Охота

Охота
Роман Анатольевич Глушков

Сезон КатастрофБезликий #1
2016-й год. Жемчужина Аравийского полуострова, город Дубай, становится очередной жертвой наступившего на планете Сезона Катастроф. Именно здесь, в песчаной мгле и на ураганном ветру, сошлись в беспощадной схватке три свирепых противника: заброшенный сюда из будущего охотник за головами по прозвищу Безликий, группа дезертиров из русской военной разведки и терроризирующий город гигантский хищник, чьи сородичи вымерли сорок миллионов лет назад. Что не поделили матерые убийцы из разных эпох и кто стравил их друг с другом на этой арене? Ответ на это заключен в пакалях – ценных артефактах, которые все они ищут. И на которые у каждого из них имеются собственные планы. Но, возможно, они лишь пешки в ИГРЕ, невольным участником которой стал весь мир…

Роман Глушков

Охота

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Дьявол в аду – образ положительный.

    Станислав Ежи Лец.

Зона № 7, Дубай, Февраль 2016 года.

Он помнил этот мир совсем другим.

И хоть прежде Безликому не доводилось смотреть на Дубай с высотных террас небоскреба Бурдж-Халифа, разница между нынешним Дубаем и тем, каким он видел его в последний раз, была заметна даже из поднебесья. Райская жемчужина, некогда цветущий, современный оазис на берегу Персидского залива ныне превратился в кромешный ад. Ад, который даже по меркам побывавшего за свою жизнь не в одном аду Безликого был чем-то из ряда вон выходящим.

Вот уже третий месяц в Дубае свирепствовала песчаная буря. При взгляде сверху она напоминала исполинскую коровью лепешку, что упала на россыпь сверкающих кристаллов – Бурдж-Халифа и других небоскребов, чьи верхушки торчали над этой грязно-желтой массой. И не просто упала, а вдобавок медленно вращалась и ревела, разве что при этом не воняла, и на том спасибо. Миллиарды тонн песка носились над Дубаем, раскрученные до ураганной скорости неведомой климатологам силой. Также не ведали они, когда закончится странный катаклизм. Прогнозы строились разные, но оправдывались пока лишь самые мрачные. Буря и не думала утихать, мало-помалу превращая Дубай в мертвый город-призрак.

Диаметр циклона не превышал семидесяти километров, и уже в расположенном по соседству Абу-Даби царила тишь да благодать. Было относительно спокойно и на верхних этажах многих небоскребов. На высоте в двести с лишним метров циклон словно упирался в невидимый барьер и терял свою силу, уступая место господствующим здесь обычным ветрам. Зато внизу, на побережье, над водами залива и на искусственных насыпных островах стихия бушевала во всю свою дьявольскую мощь.

И именно туда – в ревущий песчаный котел – предстояло спуститься Безликому…

– Значит, вы утверждаете, что вскоре такой хаос будет твориться во всем мире? – спросил он у Инструктора, который доставил его сюда и, исполнив миссию, готовился вот-вот покинуть своего подопечного.

– Мир уже повержен в хаос и летит под откос, – ответил Инструктор. Честно говоря, это его следовало бы называть Безликим. В своем эластичном сером комбинезоне и надетой на голову такой же эластичной шапочке-маске, в которой не было ни одной прорези, он напоминал не человека, а ходячую и говорящую заготовку для манекена. – Ты еще не видел затопленную Москву, разрушенный землетрясением Новосибирск, утонувший в кипящей грязи Найроби, заросший хищными лианами Бангкок, сожранный гигантскими муравьями этот… как его… все время забываю название того американского городка… Ты не видел толпы беженцев, горы мертвых тел и беспомощных миротворцев, которые мечутся от одной катастрофы к другой, элементарно не зная, что им делать. Ты не видел панику, которая поразила властные структуры всего мира, не видел разваливающуюся экономику и массовые беспорядки на улицах крупных городов. Ты много чего не видел, Безликий. Но тебе и не нужно всего этого видеть. Скажу больше: пока ты будешь находиться здесь, в мире наверняка произойдет еще немало бедствий. Причем некоторые из них будут гораздо ужаснее, чем это. – Он указал на беснующуюся внизу бурю. – Так что, если хочешь вернуться обратно в свой две тысячи сто девяносто восьмой год и обнаружить там привычную реальность, а не безжизненную, выжженную дотла пустыню, советую тебе сделать то, о чем я тебя прошу.

