Пир во время чумы

– У нас одноместных номеров нет, – язвительно ответила женщина за окошечком. – Хотите жить в «люксе», топайте в «Измаил».

– Я там уже была, – Полищук тихо вздохнула.

– И что вам сказали? – сыронизировала молодящаяся дамочка.

Насмешливая улыбка пробежалась по ожившему лицу дежурной. Она могла бы и не спрашивать, но ритуал есть ритуал.

– Что мест у них нет… – последовал ожидаемый ответ.

– Так-так… – отстучала ручка по щербатой столешнице.

Видя неподдельное огорчение гражданочки, усмехнулась женщина с чуточку мстительным злорадством, но все ж констатировала факт с едва пробивающимся некоторым пониманием в голосе:

– Все равно все к нам приходят…

И у них всегда найдется местечко. Не всем, правда, нравится их заведение, похожее на захудалый постоялый двор. Да вот за неимением гербовой пишут на писчей. Если нет желания ночевать на улице, то волей-неволей приходится соглашаться на спартанские условия.

Все это Оксана успела прочитать в иронично-скучающих глазах дамы за стойкой, оценила свои шансы на приемлемый выход:

– А свободные двухместные у вас есть? Я оплачу за оба места…

Пусть оно, вырвалось у Саны вздохом, и станет ей в копеечку.

– Нет, – оглушила дежурный администратор, даже не уточняя свои возможности по расселению отдыхающих и лиц командировочных.

За долгие годы работы она знала каждый номер не хуже квартиры своей свекрови, переселиться в которую мечтала и не теряла надежды на освобождение вожделенной жилплощади после того, как злая и невыносимо сварливая старуха навечно переедет на местный погост.

– Утречком был. А сейчас во всех номерах живут. Всяк у нас хочет пожить с комфортом… – процедила дамочка и замолкла.

И ей хочется пожить в трехкомнатной хате со всеми удобствами в самом центре города, забыть о печном отоплении, угольной пыли.

– А подселиться к кому-нибудь можно? – настойчиво прервала полет ее мыслей приезжая фифочка.

Надежда у капитана угасала, таяла с каждым вопросом-ответом.

– Знаете, девушка, у нас живут в основном одни мужчины, – весьма уклончиво ответила дежурный администратор.

– То есть? – удивленно переспросила Оксана. – Женщин у вас не селят, что ли? Или вы хотите сказать…

Пропустив мимо ушей последнюю реплику, дамочка предложила:

– Мы можем подселить вас на время в один номер с мужчиной… – в общем-то, это, конечно, против правил, читалось в ее глазах. – Если вам до того приспичило, то мы пойдем вам навстречу. А там, может, что и освободится, – равнодушная ко всему на свете маска затянулась на лице за окошечком. – В ближайшем и обозримом будущем…

Глядя на нее, Оксана поняла, что этот, в общем-то, не сильно-то и гостеприимный работник гостиничного сервиса готов пойти, как сама о том говорит, на нарушение должностной инструкции лишь бы только заманить к себе дополнительного клиента. И выбора, по сути, нет. Не ночевать же на улице или на вокзале…

– И что вы мне предлагаете?

– В одном двухместном номере проживает подполковник. Вполне приличный человек. Вежливый, аккуратный. Возвращается с работы поздно. Частенько и вовсе ночевать не приходит. Особо не стеснит.

IV

По всему штабу бригады разнесся зычный, проникающий во все уголки голос весьма уверенного в себе человека. Малахов недовольно поморщился. Эдак о своем прибытии возвещал его непосредственный начальник, зам командира бригады подполковник Ильин.

Сколько он тут уже ни служил, но все никак не мог понять того, каким боком начальник боевой подготовки попал в прямое подчинение к заму по строю. Боевая подготовка – епархия начштаба.

И должен был он, Малахов, «пахать» в теснейшем взаимодействии с начальником организационно-мобилизационного отделения бригады, то бишь, с майором Сашей Гаврилюком, который, как оно и положено, напрямую подчинялся начальнику штаба.

Скорее всего, Ильин сам специально взял на себя несвойственные ему по должности функции, чтобы крепко держать в своих руках как можно больше рычагов управления, а, следовательно, и власти.

