Клетка без выхода

Не успел я восхититься талантами «маэстро Гуддини», а он уже обрадованно тряс мою руку и твердил, что, дескать, я и вообразить себе не могу, как он рад моему появлению в моем же сне! Да уж, где, как не во сне, тебя еще поздравят с таким событием! Впрочем, я тоже сейчас испытывал радость. Разве не здорово вернуть себе цветные сны – один из лучших атрибутов прошлой жизни?

– Ты бы видел себя со стороны! – рассмеялся я, увидев, во что вырядился Зануда после своего секундного исчезновения.

– На себя посмотри! – презрительно хмыкнул маэстро.

Только теперь я обратил внимание, что стою перед ним в чем мать родила; каким заснул на постели у Анны, таким и угодил в собственные сновидения. А Гвидо в отличие от меня щеголял хоть в необычном, но пристойном наряде: форме французского королевского мушкетера, знакомой мне по многочисленным экранизациям произведений Дюма. Была у Зануды и шпага, на эфесе которой он важно держал украшенную сверкающими перстнями руку.

– Да, ты прав: неприлично разгуливать в голом виде по собственным снам, – согласился я, вертя головой и выискивая, чем прикрыть наготу. Как назло, ничего подходящего на глаза не попадалось, даже лопухов. – А далеко отсюда до твоей карнавальной лавки?

– Ты меня удивляешь! – всплеснул руками Гвидо. – Забыл, где находишься? Это же сон – в нем нет ничего невозможного! Можешь превратиться в кого угодно, надо только загадать желание. Не стесняйся, попробуй и посмотри, что получится.

Что ж, если наряд Гвидо являлся плодом его фантазий, то почему бы и мне не приодеться во что-нибудь сообразное вкусу. Черный сюртук и всесезонный плащ-накидка Проповедника, без которых я себя уже не представлял, успели мне порядком надоесть.

А ну-ка, наморщим лоб и задействуем фантазию! Тяжеловатое занятие... Жизнь в Терра Нубладо давно отучила меня пользоваться той половиной головного мозга, что отвечала за воображение. Однако получилось! На мушкетерский наряд фантазии не хватило, а вот на кое-что попроще...

Увидев костюм, в который я облачился при помощи лишь усилия мысли, маэстро Гвидо выпучил глаза и, как мне показалось, едва не выхватил шпагу. И правильно сделал, что не выхватил: мое-то оружие выглядело куда внушительнее.

– Люк Скайуокер? – недоверчиво осведомился Зануда.

– Ага, так, значит, тебе знаком этот парень! – победно воскликнул я, выпуская зеленый луч светового меча.

До меня вдруг дошло, что пребывание во сне полностью избавило нас от гнета Мертвой Темы. Опознав меня «в образе», Зануда произнес всуе слова, от которых в Терра Нубладо уже скривил бы страдальческую гримасу.

– Равно как и капитан королевских мушкетеров де Тревиль, – признался маэстро и напомнил: – Это же твой сон! И только тебе решать, с кем я знаком, а с кем нет.

Даже здесь умудрился выкрутиться, хитрая дипломатическая морда! И ведь не боится, что я могу обидеться и вытолкать его из моих грез в три шеи!

– Эх, зря ты сказал, что это сон...– печально вздохнул я, оглядев окрестности. – Лучше бы я думал, что меня наконец-то впустили в рай...

Главное отличие «сонного рая» от Терра Нубладо, олицетворявшего для меня что-то вроде мягкого ада общего режима, заключалось не в буйстве красок и возможности импровизировать с собственным обликом. В кои-то веки мне довелось снова узреть горизонт! Настоящий далекий горизонт, не скрытый за пеленой тумана! Дорога, на которой стояли мы с Гвидо, была проложена по вершине длинной холмистой гряды и вела в видневшийся вдалеке город. Панорама с возвышенности открывалась потрясающая. У узника туманного мира от такого великолепия просто перехватило дыхание. А как здесь дышалось! Полной грудью, легко и совершенно непринужденно. Мысль о том, что рано или поздно мне предстоит просыпаться и возвращаться в реальность, удручала. Я чувствовал себя неизлечимо больным, которого вывезли из госпиталя в санаторий и который теперь стремился надышаться перед смертью.

