Рассказы

– Что смешного? – Кажется, немного обиделась она.

– Все это, – ответил я, пересиливая хохот, – забрать у меня жизнь человека, сломать руку и ребро, угрожать, напоить своей кровью, а потом вспомнить, что мы ведь еще не знакомы. Ты самая смешная малявка из всех, кого я видел.

– Ты кого малявкой назвал? Мне почти триста лет!

– Артур! – Сказал я. – Артур Хейсмич! Так меня зовут, Элайза!

– Артур? Королевское имя!

– Вот только, теперь я просто слуга!

– Король – и есть первый из слуг! – Ответила Элайза. – Когда-то ты это возможно поймешь. А сейчас спи! Тебе нужны силы, чтобы тело прошло все этапы мутации. Это не быстрый процесс! И понадобится много сил. Я присмотрю за тобой, это мой долг госпожи!

– Ты просто мелкая несносная… – но договорить я не смог, мои глаза закрылись, и я провалился куда-то в пустоту.

Вот так все и началось. Так был заключен пакт слуги и господина, закрепленный распитием крови друг друга, так были созданы сложные и непостижимые узы, связавшие два сердца. Странные отношения девочки-вампира и ее слуги. Узы, которым было суждено изменить не только нас двоих, но и весь мир. Так принцесса вампиров нашла рыцаря, что должен был защищать ее честь и ее идеалы до конца времен. Это будет новая легенда о рыцаре-вампире, история обо мне и моей необычной судьбе.

Дальнейшие страницы найденного дневника были вырваны, остались лишь пятна от крови и обрывки, ничего разобрать более не удалось.

Лицензия на самоубийство

Я жил в маленьком европейском государстве, название которого не стану здесь указывать. Скажу лишь, что в период расцвета моей молодости оно переживало период своего величайшего упадка. С завистью думаю о всех тех, кто успел эмигрировать в более развитые страны и обустроить там свою жизнь. Да простит мне читатель, но я никогда не был патриотом своей страны. В некотором роде я был скорее космополитом, что верил, все народы и нации равны, и нет тех, что равнее других. Но в свое время я не успел сбежать в более богатые края. То ли моя инертность и страх что-либо менять в своей жизни, то ли боязнь бросить своих родных сам на сам с их проблемами, не позволили мне уехать, а сейчас – было уже слишком поздно. Все из-за новой политики моего государства. О, она была очень коварной и расчетливой. Никому не запрещалось уезжать, нет, ведь это было бы нарушением гражданских прав человека, декларированных в международных законах. Правительство нашей страны не рискнуло бы их оспорить, ведь это означало бы мировую изоляцию, непонимание со стороны мирового сообщества, возможные санкции и прекращение финансирования и кредитов от богатых соседей. Нет, официально каждый мог хоть сейчас оформить себе визу и поехать искать счастья в других краях, но. Всегда остается это коварное «но». В моем государстве была четкая провозглашенная идеология, что все граждане должны бороться за эту страну, в которой они родились, отдать ей все лучшее, что у них есть и просто верить в светлое будущее. Да, формально они имели право сбежать, но по факту, стали бы считаться предателями, их семьи и близких ждал бы настоящий ад. У меня были уже немолодые родители, и моя милая младшая сестра, что еще два года назад была студенткой, и только вступила в эту ответственную взрослую жизнь. Я не мог их бросить на произвол, не мог сбежать, сделав их родственниками предателя родины. И забрать с собой тоже не мог. Так уж вышло. Так что я оказался прочно привязан к своей стране, к этому привычному мирку бедности и отсутствия надежд. И однажды просто осознал, что я всего лишь маленький человек перед лицом большой могущественной коварной системы, и больше не мог что-то изменить. Лишь катился в пропасть вместе со всеми. Это стало историей моей личной трагедии, которую уже нельзя было предотвратить.

