Однажды я… Рассказы про меня

– Да.

– Обоснуй.

Я знал, что давно… Существует эта дурацкая трепня…

– Зачем я должен это делать? Вот ты знаешь, что человек, как дерево, тянется вверх, дерево…

– Что?

– Дерево. У него есть ветки, и если ветку срежешь…

Я говорил минут пятнадцать. Меня было не остановить. Уроки Семы. Уроки Генныча.

– Блин, а это интересно…

Один чувак кому-то навязал, теперь все…

Мы подружились. Его звали Дэн, и он тоже был жертвой родителей-бизнесменов, вынужденный ходить на кружки ежедневно и помногу. Он выбрал качалку.

Через неделю мы вместе пошли есть мороженое на спор. Конечно, болели. Но болеть тоже приятно, особенно когда позади что-то важное сделано.

…Стал владельцем велосипеда

Однажды я стал владельцем велосипеда.

У меня не было велосипеда. Я считал, что если у тебя есть велосипед, то обязательно есть «Ранглер», «Джуси фрут», билеты в кино на «До 16…» Тебя уважают и здороваются по-взрослому. Я знал, что в нашем классе у всех есть велики, даже у Костяна, который по праву своего прикида считался «живущим за чертой». А у меня не было. Конечно, я говорил, что есть, даже два, только один я утопил в пруду прошлым летом, а второй позапрошлым разобрал, чтобы провести опыт по физике.

Прихожу как-то домой. После соревнований. Неудачно по канату съехал. Руки стер. Хотелось пожаловаться на школу. Попить чай. Чтобы посочувствовали и наутро не будили спозаранку кефирный гриб пить.

Подъезд, старик с мусорным ведром. «Здрасьте!» Не здоровается, как будто бы меня нет. Лестничная площадка. Соседская дверь, еще, стою перед своей, уже хочу постучать, как обычно ногой, уже занес, так и замер… Он.

Апельсиновый красавец. Два колеса, руль, звонок… я про все забыл. Нет, я, конечно, часто вижу на улице, во дворе, мимо меня по парку не один раз пролетают, но чем ближе велосипед к дому, тем больше волнующего ощущения. Чем ближе к порогу, тем больше вероятности, что он может принадлежать тебе.

Вхожу. Думаю, что кто-то пришел и не решился во дворе оставить своего красавца. Но три пары и тапочек гора, все дома. Улыбки, моргания через раз. Сперва «Переоденься», потом барьеры из тем про выборы и «Лето уже заканчивается, а мы еще здесь». Наконец возникла пауза – мама открыла холодильник, папа раскрыл «Вечерку», Жанка хотела пройти к себе, но на дороге стоял я.

– Чей он?

– Кто? А, ты про этого птеродактиля. Твой вроде.

– Как мой?

Я не верю. Потому что у меня не может быть велосипеда! Забыл про стертые руки. К папе. Он морщится, громко шелестит газетой, сворачивает ее трижды и говорит:

– Разве это велосипед?

Для него, может быть, и не велосипед, но для меня… когда я сделал свой первый лук из ивовых веток, то был безмерно счастлив. А как мы были счастливы дожевать жвачку, которая уже побывала в чьем-то рту, оставив там свой сладкий вкус…

– Наживается на тебе тетка Фарида.

Мама привыкла все покупать на работе. Коммивояжерам тоже было удобно, что у них есть постоянный клиент. Конечно, велосипедами они не торговали. «Фаридами» папа называл всех, кто приходит к маме.

– Да не купила. Списали. На нем наш курьер ездил.

Я был на вершине счастья. Не важно, что он был чей-то, что его нужно там-тут поправить, но в целом – он мой.

– Смотри не сломайся, – ёрничает сестрица, – смотрите, смотрите, как грудь выгнул.

Да зовите меня, как хотите! У меня есть свой велик! Усталость как рукой сняло. Я даже мог обнять Жанку и расцеловать.

– Вот чего не надо, того не надо.

Только я собрался с духом – съел все, что положили (эту ненавистную печенку), объявился Ринатыч с первого этажа. Тут как тут.

– Дай, за квасом сгоняю.

Не доверяю я ему. Он из неблагополучной. Конечно, когда папка это сказал, мама на него шикнула, что нельзя так, что он же не виноват – так вышло, что много детей и папа не лопатой гребет. Конечно, но я тоже не виноват, что не хочу ему давать велик. Но я же был на вершине, когда готов делать добрые дела, к тому же надо было еще с мамой-папой посидеть за столом, поэтому я недолго думал. Дал. Он вскочил и скрылся, буркнув: «Спс».

Жанка тут как тут.

– Где твой «Скульник»?

– Здесь.

– Я знаю, ты Ринату отдал. Дурак. Ты думаешь, он вернется?

– Конечно, вернется. Он живет здесь.

– Ну и что, что живет? Пробежит мимо, скажет, что поставил у ворот, а где, не знает. Угнали. Мало ли кто.

Она меня сильно расстроила. Любит она меня, как сестра брата. Я в слезы. Действительно, чего это он за квасом поедет? У них вечно денег нет. Они хлеб у соседей просят. Поэтому он и приплел квас, чтобы не просто «покататься» или сразу уж, чего жалеть, решил продать, желающих много, и купит всем хлеба. Сколько он может стоить? На него можно буханку с наш дом купить. Но не успел я как следует поплакать – приехал герой.

– Пей, – протянул он мне квас. Свежий. И правда, квас. Правильно папка сказал. Я даже язык Жанке показал. Она просто пожала плечами и что-то сказала про время.

Через час снова звонок. И опять он.

– Одолжишь? Мне к девушке сгонять. Тебе мороженко купить?

К тому времени я уже не был на вершине, и он, конечно, заметил мое нерасположение.

– У нее сеструха есть. Вот такая! Хочешь, познакомлю?

Знает, чем бить. Я был чертовски стеснительным и понимал, что с помощью велика смогу щегольнуть и обратить на себя внимание, но пока еще не знал, как. А он знал и подвернулся вовремя.

– Все, решено. Сейчас я к ней еду, скажу, что ты парень умный и у тебя свой велик. Она спортивная. Ее Катюхой зовут.

Уехал, пока я думал, как же буду ее звать: Катей или как он – Катюхой.

На этот раз Жанка висела на телефоне, мама с папой решали сканворды. Самая длинная рука… по горизонтали, южный ветер – вертикаль. Папа вытягивал руки, а мама старалась найти в этой мизансцене подсказку.