Есть самый тяжкий в мире труд.
Эти стихи датированы 1999 годом. Померанц и Миркина уже не питали никаких иллюзий относительно религиозного возрождения в масштабах страны. Но они же, как и многие другие чистые сердцем люди, делали все от них зависящее, чтобы подготовить Встречу души со Христом.
Вот что писали наши мудрецы в своей совместной работе «Великие религии мира». Привожу обширную цитату, чтобы читатель смог почувствовать и стиль их мышления, и общий дух книги.
«”Ничего не творю от Себя. Исполняю волю пославшего Меня”. Иными словами: меня нет, есть только Бог, заполнивший меня. “Я умер, жив во мне Христос”, – скажет впоследствии апостол Павел. Это и есть возможность повторить за Христом: “Я и Отец – одно”. Христос вытеснил из Павла Павла, как Бог вытеснил из Христа человека. Этот человек есть, но его как бы и нет. Он до краев заполнен Богом.
Это и есть состояние безгрешности. Пока что Он один безгрешен. Но Он призывает всех быть подобными Ему. Он полагает в этом смысл человеческой жизни.
Он называет себя сыном человеческим. И в то же время знает, что Он сын Божий. Этот сын человеческий во всем подобен всем прочим людям, кроме одного: греха. Но если Он может быть безгрешен, то вся человеческая природа может очиститься. Она уже очистилась в Нем. Он явил собой, что такое человек. Человек создан по образу и подобию Божию и может воплотить в себе Бога. Хотя быть единым с Богом не значит быть равным Ему. “Отец мой более Меня”, – говорит Иисус. Капля моря не равна морю, но она едина с ним. Цель Человека – стать единым со своим Истоком, быть не лужицей на морском берегу, а Морем»[16 - Померанц Г.С., Миркина З.А. Великие религии мира. М.: Издательский дом Международного университета в Москве, 2006. С. 73–74.].
«Великие религии мира» о. Александр Мень называл «нашей книгой», настолько он был солидарен с ее основными положениями…
Зинаида Александровна вплоть до перестройки писала в стол, перебивалась переводами никому не известных суфиев. Григорий Соломонович ходил в списках, печатался на Западе и числился в диссидентах. Но в начале 90-х он получил возможность прочитать курс лекций в Университете Истории Культуры. Именно отсюда, как мне кажется, и был переброшен мостик к семинару «Работа любви».
О них узнавали, их печатали, к ним тянулись.
В 2009-м Померанц и Миркина стали обладателями почетной премии Бьёрнстьерне Бьёрнсена. Норвежская Академия Литературы и Свободы слова присудила ее «двум самым ярким представителям современной творческой интеллигенции России».
Четой мудрецов написаны, изданы и переизданы десятки книг. Вот серии, в которых выходили их произведения: «Лики культуры», «Российские Пропилеи», «Humanitas», «Письмена времени», «Зерно вечности»[17 - Автор этих проектов и главный редактор С.Я. Левит.]. Недавно я зашел в Московский дом книги на Арбате и обнаружил целую полку их сочинений[18 - Редактором этих книг Г.С. Померанца и З.А. Миркиной является Г.Э. Великовская.]. Пробежался взглядом по корешкам и глубоко вздохнул. Как все это донести до людей? Но уже в следующий миг опомнился: жизнь сама о себе позаботится. Ведь как-то жизнь привела меня к ним.
Я близко сошелся с Померанцем и Миркиной лишь в 2010-м. Правда, с тех пор мы уже не расставались. Восемь лет великого тихого счастья. Я благодарю Бога за то, что мне выпало делить с ними боль и радость, быть рядом во всех жизненных ситуациях, предстоять непостижимой Тайне и не путать ее с теми одеждами, в которые облекает ее человеческий ум.
Природа конвенционального знания не позволяет нам выходить за границы символов, и сами символы, включая сакральные, невольно кладут предел Безграничному. Они даже изменяют Безграничному, хотя и присягнули ему на верность. Так буква, забыв, пусть и на мгновение, о своем втором месте, способна предать Дух.
Эту трудность разрешил учитель будущего апостола Павла фарисей Гамалиил. Когда правоверные иудеи собрались растерзать учеников Христа, которые пребывали в новом Духе, опираясь на какие-то неведомые глубины сердца, Гамалиил обратился к толпе со следующими словами: «Если […] это дело – от человеков, то оно разрушится; а если от Бога, то вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деян. 5:38–39). О замечательном ответе ученого раввина, ставшего впоследствии христианским святым, неплохо бы помнить всем ревнителям благочестия. Камень этот, в каком-то смысле, я бросаю и в свой огород.
Померанц и Миркина – прихожане невидимой церкви. На одной из лекций Зинаида Александровна сказала: «Церковь не в бревнах, а в ребрах». Я оппонировал ей, решившись написать письмо. Было это в начале нашего знакомства. Приведу фрагмент из моего послания и ее реакцию на него.
