Краденые звёзды. Пролог

– Что бы ни случилось, не отходи от меня дальше вытянутой руки. А лучше, – поморщилась она, – ладонь на плечо положи и не отпускай. Иллюзия физического контакта усилит нашу связь.

До Глеба внезапно дошло где они сейчас находились: обручи – ничто иное, как компактный нейроинтерфейс нестандартной конфигурации. Ими можно легко связать чипы в головах воедино.

– Чей мозг ты собираешься хакнуть? – спросил Глеб. Глаза его расширились от нехорошего предчувствия, а локоть дрогнул, когда он попытался отстраниться от гибридной эфески. Та немедленно стиснула его ладонь в своей руке, положила на прежнее место.

– Не бойся, ты мне пока не нужен, – сказала она.

– Цедурианец?

– Он, родимый. Смотри внимательно.

Медленно отпустила руку и стала пальцами рвать тьму перед собой: она хрустела, как пластик и развеивалась на сильном ветру.

Ветер усилился и подул со стороны провала, что создавала перед собой девчонка. Глеб поежился, стало холодать, однако он не рискнул опустить руку. По зрачкам ударило желтым светом: парень зажмурился с непривычки, посидел так немного и снова открыл глаза.

Перед ним расстилалась безжизненная каменистая равнина с отрогами могучих гор на горизонте. За самой высокой из вершин прятался уголек механического солнца. Еще один висел где-то над головой: картинка транслировалась со зрительного нерва цедурианца и потому не представлялось возможным рассмотреть все в подробностях. Экран в пустоте постоянно качало, цедурианец куда-то шел.

В воздухе клубилась едва заметная пыльная взвесь. Вот четырехрукий верзила опустил голову, приподнял мешок с земли и изменил направление. Горы свернули левее, справа в поле зрения попала часть остова мелиоративной установки. Изъеденный ржой скелет машины выглядел жалко, глазу там не за что было зацепиться: ценное давно растащили на металлолом.

Обогнув могилу чуда инженерной мысли, цедурианец направился к приземистому зданию, сложенному из обветшалых каменных блоков. Потянулся к дверной ручке, чтобы войти внутрь, но что-то его остановило. Он сбросил мешок, обошел здание сбоку. Там оказалось окно, через которое лился на улицу свет живого огня.

Вездесущая пыль затянула стекло: за ним маячили размытые силуэты, а с потолка на них потоками обрушивалось яркое пламя. Цедурианец пошоркал окно вынутой из кармана тряпкой.

Помещение оказалось почти доверху забито тюками с сеном. По центру пространство было расчищено: там кружком расселись… люди? Что-то смутило Глеба, он протер слезящиеся глаза свободной рукой. Всмотрелся лучше: нет, натуральные эфесы – десять особей мужского пола там устроились на полу, взявшись за руки, а под потолком…

– Ма-а-ать ее! – шепотом, но выразительно, с чувством, повторил слова цедурианца Глеб. – Это же солнце. Настоящее!

Девчонка шикнула на него, приказала заткнуться и наблюдать.

– Сама вижу, что не бутафория. Вопрос: как? Запомни каждую мелочь.

Кровожадные отродья на полу выполняли пасы руками и ритмично раскачивались на месте в подобии транса, будто творили важный ритуал. Зрелище завораживало, Глеб не мог оторваться.

Наконец они остановились, перебросились рядом реплик, но Глеб как будто оглох. Не слышал больше ни завываний ветра, ни того, как бьется крупная пыль о стекло. Разговор тоже прошел мимо.

Вновь успокоившись, каждый из остроухих протянул в центр по невзрачного вида коробочке не больше кулака; эфесы одновременно задрали руки к солнцу. И светило потекло, заструилось вниз крупными каплями. Протуберанцы вытянулись, сложились в огненный вихрь. Бьющийся в судорогах конус потянулся к полу, где находились ничем непримечательные коробочки. Звезда уменьшилась, сжалась до невероятных величин, помещение озарила ослепительная вспышка.

Кажется, цедурианец ругался громко, когда заполошно прикрывал веки всеми четырьмя лапами, чтобы не сжечь глаза. А когда открыл, в помещении стало сумрачно. И только светились яростным пламенем два десятка глаз, взгляды были устремлены ему навстречу.

Глеб почувствовал себя неуютно: будто не цедурианца заметили эфесы, а его самого. Казалось, ему заглянули в самую душу, поворошили там слегка и, не найдя ничего ценного, наплевали издевательски.

Две пары глаз метнулись к выходу. Невольный наблюдатель действа тоже оказался не пальцем деланный, сообразил что к чему и решил делать ноги. Картинка затряслась, замелькали камни, приблизился скелет мелиоративной установки, за которым прятался двухместный флаер. Видение подернулось рябью.

– Все, уходим, – непререкаемо сообщила девчонка. Взмахнула рукой и погасила экран.

– Но я досмотреть хотел, – обиженно возразил Глеб. Он наблюдал за картинкой со стороны и воспринимал происходящее, как остросюжетный фильм.

