Бархатная батарейка

Груз в вертолете предназначался для высокогорной заставы правительственных войск. Боеприпасы, продукты, медикаменты. И все это он должен сбросить врагу. Просто, в качестве отвлекающего маневра.

– Разрешите выполнять, – он не привык обсуждать приказы. Им виднее.

– И последнее, – генерал помолчал, – По возвращению, Вас поместят в медицинский изолятор, дабы ограничить круг вашего общения.

Другими словами, его запирали под замок, чтобы не болтал лишнего, куда и кого доставил.

Генерал произнес последнюю фразу не поднимая на офицера глаз, ожидая шквала возмущения. Но тот промолчал.

– Разрешите выполнять, – повторил лейтенант. Он не барышня, чтобы обижаться на недоверие, а временная изоляция только подчеркивала уровень секретности миссии.

– Удачи, сынок, – не по уставу ответил генерал.

На выходе его догнал адъютант генерала.

– Вам просили передать лично в руки, – он протянул лейтенанту незапечатанный конверт. Пилот вопросительно посмотрел на него, но взял, достав оттуда сложенный вчетверо листок. Развернув – обомлел, опять посмотрел на адъютанта, потом вновь на листок. Расписка. Его долговая расписка. Оттуда, из прошлой мирной жизни.

Проклятый долг! Из-за него он поехал на эту войну. Другой возможности заработать такие деньги – не было. Но откуда они узнали? Пилот опять посмотрел на адъютанта.

– Вам просили передать, – невозмутимо продолжал тот, – Что в случае успешного завершения миссии можете считать Ваш долг погашенным, – он козырнул и пошел обратно, не дожидаясь ответа. Лейтенант остался стоять, растерянно сжимая в руках листок.

Кто они? Откуда он узнали про долг? Что они еще знают? По спине пробежал холодок: что если они знают КАК он влип в этот долг. Если всплывут детали этой истории его вышвырнут с позором из армии, а из авиации и подавно!

Он резко выдохнул и взял себя в руки. Спокойно! Если они знают про долг, то они знают все остальное. И если сейчас за ним не пришли особисты, то уже и не придут. Значит этим людям нужен результат, а не пресловутая «офицерская честь». Если они готовы отдать ТАКИЕ деньги за его работу, то он сделает ее! Если нужно будет посидеть в изоляторе – он посидит! Если нужно будет молчать – он откусит себе язык, но не скажет ни слова о полете. Потому что, если он не отдаст долг, он может лишиться более значимых частей тела. Так что – плевать!

Пилот сложил расписку и решительным шагом двинулся на аэродром.

– 6 —

Солнце начинало клониться к закату, когда одинокий путник с вьючным мулом, вышел на окраину высокогорного плато. Места здесь были безлюдные. Последняя деревня осталась далеко внизу, а в это время года, сюда не забредают даже пастухи. Плато находилось на краю широкого ущелья, которое рассекало горные кряжи, деля страну на две части: ИХ и НАШУ.

За спиной старика остался перевал. Все, что за перевалом, контролировали правительственные войска.

За ущельем лежал горный массив, куда военные не лезли. Здесь хозяйничали местные. «Банды», «не законные вооруженные формирования», «отряды боевиков», называли их по разному. Суть оставалась простой – они воевали на своей земле, но воевали против законной власти, что ставило их вне закона.

Несколько раз, войска входили на эту территорию, но каждый раз, неся потери скатывались обратно в долину. Воевать в горах – особое умение. Поднять туда бронетехнику и артиллерию – задача сложная, а без их поддержки, местные бойцы давали фору солдатам федеральных войск.

Авиация тоже оказалась не панацеей. Эффективной работе мешала низкая облачность и частые туманы, а с появлением у «боевиков» импортных ПЗРК и крупнокалиберных зенитных пулеметов резко возросли потери. В конце концов полеты полностью прекратили.

Старик подошел к краю ущелья и посмотрел вниз. На дне шумел поток горной реки. Глубина ущелья, в этом месте, была больше сотни метров. Противоположный берег был метрах в тридцати. Идеально. Никому не придет в голову форсировать здесь ущелье. Никому. Кроме них.

Старик вдруг перестал хромать, плечи расправились, в движениях появилась точность и быстрота. Отложив посох, он одной рукой скинул поклажу с мула и снял с него веревочную упряжь. При ближайшем рассмотрении, толстая веревка оказалась сплетена из тонкого шнура, толщиной с карандаш. Быстро распустив ее он смотал шнур в катушку. Металлические удила и кольца упряжи разложил отдельно, на мешке. Подойдя к мулу, который спокойно жевал траву, он потрепал его между ушей и встав на колено взял ногу осла, подняв копытом к верху. Аккуратно придерживая ногу он начал откручивать копыто. Мул продолжал спокойно жевать, не обращая внимания на манипуляции хозяина.

Удивительно, сколько всего можно спрятать на одном маленьком ослике. Количество элементов, на расстеленном мешке, росло. Старик, как фокусник, доставал из ослика небольшие предметы разной конфигурации. Но не все можно спрятать снаружи. Когда они вышли на плато, старик скормил ослу лепешку, с лошадиной дозой слабительного. Оставалось только ждать.

