Путилин и Петербургский Джек-потрошитель

Через минут пять мы были в особом помещении участка, где находился труп несчастной жертвы гнусного, страшного злодеяния.

Путилин отдернул кисейку, которой была прикрыта бедная девочка, и обратился ко мне:

– Твое мнение, доктор?

Бедный ребенок! Я как сейчас его вижу. Головка херувима с длинными белокурыми локонами… Лицо ужасно: выражения такого страшного физического страдания мне еще никогда не приходилось наблюдать.

Я взял труп на руки и поднес его к яркому свету окна. Проклятые проколы были видны до удивительности, и весь труп, обескровленный до капли, казался восковым, прозрачным.

– Мне приходится только присоединиться к мнению моих коллег, – с дрожью в голосе ответил я. – Какое подлое изуверство!

– Эти страшные проколы наносились живой или мертвой девочке?

– Судя по отпечатку на ее лице невыносимых физических мук, мы должны прийти к заключению, что ее истязали живую.

– Чем сделаны эти раны-проколы?

– Каким-нибудь орудием вроде круглого острого стилета, шила…

С невыразимо тяжелым чувством покинули мы эту комнату, где лежал трупик несчастной мученицы. Всю дорогу до тюрьмы, куда мы прямо отправились, перед моими глазами стояло страшное лицо девочки.

Подойдя к одиночной камере заключенного преступника Губермана, провинциальный коллега великого сыщика сказал ему:

– Вы, высокочтимый Иван Дмитриевич, поболтайте с ним без меня, мне надо навести кое-какие справки в канцелярии.

С протяжным скрипом открылась перед нами дверь камеры.

– Вы стойте в коридоре, у дверей… – обратился Путилин к надзирателю и двум конвойным солдатам.

При нашем входе человек, сидевший в позе глубокого отчаяния на табурете перед привинченным к стене столом, испуганно вздрогнул и быстро встал.

Это был Губерман, тот страшный изверг естества, которому молва и судебное следствие приписали такое жестокое преступление.

Невысокого роста, коренастый, уже пожилых лет, он обладал лицом далеко не симпатичным. Что-то алчное сверкало в его узких глазах, в которых застыл теперь и большой испуг.

– Здравствуйте, Губерман! – произнес великий сыщик, подходя к нему и не спуская с его лица пристального взгляда.

Еврей-дисконтер молча поклонился, с недоумением глядя на Путилина.

– Я – Путилин.

Лишь только мой друг назвал себя, как ростовщик вздрогнул. Его словно качнуло.

– Вы – Путилин?! Знаменитый Путилин? – пролепетал он.

Я заметил, как краска бросилась ему в лицо, но вместе с тем какая-то радость сверкнула в его глазах.

Путилин усмехнулся.

– Оставляя в стороне эпитет «знаменитый», покончим просто на Путилине. Ну-с, а теперь давайте поговорим с вами. Вы догадываетесь или, быть может, знаете о цели моего приезда сюда?

Обвиняемый ростовщик отрицательно покачал головой.

– Нет? Тем лучше. Изволите видеть, ваши сородичи упросили меня взяться за частное расследование вашего дела.

– О, господин Путилин! – рванулся к нему Губерман. – Спасите меня! Клянусь вам, я не повинен в этом страшном убийстве!

– Я постараюсь сделать для вас все, что могу, но при условии, что будете со мной вполне откровенны.

– Спрашивайте все, что угодно, я ничего не утаю от вас!

– Вы клянетесь, что вы не совершали этого преступления. Допустим, я хочу вам верить Но можете ли вы убежденно вашей святой Торой поклясться, что никто другой из ваших сородичей не мог совершить этого?

– Могу! Могу поклясться, чем хотите. У нас нет, не существует ритуальных убийств. Это страшная клевета на еврейство.

– Скажите, у вас много врагов?

– Больше, чем друзей, господин Путилин.

– Эти враги – на почве вашей профессии ростовщика?

Губермана передернуло.

– Я, видит бог, никого не грабил…

– Позвольте: вы уже забыли и нарушаете ваше обещание говорить мне одну лишь правду. Предупреждаю вас: еще одна ложь – и я бросаю ваше дело. Итак, отвечайте: ваши враги на почве ваших деляческих операций?

– Да… – не поднимая головы, прошептал ростовщик.

– Вы многих разорили?..

– Я их не разорял. Они, должники, сами себя разоряли… Они брали деньги… Векселя… Неустойки. Опись… продажа с молотка…

– И много, я спрашиваю, таких, которые «сами себя разорили», благодаря знакомству с вами?

– Много.

– Не из евреев?

– Нет.

– Вы помните ваших русских клиентов всех хорошо?

– Нет… Где же упомнить, господин Путилин?..

– Но особенно лютых врагов знаете? С кем за последнее время вы имели столкновение из-за сведения денежных расчетов?

Губерман начал, медленно обдумывая, перечислять фамилии.