– Вы просите меня сделать то, чем я поклялся больше никогда не заниматься, – проворчал Безликий. – Поклялся не только самому себе, но и своей приемной дочери, а также двум внучкам.

– По-моему, я доходчиво объяснил тебе, Безликий, что, если ты откажешься, может случиться, что в том мире, где ты живешь, у тебя вообще не будет ни дочери, ни внучек, – напомнил Инструктор. – Просто потому что они никогда не родятся. Ни они, ни миллиарды других детей. Также, возможно, там не будет тебя, ведь с некоторых пор ты считаешься неотъемлемой частью той реальности. Ты связан с ней гораздо крепче, чем даже с миром, где ты родился и прожил почти всю свою жизнь. Так неужели ты хочешь все это уничтожить лишь потому, что ты кому-то там поклялся, бросив на воздух несколько пустых слов?

– Нет, не хочу, – ответил Безликий. – Да и поздно мне отказываться от работы, раз уж я сюда явился. Единственное, что мне хотелось бы узнать, это детали игры, в какую вы меня втравили. И чем больше, тем лучше.

– Разве твое бывшее командование посвящало тебя во все подробности боевых операций, в каких ты участвовал? – хмыкнул Инструктор. И сам же ответил на свой вопрос. – Нет, конечно. Ты – всего лишь исполнитель, который знает ровно столько, сколько ему положено. Ни больше ни меньше. Я, конечно, знаю побольше тебя, но тоже далеко не все, о чем мне хотелось бы знать. Но даже если бы мое начальство вдруг решило рассекретить нам с тобой всю информацию об этой операции, вряд ли мы связали бы в ней концы с концами. Это слишком большая и сложная игра, Безликий, чтобы исполнители, вроде тебя и меня, смогли вникнуть в замыслы тех, кто ее ведет. Поэтому просто делай свою работу и постарайся не умереть. Вот и все, что мне от тебя требуется. И нам, и твоему миру, который ты здесь защищаешь… А теперь прощай. И не нужно пытаться выйти со мной на связь. Когда придет время, я сам тебя разыщу.

И Инструктор, кивнув Безликому, растаял в воздухе, будто его здесь и не было.

Безликий вполголоса чертыхнулся и снова задумчиво уставился на ревущий под ним гигантский песчаный вихрь.

Ну вот и все. Теперь он предоставлен самому себе и может полагаться только на себя и свои таланты. Почти как в старые добрые времена.

Безликий и сам был почти старик – как-никак, уже скоро полтинник стукнет. Но в том прекрасном мире, где он прожил последние несколько лет, люди стареют медленно и легко доживают до ста пятидесяти. Поэтому глаз у Безликого оставался по-прежнему зорким, рука не дрожала, а его нервной выдержке могли позавидовать даже кардиохирурги, автогонщики и космонавты.

И Инструктор, и его начальство были откровенно двуличными мерзавцами. Но в одном они, безусловно, правы: лучшего исполнителя для такой специфической работы им было не найти. Вдобавок, он отлично знал эти места и эту эпоху, превосходно говорил на арабском и вряд ли заблудится в Дубае даже в бурю.

– Поверить не могу – я снова в начале двадцать первого века, снова на «югах» и снова вышел на охоту! – пробормотал себе под нос Безликий и горько усмехнулся. – Что прошлое, что будущее – везде одно и то же. Ничего в этом проклятом мире не меняется!

Тут он, конечно, сильно ошибался. На самом деле мир менялся, причем стремительно. И чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть с вершины Бурдж-Халифа на захлебывающийся ураганом Дубай.

Да, мир менялся, но, увы, не так, как всем того хотелось бы.

В начале 2016 года окончательно ушли привычные нам времена.

Наступил Сезон Катастроф…

Глава 1

Зона № 7. Дубай. Два месяца спустя

– Пелядь и простипома! – выругался Крупье и указал на еще одну встретившуюся нам вывеску с иероглифами. Она висела на стене длинного и изогнутого, будто гигантская гусеница, здания, мимо которого мы проходили. Судя по размерам и незамысловатой архитектуре, это был мегамолл. Судя по количеству вывесок на китайском языке – китайский мегамолл. – Полковник, а вы точно уверены, что мы не вляпались в какую-нибудь пространственную аномалию и не перепрыгнули отсюда в Шанхай или Гонконг? Вместе со всем этим дерьмовым песком!

– Наш друг Захаб, похоже, так не думает, – ответил я, указав на идущего впереди проводника. Вернее, на его едва различимый силуэт – песчаная буря, сквозь которую мы пробирались, позволяла видеть вокруг себя не более, чем на полсотни шагов.

