Мессия. Путешествие в страну Ра

Но водитель завел мотор и попросил всех в машину.

– Наверное, – решил я, – попробует развернуться.

Но не тут-то было! Машина рванула к самому краю обрыва и вплотную притерлась к скале. С правой стороны часть протектора колес висла над пропастью. На чем мы держались было уже непонятно. Вероятно на нескольких сантиметрах протектора, или на честном слове. Я сидел как раз справа и видел сияющую перед собою пропасть. Глубоко внизу шумела река. Тело вопреки воле пробовало отползать внутрь машины. Молиться не хватало мужества и осознанности. Страх парализовал. Надежда была лишь на Шиву, хорошее сцепление и понимание, что еще не все по этой жизни сделано. Обогнув скалу, водитель, как ни в чем не бывало, продолжил знакомить нас со своим песенным репертуаром. Сказать ему слова благодарности или выматерить, сил уже не было. Все случилось так, как случилось.

К перевалу подъехали засветло. По расчетам Сатьявана, проскочить требовалось до наступления ночи.

– После перевала встанем на ночлег – пояснял он.

Высота уже была за три тысячи и всю группу зверски мутило. Организм совершенно не понимал, что от него хотят, и вместо системной акклиматизации, мы все набирали и набирали высоту. Сказалась безалаберность Сатьявана, и полное неумение разумно прокладывать маршруты. Желание вписаться в сроки графика, стало для нас роковым. Для всех подобное восхождение было впервые, и мало кто что понимал в тонкостях процесса.

Перевал пролегал на высоте пяти километров триста метров. Водитель умудрился поднять нас с трех километров за час. В голове назревал атомный взрыв; группа была в полных дровах. Сатьявана ничто не брало, и он сердобольно пожелал нам сделать бхастрику. Это мощная дыхательная практика. Выйдя из машины, большинство группы старались эвакуировать остатки желудка. Я внял совету и прокачал пранаямой организм. Стало совсем плохо. Наступила отморозка – полное безразличие к происходящему. За перевалом открылось плоскогорье, и на небе взошла огромнейшая луна. Вокруг – ни души. Я чувствовал себя полным лунатиком из потустороннего мира.

Гостиница была на четыре пятьсот, но до нее еще было километров сорок. В машину загрузили стонущие тела, и началось самое сложное. Это сложное заключалось в попытке выжить. От полной амнезии, инсульта и удушья спасло пение. Неожиданно Санчес, дай Бог ему здоровья, запел. Пением это было сложно назвать, но пели все. Началось с «призрачного и последнего мига», а закончилось «эх ухнем»! Вспомнили всю советскую эстраду и русские народные песни. Что-то в этом было залихватски правильным! По ровному плоскогорью на высоте пяти километров под круглой луной несся поющий джип! Романтика! Это было самое разумное в сложившихся обстоятельствах лекарство для души и духа…

Ночью я сражался за жизнь своих подопечных. Гостиница была на удивление комфортабельной. Кроме неё вокруг ни одного поселка или стойбища. Шива расставил гротескные декорации. Появлялось ощущение полной иллюзорности происходящего. Мои подопечные громко стонали и норовили покинуть этот мир. О себе думать было некогда. Требовалось подтаскивать и оттаскивать тела к унитазам. Поить аспирином, цитрамоном и китайскими таблетками от горняшки. Откачивать и возвращать в сей мир. Лучше всего помогал цитрамон. Утро настало неожиданно, но слава Шиве, все были живы.

Облако

Зар с Ником стояли на вершине столовой горы Мангуп-кале. Открывавшийся простор завораживал душу. Вдалеке виднелось Черное море. Вернее, море смотрелось в белесоватой дымке, и сливалось с небом без видимой линии горизонта. От этого казалось, что корабли плывут по небу.

– В чем смысл волшебства жизни? – спросил Ник.

– Смысл во внутренних преобразованиях.

– Это я слышал, но мне сложно найти во всех этих понятиях практический смысл. Как мне эту метафору перевести в конкретное действие?

– Хорошо – ответили гуру.

– Видишь вон-то облако?

– Вижу.

– Оно сейчас растворится.

Зар закрыл глаза, сосредоточился, постоял минуту, вздохнул и как кот потянулся от удовольствия. Ник наблюдая за облаком, неожиданно для себя осознал, что облако исчезло.

– Как ты это делаешь?

– Вот это я и пробую тебе объяснить.