Холмы, дорога и город находились в пойме широкой реки, текущей по правую руку от нас. Слева, у подножия холмов, вытянулась цепочка мелких прозрачно-голубых озер, окруженных густыми ивами, будто глаза красавицы – пышными ресницами. За озерами начинались каменистые отроги гор, чьи заснеженные пики белыми клыками вздымались вдали. А река, вверх по течению которой мы двигались, низвергалась с высоченного плато, образующего на относительно ровной линии горизонта внушительную ступень. Шум гигантского водопада был слышен уже отсюда, а солнце играло в облаках водяной пыли негаснущей радугой. Должно быть, вблизи ревущая лавина воды выглядела воистину жутко, хотя издали тоже впечатляла. Ниагарский водопад смотрелся бы на фоне этого чуда природы лишь бледной маловодной копией – качаемый ветром дистрофик рядом с борцом сумо.

Однако при всем своем великолепии водопад притягивал взор не так, как раскинувшийся прямо перед нами город. В моем словарном запасе не имелось лаконичного и емкого сравнения, чтобы вкратце охарактеризовать это творение неизвестно чьих рук. Грандиозное? Но подобный эпитет был в полной мере применим и к египетским пирамидам, а под их размеры в городе моего сна подпадали разве что бордюрные камни. Бездонное голубое небо позволяло рассмотреть, как высоко вздымались шпили городских сооружений, архитектурный стиль коих я бы обозначил, как «хаотическая гармония». Градостроителем тут явно служил абсолютно безумный гений. Только такому архитектору было под силу смешать в одном котле все существующие и даже пока не существующие стили архитектуры и отлить из получившегося сплава свой шедевр.

Романский стиль, готика, барокко, ренессанс, классицизм, ампир и прочие стили – все эпохи смешались здесь в причудливой замысловатой гармонии. Заоблачной высоты дворцы, соборы, минареты, пагоды... Собрать их в одном городе уже выглядело кощунством над здравым смыслом. Все эти монументальные творения соседствовали с угловатыми урбанистическими колоссами моей родной реальности, а к ним примыкали и вовсе абсурдные футуристические сооружения. Последние удивляли еще и тем, что, обладая зачастую асимметричными пропорциями и как следствие этого плохой устойчивостью, каким-то чудом не рушились под собственной тяжестью.

Никакого малоэтажного пригорода к этому, больше смахивающему на мираж городу не примыкало. Здания-горы каменным оазисом возвышались посреди бескрайней дикой природы и, казалось, готовы были исчезнуть бесследно, едва солнце скроется за тучи. Призрачность картины также подчеркивалась полной безжизненностью, царившей в городских лабиринтах. Ни разноцветья рекламы, в потоках которой тонули мегаполисы моего мира, ни продвинутого летающего транспорта, что просто обязан был иметься у людей, способных сооружать такие высотные постройки. Пустынна была и дорога, по которой шли мы с Гвидо. Даже следов проехавших по ней колес не наблюдалось. Однако я бы не сказал, что город и дорога выглядели заброшенными. Складывалось впечатление, будто люди, соорудившие эти каменные колоссы, просто не планировали в них жить. Сделав свое дело, градостроители ушли, не дожидаясь, когда в городе появятся первые жители. Исчезнувшие творцы оставили после себя идеальный порядок, а те, ради кого они старались, почему-то запаздывали.

Уж не нам ли с Занудой была оказана великая честь вступить первыми в сказочный город? Любопытно, за какие заслуги...

Увлекшись окружающей обстановкой, я как-то запамятовал, что именно я и являюсь тем самым архитектором, неуемной фантазией которого мне пришлось восторгаться. Это был мой сон, а следовательно, и мир этот тоже принадлежал мне. От осознания невероятной истины голова моя закружилась, перед глазами все поплыло и я с ужасом почувствовал, что вот-вот проснусь. Какая досада: первый яркий сон за столь долгое время, а оборвется он, едва начавшись...