За окном шел дождь, серый и назойливый, как и весь этот мир. По улице проходили прохожие, такие же назойливые, беспомощные и немного жалкие. Серые маленькие мышки, что бежали по своим скучным делам. Они словно еще надеялись спастись, хотя в глубине души уже понимали, что спасения для них нет и не предвидится. Их отцы, деды, отцы и деды их дедов и многие поколения до них жили в рабстве бюрократических ловушек, кровожадных диктаторов и оккупаций вражескими армиями. Никто из них никогда не был свободен уже многие столетия, никто из них не был счастлив уже очень давно. Почему же эти решили, что они должны стать первыми? Почему они решили, что именно их, вопреки этой давней исторической и в чем-то логической цепочке, будут ждать счастье, благополучие и процветание? Непонятно!

– Мистер К, может хватит ловить ворон? Я уже давно жду, пока вы предоставите мне отчет! – Мой щуплый маленький начальник-коротышка, очень похожий на хорька подбежал к моему столу. Его глаза лихорадочно блестели и взгляд бегал по всему вокруг, ни за что не зацепляясь надолго, а с тонких губ не сходила хитрая хищная улыбка.

– Мне сегодня нужно уйти пораньше! – Набравшись смелости, сказал ему это просто в лицо.

– Третий раз на этой неделе? – Прошипел «хорек». – Э нет, я устал от вашей безответственности! Это вы все главному объясните, я уже написал ему жалобу на вас. Хватит пользоваться моей добротой! Теперь будете иметь дело лично с господином начальником департамента. Вы стали проблемой для нашего отдела, когда-то вы были хорошим специалистом, а сейчас уже и не знаю, что за бес в вас вселился. Но это больше не моя проблема. Хватит! Теперь это прерогатива начальства. – «Хорек» указал пальцем вверх. – Им и объясните, что с вами не так.

– Когда? – Мне, как и почти любому человеку, что собрался умирать, не особо было дело до угроз, особенно до угроз от этого «хорька».

– Когда? – Руководителя на мгновение даже испугало мое равнодушие, мои пустые ничего не выражающие глаза. Но чтобы не потерять лицо, он быстро взял себя в руки и сказал. – Через полчаса, господин директор будет ждать у себя. И еще, мистер К, я не знаю, что с вами происходит, но это не освобождает вас от обязанностей! Я жду вашего отчета в трех экземплярах! Один мне, один – Отделу контроля за соответствием выполнения должностных функций общему рабочему уставу и один Отделу контроля передвижений документов внутри Дополнительного резервного отдела Департамента общей и частичной внешне-внутренной политики обеспечения рабочими местами трудовых резервов городского и областного значения в рамках государственной политики общего и частичного трудоустройства дееспособных граждан.

– Да-да, будет сделано! – Ответил я с все таким же отсутствующим выражением лица.

– Смотрите мне! – «Хорек» погрозил пальцем. – Допрыгаетесь вы у меня, чует мое сердце, ой допрыгаетесь! – После этих слов он удалился.

Сердце? Как будто я поверю, что у таких как он есть сердце. Подлизы и приспешники крупных чинуш, пытаются подбирать крошки, упавшие с барского стола. Такие как он мать родную продадут за шанс хоть малейшего карьерного роста, чтобы хоть на ступень подняться над другими. Воистину, раб желает не свободы, а иметь собственных рабов.

Я на скорую руку доделал отчет, благо оставалось совсем немного, отдал его «хорьку» и еще две копии занес в названные ранее отделы. Теперь оставалось последнее, самое тяжелое и устрашающее – разговор с главным. Вот незадача! За что мне все эти проблемы? Я ведь просто хочу уйти из этого мира, покончить со всем и только.

Тяжело вздохнув, постучал в двери.

– Да-да, войдите! – Послышался из-за двери женский голос.

И я, собравшись с силами, толкнул дверь. Секретарша посмотрела на меня, как на какого-то пришельца. Словно, я был самым чудным и самым неожиданным гостем в этом кабинете.