– И что, я тоже могу это делать?

– Можешь, если поймешь базовый принцип функционирования пространства.

– Это какой еще принцип? – озадачился Ник.

– Все, что внутри, то и снаружи!

– Так, значит, я должен найти облако внутри себя, его там растворить, и оно растает в небе?

– Да, где-то так.

– Так можно работать со всеми проблемами, в том числе и с болезнями? – догадался Ник.

– Конечно. Единственное, что следует не забывать, с болезнью следует договариваться. Энергии болезни должны пойти на исцеление или другие смыслы. Здесь весь вопрос в прощении себя, а также, в осознании урока и сосредоточении на новом будущем. Естественно, что все проблемы следует решать внутри и, как следствие, они решаются снаружи.

Ник нашел самое маленькое облачко, затем закрыл глаза, представил это облачко внутри своего внутреннего пространства, а затем растворил воображением. Открыв глаза, нашел на небе облачко, но с ним ничего не произошло.

– Я что-то сделал не так?

– Конечно, ты все переврал и сделал так, как понял.

– А что не так?

– Тебе требовалась всей своей внутренней вселенной ощутить, где расположено облачко и перевести его из – проявленного состояния в – не проявленное. Другими словами, со своим внутренним облаком необходимо заключить контракт. Допустим, ты договариваешься с ним, что оно преобразится в радость. Сущности облака требуется эволюционное развитие. Иначе, ты его просто убьешь, и за это будешь держать ответ.

Ник закрыл глаза и вслушался. Теперь он искал облако внутри себя в виде некого сгустка энергии. Где-то глубоко внутри, но явно не в теле, нечто откликнулось. Оно имело неопределенную форму, но без сомнения было живое. Ник стал с ним договариваться. Он предложил сущности облачка раствориться в пространстве белым светом радости. На его внутреннем экране неожиданно стало светло, как днем, а по телу разлилось приятное тепло. В физическом мире облачко быстро таяло. Урок был выучен. Ника переполняла радость и удивительное чувство гордости за себя. Он не уничтожил облачко по своему капризу; он дал ему новый смысл и новую жизнь.

Гоша

Согнув детскую душу, ее затем сложно разогнуть. Часто это происходит тогда, когда родители ожидают от ребёнка того, чего он еще не в состоянии сделать, или заставляют заниматься делами, которые слишком сложны, постепенно формируя протест против общества или притупляя интересы к жизни.

С Гошей Ник стал общаться, как будто был с ним знаком вечность.

– Может быть, – думал он, – были родственниками в прошлых воплощениях.

В этой жизни, они часто встречались на семинарах и тренингах. Гоша был любознательным молдаванином. Его идиотский смех по поводу и без повода, вначале Ника раздражал, но затем он привык и перестал обращать внимание.

– Видно в детстве дети на улице не принимали его в свою компанию. Похоже, что даже били. Вот и пробует всегда быть хорошим. – Рассуждал Ник.

На лице Гоши постоянно играла обличающая улыбка, которая как бы говорила:

– Что опять всем, а где же мне?

В нём одновременно уживались: бизнесмен, юрист, ученый, философ и маленький, обделенный любовью малыш. Как малыш – плохиш, Гоша всегда стремился конкурировать с Заром. Однако, тот, казалось, этого не замечал и продолжал общаться на равных.

Нику было невдомёк, чего Зар его терпит. Нет, чтобы выставить взашей, да еще сказать:

– Замечательный ты засланец! Иди и не просто иди со своей божественной натурой, а иди далеко в райский сад.

Проблем с Гошей всегда хватало. Подставить человека из «лучших» побуждений, нагадить и «нечаянно» не убрать, или «удачно» пошутить. Всё это у Гоши происходило виртуозно, и он был, как бы, не при делах. Но больше всего ему удавалось «спасать» других, лезть к ним в душу, обсуждать людей за глаза и заострять внимание других на промахах Зара.

Глядя на Гошу, Ник осознавал, что тот отражает и его стереотипы характера:

– Вот моё отражение ребенка, из которого мама выковала орудие возмездия против отца, да еще с огромным чувством вины. Вот, что связывает меня с ним. В моем случае, я еще и должен маме за то, что она меня родила и вырастила. Она так и говорила мне с братом:

– Вы должны вырасти моими помощниками. Я вас люблю, а вы – скоты неблагодарные! Я целыми днями горбачусь на вас, дармоеды! Хоть бы совесть поимели!