«Народная мудрость: “Церковь не в бревнах, а в ребрах” рифмуется с другой поговоркой: “Седина в бороду, бес в ребро”, – полемизировал я. – Ребро, то есть сердце, равно открыто обеим безднам – Духу и плоти. Подреберный Бог не огражден от того темного, что есть в нас самих, и из чего мы, как из неизбежного праха, состоим. Подреберный Бог просветляет наш прах, пронизывает нашу тварность Своей тайной силой и наполняет нас Своим присутствием. Однако подреберный Бог всегда находится в шаге от того, чтобы быть сотворенным по нашему образу и подобию. Как же здесь быть? Может быть, поэтому нужна церковь и в бревнах? Ведь не у каждого достанет глубины соприкоснуться с Богом обнаженным сердцем».
Вот вопросы, которые я ставил тогда и которые мучили меня.
Зинаида Александровна ответила так: «Да, в нас живет и бесовщина, но это не значит, что Божественное начало надо искать не внутри, а где-то на стороне. И то и другое – в нас. Бесовщина на мели, на поверхности, а Божественное – глубоко внутри в глубоком сердце. Наша задача раскрыть в себе это глубокое сердце и ясно увидеть тогда, что царствие Божие находится внутри нас. И не надо уходить от себя, чтобы найти Бога. Надо, напротив, очень глубоко войти внутрь себя, в ту глубину, где находится единая связующая всех сила»[19 - Впоследствии ответ Миркиной на мое письмо вошел в ее работу «Дополнение к лекции “Что такое любовь к врагам”». См.: Миркина З.А. Тоска по Богу. М.: Центр гуманитарных инициатив, 2020.].
Про историческую церковь она тогда ничего не сказала. Но Миркина видимую церковь никогда и не отрицала. После посещения могилы мужа она вошла в храм Сошествия Святого Духа на Даниловском кладбище и написала непостижимый стих.
* * *
В объявшей душу тишине,
Великой, строгой,
Вдруг явственно открылось мне,
Что ранить Бога
Так просто… Возгласом одним,
Рывком мгновенным.
Как малое дитя, раним
Творец Вселенной.
Как тот, сосущий молоко,
Прозрачнокожий.
Ударить Бога так легко,
Слабейший сможет.
Но, Боже, как на свет из тьмы
Трудна дорога!
Ведь стали смертными все мы,
Ударив Бога[20 - Миркина З.А. Тайная скрижаль: Книга памяти Григория Померанца. М.: Время, 2014. С. 106.].
Зинаида Александровна лишь настаивала на том, что видимая церковь не должна собою заслонять «церковь незримую», иначе первая, по выражению митр. Антония Сурожского, может выродиться в «церковную организацию». Иными словами, если историческая церковь помнит об утопическом соблазне построения Царства Божия на Земле, а это и значит, согласно Миркиной, «искать Бога на стороне»; если историческая церковь не поддастся искушению разделять и властвовать, то тогда она может и должна стать дорогой к Богу. Забывающая об этом церковь окажется непреодолимым препятствием на пути к Нему…
После ухода Григория Соломоновича ко мне обратились с просьбой написать статью о нем для шеститомника «Московская энциклопедия. Лица Москвы». Российский философ, культуролог, религиовед, публицист – вот как обычно представляют его широкой аудитории. Когда речь заходит о вехах жизненного пути, задействуют другой семантический ряд: фронтовик, лагерник, диссидент. При смене интонации на более доверительную, в которой нет места аффектации, о нем говорят как о мудреце и праведнике. Среди вопросов-направлений, предлагаемых редакцией энциклопедии, было такое: общая значимость Померанца для российской культуры. Приведу лишь одну формулировку, которой, я, собственно, и закончил статью. «Померанц сыграл большую роль в установлении духовных контактов между Востоком и Западом, а также между светской и религиозной культурой современного российского общества».
Казалось бы, с этим все понятно. А ведь если задуматься – где происходит установление духовных контактов между светской и религиозной культурой? Разве не в сердце человека? И разве ни каждый день это происходит? Допустим, меня спрашивают: «Вы верите в Бога?». – «Да, но не так, как вы думаете», – отвечаю я. «А откуда вы знаете, как я думаю?» – «Вижу по глазам. И вам советую больше читать по глазам». Чуткий собеседник улыбнется и позволит еще лучше узнать себя. Нечуткий – закроется, спрячется в новые вопросы.
У католического священника и писателя Энтони де Мелло, одного из любимых авторов Миркиной, есть такая притча. Атеист спрашивает мастера, который является собирательным образом всех мудрецов: «Скажи, существует ли Бог на самом деле?» – «Если ты хочешь, чтобы я был предельно честным с тобой, то я не стану отвечать». Продолжает де Мелло так: «Позже ученики спросили у Мастера, почему он не ответил. «На этот вопрос нельзя дать ответ», – сказал Мастер. «Значит, ты – атеист?» – «Конечно, нет. Атеист совершает ошибку, отрицая то, что нельзя выразить словами. […] Теист, напротив, делает ошибку, утверждая то, что нельзя выразить словами»[21 - См.: Энтони де Мелло. Одна минута глупости. М.: София, 2005.].
