В лесной чаще

В лесной чаще
Роман Владимирович Арефкин

5 рассказов, пять фрагментов чьей-то жизни. Перелистывая страницы, читатель сам оказывается вынужден совершать путешествия через пространство и время, оказываясь в водах Индийского океана, исследуя таинственный остров, таящий опасности, погружаясь в лихорадочные сны – связующие звенья с грехами прошлого, ощущая себя в противостоянии с одержимым религиозной идеологией обществом, спасая умирающий от эпидемии город, открывая для себя тайны человеческой натуры, постоянно наблюдая за тем, как люди оказываются вынужденными совершать поворот в своей судьбе…

Введение.

Едва ли кто из читателей усомнится в правоте суждения, утверждающего различие самой природы между рассказом и романом. Помимо совершенно очевидных отличий, выражающихся в измеряемых величинах, рассказ столь разительно отличается от романа ещё и в силу своего особенного духа, формирующегося в условиях более сжатой, по объёму, конструкции.

Читатель, оказавшись перед текстом, в том случае если прочтение сможет увлечь его мысли и внимание, неминуемо ощутит особенности рассказа, как формы повествования истории. Сравнивая чтение с прогулкой в лесу, как уже неоднократно поступали мастера публицистического жанра, очень быстро приходишь к осознанию того, что прочтение романа сродни неторопливой прогулке по лесу, где каждый элемент пути выстилается перед тобой таким образом, чтобы читателю невозможно было «оступиться», незаметив неожиданного препятствия на пути, или свернув «не туда» Однако, такая прогулка уже сама по себе подразумевает длительный характер с перспективой обозрения большого числа мест и событий. Торопиться путнику некуда, не потому что ему больше нечего делать, а потому, что ещё до того, как он переступил порог этого пространства, он уже отдавал себе отчёт в том, что его путь будет длиться не один день.

В случае с рассказом, такая «прогулка» представляется совершенно по-иному. Незадачливый путник, оказавшись в этом «лесу» впервые, едва ли подозревает, когда именно закончится избранный им маршрут. Разумеется, он понимает, что это будет скорее осторожное и напряжённое путешествие, в котором в любой момент может произойти что-то, что, так или иначе, повлияет на весь маршрут. От случайных ухабов и поворотов «не туда» здесь уже никто не застрахован. Но несёт ли кто-либо ответственность за то, что каждый конкретный читатель неминуемо встречает на своём пути?

В свой работе «Роль читателя» знаменитый профессор семиотики миланского университета Умберто Эко писал о текстах следующее: «Тексты – это ленивые механизмы, которые всегда просят других взять на себя часть их работы»

В этой, незамысловатой на первый взгляд, фразе заключён потрясающе глубокий смысл, раскрывающий природу того таинственного процесса, который происходит в сознании читателя, когда он остаётся с текстом «t?te-?-t?te». Во многом переживание сюжета это уже вопрос частной интерпретации, однако трудно не согласиться и с тем, что от изначально-проделанной работы автора зависит не мало. Отсутствие весьма конкретных описаний того или иного явления в работах Франца Кафки, к примеру, позволяет миллионам читателей со всего мира, с самыми различными культурными «бэкграундами» воссоздать свой собственный «замок», или же по-своему увидеть как преобразилась внешность Грегора Замзы.

Таким образом, становится очевидным, что роман и рассказ, при всех своих различиях, метрических и ментальных, имеют, по крайней мере, одно общее свойство – они нуждаются в участии читателя, чтобы обрести способность оживить хранящиеся в них потенциалы.

При написании каждого из рассказов, вошедших в эту книгу, мне пришлось пережить абсолютно новые ощущения, встретиться с качественно новыми препятствиями на пути текста. И трудности мои вовсе не ограничивались одной только необходимостью оставаться в рамках объёмов рассказа. Пытаясь передать историю в форме именно рассказа, а не целого романа, заставляет «ткать» качественно другую материю текста.

В конце-концов, каждый представленный в данной книге рассказов, не такой уж и короткий. Я сам затрудняюсь сказать, существует ли какая-либо сюжетная связь.