Хитрый и без края расчетливый подполковник, не обремененный излишними комплексами, исподволь готовился к тому, чтобы занять место командира. Комбриг Грищук поступал в академию Генштаба, и все усилия Ильина направились на то, чтобы сесть в его кресло.

Ничто, происходящее в бригаде, если оно не выходило за рамки, особо Грищука не интересовало. Кроме, конечно, подсобного хозяйства.

Теплица, курятник и свинарник волновали комбрига больше, чем загнанная в самый угол боевая подготовка, внутренний порядок в части и состояние воинской дисциплины.

Все излишки сбывались «налево». Так оно и было. Иначе, зачем же комбриг полностью дублировал всю работу своего зама по тылу?

Или не хотел с тем делиться, или же не доверял ему. Или они там вдвоем поделили сферы влияния, и каждый воровал на своем участке…

Начальник штаба бригады был на подходе к заслуженной пенсии и в настоящее время пребывал в очередном отпуске, неизвестно каким образом растянувшемся на два с половиной месяца. Сорок пять суток ему как «афганцу» полагались. Но откуда ж взялся еще один месяц?

Или он выписал себе отпускной билет на Сахалин и отправился в отпуск пешком? Что-то все равно гляделось нечисто. Но на то он и есть начштаба. И печать полковая всегда в его руках.

Подозревал Малахов, что стареющий подполковник, старательно прикрывающий лысый череп, начесывая на него редкие волосинки с висков и с боков, в прошлом году по частям освоил свой отпуск, но приказом по бригаде не оформлял, а нынче гуляет отпуск за два года. Иначе никакими другими выкладками этот парадокс не объяснить.

Один начальник отдыхал, устроив поистине «римские каникулы». Второй занимался исключительно решением сугубо личных проблем. И получилось, что Ильин потихоньку прибрал к рукам всю власть.

Нашел он себе нишу в жизни. Приказом по части его назначили командиром батальона молодого пополнения, где бравые десантники проходили курс молодого бойца и первоначальное обучение, охапкой получали самые первые азы воинской службы. Ильин являлся их полновластным хозяином и распоряжался ими по своему усмотрению.

Не для того ли ему, собственно, и понадобилось, чтоб весь процесс составления расписаний занятий по боевой подготовке всегда шел у него под контролем? Чтобы всегда вовремя вносить в него коррективы, ни с кем, кроме себя, изменений не согласовывая.

Каждое утро к ним приходили «покупатели», собирались кучкой в отдаленной курилке. Происходил развод на занятия, и рабочие команды отправлялись на заработки, естественно, не для самих себя.

А тут в их бригаду присылают Малахова, год назад окончившего адъюнктуру. И екнуло испуганно сердечко у Ильина, забилось.

Подумал, а как еще понимать, подполковник, что вновь прибывший офицер может перейти ему дорогу, и встретил настороженный и весь ощетинившийся зам комбрига своего боевого заместителя в штыки. И с первых же дней отношения у них не заладились.

– Евгений Павлович, ты что, уже на месте? – дверь приоткрылась, и явилась ехидно улыбающаяся физиономия. – Тебя не было три дня.

– Владимир Владимирович, – ради одного приличия привстав, не отвечая на заданный ему вопрос, спросил Малахов без всяких обиняков, – вы случайно не знаете, куда подевалась наша девушка? – он кивком головы показал на пустующее место рядом с собой.

– Никак она потерялась? – маленькие кругленькие глазки забегали, уклоняясь от встречи с взглядом, направленным на них в упор.

Недовольно поджимая тонкие губы, Ильин прошел к окну. Ловко, ловко, однако, получилось у его зама. Выкрутился шельмец. Сумел еще подковырнуть его своим вопросом, а сам ушел от ответа.

– Приказ на проведение завтрашних стрельб не мешало бы Рае подготовить, и он должен был бы уже лежать у меня на столе.

– Раечка, она отпросилась у меня до обеда, – глаза у Ильина, найдя точку опоры, остановились, застыли и остекленели. – Дома, говорит, у нее кругом проблемка. Я ее, сердешную, отпустил…