Светской и религиозной культуре, равно как Востоку и Западу, тяжело договориться, пока они воспринимают себя как ментальные противоположности. Но, если они помыслят себя как части смутно угадываемого целого, как органы одного тела, то конфликт между ними исчезнет. К снятию неразрешимых духовных конфликтов и стремился Померанц, выразив это в замечательной, кажется, уже всем известной формуле: «стиль полемики важнее предмета полемики».
Мы знаем множество отзывов о нем. Один из самых емких принадлежит академику Андрею Дмитриевичу Сахарову. Лидер правозащитного движения в СССР оставил нам яркий портрет своего единомышленника. «Наиболее интересными и глубокими были доклады Григория Померанца – я впервые его тогда узнал и был глубоко потрясен его эрудицией, широтой взглядов и “академичностью” в лучшем смысле этого слова… Основные концепции Померанца: исключительная ценность культуры, созданной взаимодействием усилий всех наций Востока и Запада на протяжении тысячелетий, необходимость терпимости, компромисса и широты мысли, нищета и убогость диктатуры и тоталитаризма, их историческая бесплодность, убогость и бесплодность узкого национализма, почвенности»[22 - См.: Игумен Вениамин (Новик). Мудрец среди нас. Журнал «Звезда», 2008, № 3. http://www.zh-zal.ru/zvezda/2008/3/no9.html].
Померанца нельзя назвать противоречивой фигурой, он удивительно целен. И только такие цельные люди, как он, могут соединять в себе, казалось бы, несоединимое. Он был организатором полуподпольного философско-исторического семинара, а потом боролся с подпольем как с бесовщиной. Он исследовал творчество Достоевского и дзен-буддизм. Рискуя карьерой и жизнью, защищал права человека и еще более самоотверженно защищал Бога от человека, который не желал видеть дальше собственного носа. Он был крупнейшим мыслителем современности, обогнавшим свое время, и – «медлящим проводником в вечность», то есть мистиком. Преждевременная смерть Иры Муравьевой, с которой Померанц прожил в браке совсем недолго, сделает его Иовом, вызывающим Бога на суд. А встреча с Зинаидой Миркиной, его будущей единомышленницей и супругой, станет ответом Бога. «Чего-то самого главного я не мог почувствовать и поэтому не мог понять. А тут вдруг прямое прикосновение к тому, вокруг чего я кружился. Бог страдает вместе со мной, и каждая наша смерть – крестная жертва»[23 - Померанц Г.С. Записки гадкого утенка. М.: Российская политическая энциклопедия, 2003. С. 374.]. В 1960-м он услышит стихотворение Миркиной «Бог кричал». И строки «Бога ударили по тонкой жиле, / По руке или даже по глазу – по мне» перевернут его. Померанц и Миркина свяжут свои жизни более чем на полвека, и все это время Иов будет внимать.
Не только Григорий Соломонович, но и Зинаида Александровна – многострадальный Иов. Болезнь, которая первый раз заявила о себе в девятнадцать и на пять лет приковала Миркину к постели, всю жизнь досаждала ей. Зинаида Александровна признавалась, что у нее с болезнью ничья. Она не может победить свой недуг, но и недуг не может одолеть ее. О всех этих метаморфозах Померанц писал в «Записках гадкого утенка» с потрясающей честностью: «Не было учителя, который провел бы меня от проблесков к совершенному пробуждению. Некому было довериться – кроме Зины. Ей я сразу поверил. И хотя до сих пор не умею созерцать так глубоко, как она, – от нее я многому научился. Но она сама не все знала, – или не все могла, придавленная своей болезнью. И наконец, она была она, а я был я, и мне надо было найти самого себя, а не только видеть ее. И все же я сразу поверил ей, и это мне очень помогло»[24 - Там же. С. 110–111.].
Диптих, который неизменно входит в избранное и которым заканчивается посвященный памяти мужа сборник «Тайная скрижаль», каждый раз воскрешает дорогих мне людей. Я обращаюсь к нему, к этому признанию в любви, когда с новой силой хочу удостовериться в том, что любовь не от мира сего.
* * *
1
Мы два глубоких старика.
В моей руке – твоя рука.
Мои глаза – в глазах твоих.
И так невозмутимо тих,
Так нескончаемо глубок
Безостановочный поток
Той нежности, что больше нас,
Но льется в мир из наших глаз.
Той нежности, что так полна,
Что всё пройдет, но не она.
2.
Мой сокровенный, тайный мой,
Какою бездною немой,
Каким безбрежьем тишины
С тобой мы соединены!
Я, в душу погрузясь твою,
До дальних далей достаю.
С минуты первой до сих пор
Из глаз в глаза течёт простор.