– Возможно, наш друг Захаб просто не умеет читать, – предположил Крупье, поправляя лямки ранца с оборудованием.

– Так же как ты, компьютерная крыса! – незлобиво огрызнулся на него идущий позади нас Бледный. – Ты хоть знаешь, сколько вообще букв в русском языке?

– Гораздо больше, чем нужно для того, чтобы посылать на хрен придурков вроде тебя, – огрызнулся Крупье.

– Что и следовало доказать! – оживился Бледный, усаживаясь на своего любимого конька. – А еще говорят, будто первые слова, которые родители от тебя услышали, были «Драйвер звукового устройства настроен!».

– А про тебя брешут, что ты вылез из материнской утробы уже с ножом в зубах и сам перерезал себе пуповину, – заскрипел зубами Крупье, видимо, успевший отвыкнуть от шуток «заклятого друга». И, памятуя, что тот просто так не отвяжется, обратился ко мне за поддержкой: – Разрешите высказать мнение, полковник?

– Валяй, – отозвался я, оглядываясь и проверяя, на месте ли наше тыловое прикрытие.

– Попрошу занести мои слова в итоговый отчет об операции: я с самого начала был против участия в ней майора Бледного. И предупреждал, что его дискриминация младших по званию подрывает моральный дух отряда, а это не доведет нас до добра.

– А я попрошу отметить, – добавил в свою очередь Бледный, – что капитан Крупье проявляет неуважение к вышестоящим офицерам. И нарочно упоминает при мне названия съедобных рыб, отлично помня, что я на дух не переношу рыбные блюда.

– Пелядь и простипома! – вновь выругался Крупье и указал вперед.

Прямо по курсу из мельтешащей песчаной пелены вырисовывался объект, который, при внимательном рассмотрении, оказался статуей дракона, обернувшегося вокруг земного шара. Не нужно было являться востоковедом, чтобы углядеть в драконьей морде ее типично китайское происхождение. – Точно вам говорю: никакой это не Дубай! И наш Захаб работает не на шейха, а на китайскую разведку!

– Честное слово, как же мне не хватало все эти годы вашей идиотской болтовни! – по-отечески снисходительно заметил я, похлопав по плечу электронщика. – Даже порой жалел, что не забрал вас с собой в тюрьму, чтобы вы, сидя на соседних нарах, развлекали меня своим трепом…

Насчет желания видеть своими сокамерниками Крупье и Бледного я, конечно, пошутил. Но в остальном был совершенно искренен. Я действительно соскучился по своей команде: хладнокровному кровопускателю Бледному, повернутому на электронных гаджетах Крупье, молчаливому громиле Гробику, шустрому и ловкому как мартышка Сквозняку… Всех нас давно лишили воинских званий и наград, но мы по-прежнему блюли субординацию. И вообще вели себя так, будто находимся в очередной боевой командировке и ничего для нас в этом мире не изменилось. Но то была всего-навсего впитавшаяся в кровь привычка, не больше. И если кто-то из моей команды вдруг заартачится и откажется выполнять мои приказы, я смогу разве что пристрелить его, но заставить подчиняться мне – уже дудки.

Впрочем, не желай больше Бледный и остальные иметь со мной дел, они не откликнулись бы на мое приглашение и не прилетели бы в Эмираты так быстро, как только смогли.

Четверо дезертиров и предателей под командованием осужденного на пожизненный срок полковника-палача Родиона Грязнова, прозванного журналистами Грязным Иродом… Пятерка бывших оперативников секретного военно-разведывательного Ведомства, вынужденная бежать и податься в наемники. Почему? Да потому, что родина отказалась от их услуг, устроив над ними публичное судилище и сочтя их действия военными преступлениями. Забавный поворот, особенно беря во внимание, что раньше за ту же самую работу родина награждала нас орденами и медалями…

То, что спустя три года мы снова собрались вместе, до сих пор казалось мне невероятным сном. И потому больше всего на свете я боялся сейчас проснуться и обнаружить себя лежащим на тюремных нарах в колонии строгого режима под Воркутой и сокрушаться о том, что последние три недели моей жизни оказались всего-навсего сладкой грезой.

Но пока сон продолжался, это было воистину замечательно. Даже несмотря на то, куда нас занесло и что творилось сегодня в обезумевшем мире. В любом случае, уж лучше издохнуть свободным человеком в аравийских песках, нежели голодным зэком в воркутинской тундре…