длительных прогулок по центру. Он водил девушку по памятным и историческим местам, всегда был подчеркнуто галантным и предупредительным.

И никаких намеков на какие-то другие отношения, кроме как чисто товарищеские и дружеские.

Так они ходили неделя за неделей, пока парень не убедился в том, что девушка влюблена в него по уши. Забыла Сана про свою первую любовь. Может, то вовсе и была не любовь, а ее горячее желание выдать желаемое за действительное. Выдумала она того парня и все. И нет его на деле. Нет и все. Промелькнуло, пропало за горизонтом…