Сумерки в горах короткие. Ночь опускается быстро, как будто выключили лампочку. Темнота густая, почти осязаемая. На расстоянии трех метров уже ничего не видно. Старик не разводил огонь, не включил фонарик. Темнота не мешала ему, она помогала, скрывая от случайных глаз. Ему не нужны были приборы ночного видения, он не плохо видел и без них. Подождав еще немного, когда темнота станет абсолютной, он начал готовить переправу.

– 7 —

Серж сидел за рулем открытого внедорожника и ждал. Таков был приказ. Инструктаж капитана был коротким, а потому малоинформативным. Здесь он должен подобрать гостей и ехать с ними на авиабазу. Машину там знают, ждут и пропустят. До точки начала маршрута их доставит вертолет (что странно), дальше пешком. Серж знал эти места. Служил там до начала войны. Вертолет конечно засекут, даже ночью, поэтому уходить с места высадки нужно в темпе. Конечной цели обозначено не было. Все дальнейшие инструкции у «миражей». Коротко и непонятно.

Но его это не напрягало – их учили действовать по обстановке. Какая бы она не была.

Поэтому он не напрягался, а закрыв глаза сидел и наслаждался тишиной. Конечно, тишина не была абсолютной, ночь полна звуков, самых разнообразных. Если отключить зрение, резко обостряются остальные чувства, особенно слух. При регулярных тренировках можно научиться составлять картину окружающего мира только по звуку. Серж сидел с закрытыми глазами и наблюдал по сторонам. Место было безлюдное, ночные зверушки да ветер…

– Просыпайся, солдат! Тебе присвоили маршала, – тихий голос прямо над ухом заставил подпрыгнуть его всем телом. Рука сама выдернула пистолет и направила на голос. Палец уже дергал спуск.

Выстрела не последовало. Рука с пистолетом оказалась в мягких тисках, как будто попала под танк обернутый плюшем.

– Не шуми, сержант, – кто-то держал его руку, – Отпусти курок.

Серж включился в реальность. Державший его был человеком. Силуэтом человека. И его палец заблокировал спуск пистолета.

– Отпусти, – повторил силуэт настойчивее.

Он расслабил кисть. Человек почувствовал это и отпустил пистолет.

– Нервный он какой то, – раздалось сзади. Сержант опять внутренне подпрыгнул от неожиданности и обернулся – на заднем сиденье сидели двое. Это было уже слишком. Как он мог прохлопать троих?! Не по воздуху же они прилетели… Но ведь даже птица не летает бесшумно. Хлопанье крыльев не слышно только у сов. А эти трое не были совами. Привидения херовы…

– Заводи, – силуэт уже переместился на пассажирское сиденье, – поехали.

Серж выдохнул, убрал пистолет успокаиваясь, медленно потянулся к замку и завел мотор.

– 8 —

В наушниках щелкнуло, диспетчер давал разрешение на взлет. Пилот запустил двигатели. Лопасти начали медленное вращение, постепенно ускоряясь и через несколько секунд слились в мерцающий круг. Машина завибрировала как гончая перед рывком. Открыв окно он выглянул наружу. Боковая дверь была открыта, пассажиров еще не было. Вернувшись в кресло он запросил вышку о статусе, но не успел закончить фразу как кабина осветилась фарами подъехавшей машины. Через секунду глухо закрылась боковая дверь и кто-то, постучав в дверь пилотской кабины крикнул: «Взлетаем!» Летчик потянул ручку «шаг-газ» и сам себе сказал – «Поехали».

Вертолет медленно, нехотя начал подъем – все таки транспортная машина, да еще и груженая под завязку.

– / —

В грузовом отсеке был полумрак, но этого света сержанту было достаточно, чтобы рассмотреть новых попутчиков. Один сел напротив него, это был тот, кого он чуть не пристрелил у машины. Полковник. Так его называли попутчики. Плотный коренастый мужик в годах, возможно действительно полковник «из бывших». Такие были частыми гостями на их «турбазе». Двое других были гораздо моложе, судя по голосам. Лиц было не разглядеть, трехцветная меняющаяся раскраска размывала черты и контуры. Казалось, что вместо лица – болотная жижа. Такого камуфляжа сержант еще не видел. Он до сих пор не понимал, как он мог их прослушать. ТРОИХ!!! Как дилетант.

Какое то время, после взлета, все сидели молча. Вертолет – машина шумная, а транспортный и подавно. Грохот в отсеке стоял страшный. Сидевший, напротив него полковник, внимательно вглядывался ему в лицо. Потом поднялся и и пошел к пилотской кабине. Вернулся на место он уже в наушниках для внутренней связи, вторые протянул Сержу.

Подождал, пока тот наденет и протянув руку сказал :

– Палкан!, – слегка улыбнулся, – А вот эти, называют Полковником, – он кивнул на парней.

– Тот, что покрупнее – это Капля, – каким то образом поняв, что говорят про него, здоровяк повернулся и помахал Сержу. Услышать он не мог.

– Второго зовут Ланцет.

Сержант хотел было назваться, но Палкан опередил его:

– Тебя нам уже представили, заочно, – махнув ладонью Капле он продолжил :

– Сейчас снарядим тебя, по последнему слову техники!