Как и в других моих работах, я пытался совместить рассказываемую историю с историческими фактами, о которых не часто можно услышать в повседневной жизни, поскольку они выпадают из современной, беспощадной конъюнктуры. Я же меж тем, на скромных правах автора, продолжаю верить в тот принцип, что многое из того, что люди сегодня забывают, может легко стать предметом неподдельного интереса, если только получит соответствующее нарративное оформление.

Всякий исторический факт, лёгший в основу сюжета каждого из представленных в этой книге рассказов, имеет собственную сноску с пояснениями. Это не просто справочная информация, а скорее связующим мостком между миром существующем в объективной действительности, частью которого мы все являемся, и того «леса» прогулка в котором вам теперь предстоит.

Отправляясь в этот путь, ни один из вас не нуждается более в моих назидательных словах. Просто перелистните страницу, и сделайте первый шаг….

За недоступным горизонтом.

Пьер проснулся и не сразу сообразил, где он находился. Осмотревшись вокруг, просканировав взглядом окружающее его пространство, он понял, что визуального анализа будет явно недостаточно, чтобы восстановить картину недавно произошедших с ним событий.

Тогда он прикрыл глаза, и сделав глубокий вдох, позволил своему обонянию частично взять на себя функцию зрения, анализируя пространство. В воздухе пахло пряностями, и этот запах, уподобившись театральной кулисе, должен был маскировать тяжёлый запах жаренного мяса.

Теперь настал черёд слуха. То, что слышал Пьер, едва могло бы ем помочь разобраться в ситуации, ведь где-то там, за пределами тесного пространства в котором он оказался, сразу несколько голосов о чём-то оживлённо дискутировали. Звуки непонятной, инородной речи часто сопровождались хлёсткими шлепками – собеседники делали какие-то экспрессивные жесты, очевидно, чтобы подчёркивать значимость сказанных ими слов.

Пьер находился в небольшой комнатушке, заваленной всяким хламом, типа свёрнутых в рулоны занавесок, ковров и каких-то ещё тряпок. При ближайшем рассмотрении, мужчина обнаружил, что тряпками были сари –традиционные женские платья в индии.

– Сари! – воскликнул Пьер, держа в руках одно таких одеяний, которое имело ярко-жёлтый цвет – Я что, в Индии?

Заставив свой мозг совершить ещё одну попытку извлечь хоть какие-то вспоминания, Пьеру удалось вспомнить, как двумя днями ранее он, сидя за своим рабочим столом, в уже ненавистном ему офисе, под самый конец рабочего дня, получил сообщение от своего руководителя о предстоявшей беседе с глазу на глаз.

Разговор состоялся на следующий же день, и из этого разговора Пьеру стало ясно, что его компания, занимавшаяся шатким посредническим бизнесом между Европейскими торговыми компаниями и южной Азией, была вынуждена направить в Кашмир своего представителя для физического присутствия при провидении арбитражного урегулирования одного спорного вопроса, связанного с поставками какой-то текстильной продукции в Париж.

« – И дело даже не в том, что регион продолжает оставаться неспокойным, – увещевал руководитель Пьера – ты поедешь туда не как частное лицо, а как представитель французской торговой компании, а это, мой дорогой, уже статус, понимаешь?»

Пьеру хотелось отрицательно покачать головой, поскольку он с трудом представлял себе о каком таком статусе вёл речь его начальник, и как этот самый «статус» мог помочь ему в регионе, длительное время раздираемом индийско-пакистанской междоусобицей. Однако, всякий раз, когда его начальник начинал говорить тоном, подобным тому, которым он говорил теперь, Пьер предпочитал воздерживаться от споров, по крайней мере, до тех пор, пока руководитель не заканчивал излагать свою мысль.

«– Мне кажется, – позволил себе, наконец, заговорить Пьер – что в нашей организации я всегда был среди тех немногих сотрудников, кандидатуры которых неизменно стояли в последних рядах, при выборе кандидата на заграничную командировку»

– Вздор! – фыркнул руководитель, раздувая пухлые, обвисшие щёки, уподобляясь при этом кузнечным мехам – Все учатся, набираются опыта. Кому-то нужно больше времени, кому-то меньше. Ты созрел, Пьер, этот твой шанс!»