– Ты видел, чем все закончилось, – сухо ответила девушка и без замаха нанесла удар кулаком ему в переносицу.

– Ай! За что?! – воскликнул парень. Откинув голову назад, схватился за нос. Вскочил на ноги и засопел возмущенно.

– Это тебе авансом, – пожала она плечами и тоже поднялась. – Обещала же сделать больно?

– Но я ни о чем таком не думал даже.

– А и не надо, – направляясь прочь, бросила она. – Все – иллюзия. Тебя затягивало в нее, а чип в голове цедуринца уже деградирует. К кристаллам перестал поступать кислород. – Она обернулась на миг: – Если не хочешь остаться тут навсегда, не отставай и помни о том – кто ты.

– Это такая проверка?

– Это такая неудачная попытка придать тебе ума.

И дальше она пошла не оглядываясь и не говоря ни слова.

«Иллюзия?» – подумал Глеб. Убрал руки от переносицы, взглянул на ладони – крови не было, как и боли.

Он нагнал девушку, пошел рядом погруженный в раздумья: «Что значит – придать ума? Неужели, эта кукла считает его таким глупым?»

А потом впереди стало светлее, проявился белый дверной проем, из которого потянуло утренней сыростью. Глеб закашлялся и открыл глаза.

Вот теперь он хорошо прочувствовал, какова на самом деле реальность. Неподъемной тяжестью навалилась боль: гудела голова, стреляло в ногу. Во рту пересохло, горло драло жесткой щеткой. Отвратная смесь запахов разлитого спиртного – от коньяков до водки – с изысканной вонью горелой плоти мутила сознание.

Не выдержав, Глеб упал на бок и его все-таки стошнило.

– Не заляпайся, – попросила девушка, снимая с него обруч. – А то нам еще в отдел в одной машине ехать. На вот, утрись.

Протянула платок, поднялась слегка пошатнувшись, словно была сейчас совсем без сил. Заплетающейся походкой ушла в глубину зала.

Глеб чувствовал себя немного лучше, чем до проникновения в мозг цедурианца: неожиданно осознал, что может пошевелить рукой – и это при его-то ранениях! С наслаждением стер пахучую жижу с губ, отодвинулся подальше и осмотрелся.

Люди в камуфляже перестали наводить суету. Сгрудились кучкой у развороченной барной стойки. Посовещавшись, направились к выходу. Двое подошли к нему, и не в пример той злобной девке, аккуратно подняли его за подмышки. Поволокли наружу. Спустив с лестницы, погрузили в стоящий у входа в лимузин. А он-то все думал, что-то машина совсем незнакомая у входа дежурит. И страховщик этот странным ему показался тогда. Даже не зашел поздороваться, как все новенькие делают. Место тут прибыльное на извоз, всегда хорошо иметь полезные знакомства.

В салон набилось под завязку народу: закрылись дверцы и свет под потолком притух. Взвыл мотор, аппарат приподнялся над полотном, сделал лихой разворот с места – центробежной силой Глеба бросило на спинку дивана – и направился в сторону директории Форст.

Как это ни странно, машиной управлял страховщик, что уже лет сто как не практиковалось. Искусственный интеллект бортового навигатора довольно умен и действует на порядок профессиональнее любого водителя из плоти и крови: задержки в реакции у электроники минимальны. Теперь, после инцидента с детским автобусом у капитолия, дело человека за пультом лишь контролировать верность принятых навигатором решений, но никак не стать полноценной заменой ему.

Машину больше не кидало. Глеб удобнее устроился на выделенном ему ложе и принялся разглядывать находящихся в салоне людей: тусклый оранжевый свет размывал цвета, но абсолютно не мешал оценить суровость собравшейся тут компании. Сног до головы затянутые в камуфляж люди сидели вдоль обоих бортов, тесно прижавшись плечами друг к другу: сплошь одни мужики, на отсутствующих лицах которых читалось, что сегодняшним утром не произошло ничего необычного. Оружие – автоматические разрядники и пара рельсовых пулеметов – они держали между колен, уперев приклады в пол. Стволы глядели в потолок и покачивались при маневрах авто.

На противоположном Глебу диване, рядом с водителем, расположился седой. Закинув руку на спинку и как бы приобняв девушку рядом, он нашептывал что-то ей на ухо. Та, заложив ногу на ногу, между делом косилась на Глеба из-под бровей вразлет и, кажется, иногда хихикала. В глазах сверкали озорные искорки.

«И что смешного во мне нашла?» – обозлился на нее Глеб.

Наконец, он не выдержал, когда она рассмеялась совсем уж громко:

– Я так похож на клоуна? – хотел он бросить злобно, но голос ослаб и вместо этого фраза вышла довольно жалкой и беспомощной.

Седой замолчал, девушка – тоже. Брови ее опустились, лицо приняло серьезное выражение. Глаза растеряли блеск и стали похожи на два глубоких омута. Уперев ладони в сиденье, она подалась вперед:

– Просто обсуждали, как будет барахтаться в воде не умеющий плавать щенок, – сказала девушка ровно. – Тебе тоже интересно?