Возвращение

– Хорошо.

– Рене, ты уже немного знаешь о нашем городе, стране, а я бы хотела узнать о твоем времени. Даже если быть откровенной, я хотела бы узнать сначала о нашей стране, что с ней в твоем времени. А уж потом и все-все-все остальное.

– Но я никогда не бывал в вашей стране, – несколько смущенно ответил Рехан.

– А-а, – немного разочарованно проговорила Клер.

– Хотя, стой, я смогу рассказать тебе!

– Правда? Но как? – глаза девушки заблестели от предвкушения.

– Вернувшись домой, я имею в виду, когда я переместился назад, я же пребывал тоже в некотором замешательстве от того, что, казалось бы, я мало интересовался историей Франции, этой страной, и в то же время мне повезло попасть сюда, в это время. И когда прошел первоначальный шок, я первым делом открыл ноутбук и стал читать про Париж, каким он был тогда, какой он сейчас.

– Подожди, Рене, ты открыл книгу? – переспросила Клер.

– Нет! У нас есть такие вещи… словом, представь себе тоненькую книгу, и когда ты раскрываешь ее, ты видишь экран, на котором можно писать, считать, читать, рисовать, словом, практически все, что только можно.

– А чем там можно писать?

– М-м. Когда эта книжка, этот ноутбук раскрыт, в верхней части у нее экран, а снизу буквы, весь алфавит, который называется клавиатура. Я нарисую тебе, если хочешь.

– У меня нет бумаги.

– Я найду способ показать тебе. Так вот, слушай дальше. С ноутбука я могу выйти в интернет. Там есть все! Абсолютно все! Предвидя твой очередной вопрос, скажу, что интернет, это сеть, или по-другому, система объединенных компьютерных сетей для хранения и передачи информации. Все, что когда-либо было кем-то написано, можно найти там. Я имею в виду, все, что когда-либо помещенное в Сеть через ноутбук, компьютер, телефон.

– Хорошо объяснил, доступно, – скептически ответила Клер и перепрыгнула через сточную канаву, которая была уже настолько переполненная, что вот-вот грозила выйти из своих берегов и превратиться в небольшую речку.

– А ты пока не вникай в подробности.

– Ну, хорошо. Только у меня к тебе единственная просьба. Если там все также плохо, как сейчас, я лучше не буду слушать.

– Нет, Клер! Париж сейчас – это одна из самых красивейших столиц мира! В скором времени вы найдете способ избавиться от всей этой вони и грязи, будет проведена канализация, и все улицы очистятся! Клер, Париж ежегодно будут посещать более сорока миллионов туристов! Это путешественники, по-вашему.

– Ох, ты лжешь! – девушка всплеснула руками.

– Вовсе нет, мадемуазель, – чуть забежав вперед, Рехан немного неуклюже и смеясь попытался сделать реверанс. – Символом вашей столицы будет Эйфелева башня. Пока ее еще нет даже в проекте, но создаст ее Густав Эйфель, первоначально планировавший, чтобы она служила входной аркой на Всемирной выставке в… м-м-м, не помню, в каком году.

– У нас много башен, – заметила Клер, – почему же именно эта заслужила право быть символом?

– Это металлическая конструкция высотой в триста метров, ее посещают миллионы туристов, там есть этажи, на которые можно подняться на лифте, ресторан на первом уровне и… ты только представь себе, каждые семь лет на покраску башни уходит пятьдесят семь тонн краски. Тонн, Клер!

– Ты убиваешь меня! – засмеялась она. – Я думала, что выше Нотр-Дама ничего нет.

– Собор Нотр-Дам-де-Пари тоже самый известный готический храм в мире. Ведь он считается центром города, от него измеряются все расстояния.

– Да, я что-то слышала об этом.

– Так, про автомобили я тебе уже говорил. Кареты, лошади практически исчезнут, редко можно будет увидеть их. У вас здесь неподалеку есть деревушка Шайо, на холме.

– Холм Шайо, – задумчиво произнесла Клер, – но там все заболочено…

– На этом месте будут созданы аллеи с вязами, заканчивающиеся круглой площадью.

– Да, вроде там ведутся какие-то работы, но я крайне редко бываю так далеко…

– Эту площадь назовут Площадью Звезды, – продолжал Рехан, – а чуть позже Площадью Шарля де Голля. Так я к чему это. Представь на минутку, Клер, что ваши экипажи, кареты, это наши современные автомобили, и это самое ужасное место в Париже для того, кто управляет этой штуковиной.