– Мне бы попасть к… – Начал говорить, но голос предательски задрожал и я стал немного заикаться. Да что это со мной? Может, аура этого кабинета? Здесь все должны дрожать от страха, трепетать и раболепствовать.

– Вам к нему назначено? – Строго спросила секретарша.

– Да, мой руководитель сказал, что меня будут ждать, – ответил я совсем уж робко. И почему не могу держать себя в руках?

Секретарша внимательно осмотрела меня с головы до пят, после чего встала и удалилась в кабинет самого. Меньше чем через минуту, которая мне, впрочем, показалась вечностью, она вернулась.

– Входите, он ждет вас.

Я уже не чувствуя ног и с пересохшим горлом нервно кивнул, после чего опасливо вошел в кабинет.

– Да-да, входите, мистер К, – сказал дородный румяный мужчина за столом, он был похожим на большого борова. Перебирал какие-то бумаги и даже не удосужился взглянуть на меня.

– Мой руководитель сказал, что вы будете ждать меня, и я решил…

– Господин К, почему вы просите уже третий отгул на этой неделе, да и показатели вашей работы резко упали?! – Строго прервал меня босс. Его маленькие поросячьи глазки уставились на меня столь пронзительным взглядом, что я невольно содрогнулся.

– Ну, понимаете, я…

– Проблемы в семье? – Спросил начальник. Он сморщил нос и посмотрел на меня так, словно невольно вступил в меня, пока шел на работу, и теперь не знает, как отчистить свои сапоги.

– Не то чтобы проблемы… – промямлил я.

– Вы ведь понимаете, что у нас так не делают, – строго сказал «боров», сверля меня взглядом. Я подумал, что мое худощавое сгорбленное тело на фоне его толстого брюха и румяных щек, казалось каким-то неестественным, ненормальным. Я невротически перебирал пальцами край своего старого потертого и местами залатанного костюма, а босс смотрел на меня с какой-то презрительной опаской. Как всякий здоровый тучный пышущий жизнью организм смотрит на тонкого, худого, но такого опасного для его жизнедеятельности глиста. Словно я угрожал просочиться в здоровое тело нашего коллектива и стать причиной болезни.

– Ваш руководитель сказал, что вы стали каким-то рассеянным, успехи в работе ухудшились. Да и поведение оставляет желать лучшего. А ведь, как показывают отчеты Отдела по контролю за трудоспособностью специалистов нашего Департамента, вы были хорошим подающим надежды работником. Что же случилось?

Я тяжело вздохнул, собрался с остатками храбрости и посмотрел начальнику прямо в глаза.

– Видите ли, – робко начал говорить и опустил взгляд в пол, рассматривая ковер, – я… я… я хочу умереть! – Еле выговорил, но все же, нашел в себе силы посмотреть начальнику прямо в глаза.

– Вот как, – тот взглянул на меня с еще большим презрением. После этого он облизал свои мясистые толстые губы. – То есть вы собираете документы для лицензии на суицид?

– Да, – отчаянно закивал я.

– Что ж, – протянул начальник, – вы должны были хотя бы предупредить руководителя своего отдела. Ведь ему еще нужно будет подыскать вам замену. Как скоро вы собрались умирать?

– Я… На этой неделе, – ответил, сглотнув тяжелый ком. – Если успею уладить всю бумажную волокиту.

Начальник понимающе кивнул.

– Что ж, мистер К, мы здесь не любим, когда что-то затевают у нас за спиной. И только потому, что смерть – достаточно уважительная причина, я даю вам сегодня отгул и не стану слишком придираться. Вы доделали отчет?

– Да, – закивал я, – в трех экземплярах, как полагается, все уже занес в соответствующие отделы.

– Тогда можете быть свободны, не мешайте мне работать, – жестом толстой большой руки он дал мне понять, что аудиенция окончена.

– Благодарю вас, – я поклонился и стремглав вылетел из кабинета.