Пир во время чумы

Вот тогда-то Карпов и перешел в атаку. Он искал благовидный предлог, чтобы привести ее к себе на квартиру, да все не находил. Но, как всегда, помог Его Величество Случай. Проливной дождь застал их врасплох, заставил парочку искать подходящее укрытие.

По нелепому стечению обстоятельств, всего в двух шагах оказался дом, где он жил. Промокшие до нитки, они вбежали на третий этаж и остановились перед высокими массивными дверями. Парень открыл их ключами, но ничто пока не насторожило Сану. Девушка была уверена в Карпове, в его трепетном и бережном отношении к ней.

Стояла она посреди большой комнаты и безмятежно улыбалась. Все ее приводило в трепетный восторг. Подмигнув ей, Юрок оставил Сану одну. Ее глаза заскользили по стенам. Столько картин! Как в музее!

– Тебе срочно надо переодеться в сухое, а то простынешь, – он протягивал в руке махровый халат и большое мохнатое полотенце.

Предупредительный и деликатный, Карпов вышел, и она быстро скинула все с себя и принялась вытираться.

– Ты прекрасна, ты – богиня! – он неслышно подошел сзади, и его руки опустились на ее обнаженные плечи.

– Не надо, Юрочка, – чуть слышно шептали ее растерянные губы, а руки предательски безвольно упали, когда молодой стервятник с силой прижал к себе свою беззащитную жертву, нагую и трепетную.

– Я люблю тебя! – горячо шептал ей искуситель. – Ты такая…

– Юра… Юрочка, что… что ты делаешь? – с душевным надрывом спрашивала она, ошеломленная неистовым натиском и его напором.

А парень целовал ее влажное лицо, изгиб шеи, спускаясь все ниже и ниже. Его губы коснулись ее по-девичьи упругой и нежной груди, по-хозяйски вобрали в себя острые комочки, и она, прикусив нижнюю губу, прикрыла глаза и покорилась неизбежному…

Но на следующий день, проходя мимо девушки, так и кинувшейся, было, ему навстречу, парень с ней даже не поздоровался, напротив, тут же демонстративно отвернулся в другую сторону, словно ее для него уже и не существовало на этом свете. У Саны потемнело в глазах.

Недолго длился ее праздник души. Наступило тяжелое похмелье после опьяняющего напитка любви. Девушка в самые последние дни не ходила, а летала. А тут ее крылья словно подрезали. Пришло позднее прозрение. Ей явственно вспомнились ранее не воспринимаемые слова подружек о том, что Юрка девушек не любит, а только играется ими. Натешится он одной и приступает к охмурению очередной жертвы.

И сама Сана – вовсе не исключение, а лишь одна из многих в его длинном-предлинном списке одержанных им побед. И бросил он ее так скоро, на следующий же день, чтобы сделать ей еще больнее, подло мстя за то, что вынужден был настолько долго с ней возиться и затратил на нее прорву своего времени и уйму усилий.

Потемнела Сана лицом, замкнулась в себе и потеряла интерес ко всему происходящему вокруг нее. К ее несчастью, вдобавок ко всему она скоро поняла, что ждет ребенка, и ошибки в том быть не могло. От горького стыда и невыносимого горя, не зная, куда ей теперь со всем этим деваться, забилась она в своей комнате и два дня не выходила.

Сидела девка на кровати, как затравленный зверек, пока ее силком не вытащил староста их группы Костик Тихонов.

Долго смотрел он на ее вытянувшееся, посеревшее лицо и мрачно покачивал головой. Шагнул парень к ней, крепко прижал ее голову к своей груди. Сана не выдержала и разревелась.

– Все! Надоело… уеду я… гады все… уеду я… домой… уеду! – бессвязно выкрикивала она. – Стыдно-то как!..

– Ну, Ксана, что ты? – Костик пытался ее успокоить.

Отстранившись, отсутствующим взглядом смотрела девушка на него и ничего перед собой не видела, влажная пелена застила все.

– Чужая я здесь, никому ненужная…

– Ну, что ты, Ксана…

Ее посеревшие, потрескавшиеся губы мелко подрагивали:

– Чужая я. Мать правильно сказала, что место этаким, как я, дурам на скотном дворе. Она как в воду глядела.

Сочувствующие дружеские руки мягко гладили ее понурые плечи, успокаивали:

– Ксана, все будет хорошо. Ты просто забудь про него. Не стоит он, гад, чтобы еще и думать о нем.

Утробно охнув, Сана надрывно простонала:

– А… а… а ребеночек? Как же быть с ребеночком?

– С каким еще ребенком? – тихо-тихо переспросил Тихонов, боясь поверить в свою столь очевидную догадку. – Ты, ты…

– Да, я беременна, – прошептала она и отвела его руки в сторону. – У меня одна дорога – домой. Спрятаться от всех, скрыть позор…

– Нет, Ксана, – твердо произнес Костик. – Это не выход…

Тупо уставившись в одну точку, Оксана прошептала:

– А где, где он твой выход, скажи? Ходить мне с пузом, чтобы все на меня пальцами показывали, насмехались надо мной? Нет, я этого не перенесу, не выдержу. Лучше все бросить, уехать…

– Ты его хочешь? – моргнув, спросил у нее парень.

Невыразимая боль прорезалась в расширившихся девичьих глазах. Она поняла, что речь идет о том, кого она носит под сердцем.

– Нет, я не хочу ребенка от такого отца. Чтобы он вырос таким же, как и его папаша? Нет-нет, никогда! Поеду я домой, может, мать что придумает. Но сюда я не вернусь. Ох, стыдно-то как! Стыдно…

Сквозь причитания Сана едва расслышала, как Костя произнес:

– Ксана, если ты его не хочешь, то я тебе помогу…

– Да? – первый раз за весь их разговор она подняла осмысленные глаза. – Ты мне поможешь? Как?

– Сделаешь аборт…

Пушистые реснички испуганно вздрогнули:

– Но я боюсь, что потом у меня никогда не будет детей. Может, мне оставить этого? Господи, вразуми ты дщерь свою неразумную! – клубок сомнений, разгоняясь, волчком завертелся в Саниных глазах.

– Ксана, какой у тебя срок?

– Недели три-четыре. Не знаю, – она пожала плечами.

– Срок еще маленький, и я помогу устроить тебе мини-аборт.

– Это что и как надо понимать? – встряхнув недоуменно косичками, Сана уставилась на парня своими широко раскрытыми глазами, потом смущенно она потупилась. – Впервые слышу про этакое.

– Говорят, безопасно. Вакуум отсосет, и всего-то дел.

Недоверчивые и подрагивающие девичьи очи поднялись вверх:

– А ты откуда про все это знаешь? Может, и ты у нас по этому делу большой специалист и тоже имеешь богатый жизненный опыт?

– Одно другому у нас не мешает, – уклончиво ответил Костик. – Ты, Ксана, согласна или нет?

Трудно было принять ей решение, которое, возможно, изменит всю ее жизнь, но решаться-то все равно надо, иного пути у нее нет.