– Почему?

– Почему? Вообрази, площадь, диаметром в сто двадцать метров, на нее выходят двенадцать проспектов, и нет ни одного светофора, ни одного регулировщика, который бы контролировал движение! Каждый едет как может и как хочет!

– Но они с легкостью разъедутся! – не поняла Клер.

– Да, когда их максимум… пять, ну, десять. А если их больше в десятки раз? Это все равно, что пытаться регулировать бешеную толпу, причем, как если бы каждый стремился в свою сторону.

– А-а, поняла, – кивнула она.

– Еще у вас есть Площадь Революции…

– Конечно, – сразу же перебила его девушка, – на ней и установлена гильотина, где, кстати, был казнен Людовик шестнадцатый. Неужели она до сих пор сохранилась?!

– Гильотина, конечно же, нет. В подарок от египетского короля Мехмет Али ваш король получит обелиск, выполненный из розового гранита, с нанесенными по периметру иероглифами, возраст которых исчисляется свыше трех тысяч лет, и она будет установлена на этой площади. Вес этого обелиска двести тонн, и понадобится целых два года, чтобы доставить его. Также рядом с обелиском будут установлены два фонтана, а по всем восьми углам площади статуи в античном стиле, которые будут символизировать восемь важнейших городов Франции. На тротуаре будут изображены римские цифры, которые по сути представляют из себя солнечные часы, а тень от обелиска покажет точное время.

По-прежнему будут существовать много кофеен, ресторанов. Так много, что по подсчетам статистиков, понадобится почти тридцать лет, чтобы отобедать в каждом из них, и это только в Париже! И причем бутылка хорошего красного вина будет стоить дешевле, чем чашечка кофе!

– Какие забавные вещи ты говоришь. Рене, как бы я хотела, чтобы ты взял меня с собой. В свое время.

– Если бы я сам мог разобраться в своих путешествиях, я без всякий сомнений взял бы тебя с собой, но пока… увы.

– Я понимаю. Рене, вот мы и пришли. Это дом, где живет Марат. Ты знаешь, я не буду заходить туда, подожду тебя в кафе «Прокоп», он здесь, за углом. Я посижу там, может, закажу чашечку кофе или мороженого, может, просто послушаю, о чем говорят, в любом случае ты найдешь меня там. Договорились?

– Конечно, – распрощавшись на время, Рехан зашел в дом и вскоре нашел квартиру, где проживал Марат. Дверь ему открыла молодая женщина лет двадцати пяти с несколько настороженным взглядом сероватых глаз.

– Добрый день, мадам, могу ли я видеть месье Жан Поль Марата? У меня для него письмо.

Оглядев его с ног до головы, женщина скорее всего затворила бы перед ним дверь, но тут из глубины квартиры донесся мужской голос.

– Подождите, – притворив дверь, женщина отошла вглубь и Рехан услышал, как они о чем-то оживленно начали спорить. Спустя минуту дверь снова отворилась и с не очень одобрительным видом женщина впустила его внутрь. Несмотря на открытое настежь окно Рехана автоматически передернуло от царившего там зловонного запаха. Но, несмотря на это, Марат лежал в кровати, застланной чистым бельем в белоснежной рубахе. Рядом стоял письменный стол с аккуратно разложенными на нем различными бумагами и газетами.

– Симона, ты можешь идти, – махнул рукой Марат. – Что за письмо ты принес? – он протянул руку Рехану и тот едва сдержался, чтобы не отшатнуться. Вся его рука была покрыта сыпью и язвами, впрочем, не только рука, все тело.

– Добрый день, месье, – юноша замер, ожидая обратного отклика от хозяина дома.

– Добрый, добрый. Я имею честь знать вас? – Рехан буквально чувствовал, как испытующий взгляд Марата скользит по его одежде, столь чуждой для их времени, по его волосам и чуть смуглой кожи и, наконец, остановившийся на деревянных башмаках. – Гм, – сказал он, почесывая руку и шею. – Даже не знаю, что предположить о вас, юноша. Аристократ у меня в гостях? Но ваши сабо! – он презрительно сощурил глаза.

– У меня для вас письмо от месье Жака Ру.

– О! – воскликнул Марат, привставая с кровати. – Он послал мне с посыльным письмо?! Что еще понадобилось ему от меня?