– Но ведь уже новый год наступает, – робко заметил Пьер, переводя взгляд от лица руководителя на настенный календарь, висевший на одной из стен кабинета – Праздничные дни и…

– Вздор! – снова, но уже более громким голосом, проговорил руководитель – Новогодние выходные дни предназначены, по сути, для людей семейных. А у тебя, как мы все знаем, нет «ни котёнка ни ребёнка» и тебе сам бог велел отправиться в это путешествие!

По правде говоря, руководитель был не далёк от истины, подчёркивая одинокий образ жизни Пьера, который мужчина вёл уже чуть больше года, после расставания с девушкой, с которой до этого он прожил почти-что три года. Но вот чего, по-видимому, не принимал в расчёт руководитель, так это мнение Пьера и то обстоятельство, что он уже несколько последних недель встречался с одной особой, в которой души не чаял, и которой уже успел пообещать превосходные праздничные выходные.

«– Послушай, Пьер, дружище! – руководитель опёрся кулаками о стол и серьёзно поглядел на подчинённого – Я прекрасно понимаю, что это «гром среди ясного неба», но и ты пойми меня правильно, кроме тебя, я никого не могу туда отправить, у нас две трети сотрудников – женщины, а мужчины все семейные и с детьми.

Пьер некоторое время смотрел на руководителя, внимая его доводам, которые, чем дольше над ними приходилось задумываться, всё более бессмысленными становились.

Наконец Пьер, набравшись смелости, сказал:

– У меня, знаете ли, тоже есть свои обязательства… – он намеривался изложить свою позицию таким образом, чтобы его руководитель получил в качестве ответа недвусмысленный намёк на то, что в кое-то веки Пьер не был намерен позволять руководству себя использовать. Однако руководитель не позволил мужчине закончить.

– Ты, разумеется, вправе отказаться! – как-бы между прочим заметил руководитель – И я не имею никаких административных рычагов принуждать тебя к этой поездке, однако пойми меня правильно, твои отношения с коллективом на этой работе могут сильно ухудшиться, если ты решишь пойти на принципы в такой важный момент!

Пьер понимал, что при всей своей правоте, в данной ситуации решающим фактором оказывался именно административный ресурс руководства.

Он не дал своего устного согласия, однако и отказ он не озвучил, попросту покинув кабинет руководителя и вернувшись на своё рабочее место, где взгляды его коллег ещё некоторое время не оставляли его в покое.

Тем же вечером у Пьера состоялся разговор с Амили, и девушка была вне себя от гнева. Во-первых, её разозлило то, что Пьер столь поздно сообщил ей о изменении планов на ближайшие праздничные дни. Во-вторых, ей совершенно не нравилось, что помимо низкой зарплаты, сомнительного профессионального статуса и карьерных перспектив, Пьер был вынужден мириться ещё и с произволом своего руководства.

Мужчина молча выслушивал, как девушка приводила один за другими доводы, в пользу того, насколько он сам не являлся «хозяином собственной жизни» И если, сперва, Амили ещё сдерживалась в речевых оборотах, стараясь смягчать наиболее острые моменты, то в виду отсутствия каких-либо возражений со стороны Пьера, девушка обвинила мужчину в малодушии и бесхарактерности, увенчав этот «многослойный торт из эпитетов» своего рода «вишенкой» в виде обвинения в безамбициозности.

Пьер наблюдал за тем, как девушка, наконец-то испытав некое удовлетворение от возможности высказаться, замолчала и присев в кресло в противоположном углу гостиной, принялась отправлять какие-то сообщения на своём смартфоне. Сперва, она делала это не торопясь, нарочито медленно и демонстративно, словно пытаясь спровоцировать Пьера на какую-либо реакцию. Однако, мужчина испытывал только лёгкую раздражительность, связанную главным образом с тем, что просыпавшиеся на него обвинения, в каком-то роде, имели под собой основание.

Позволив себе ненадолго задуматься над тем, что ему только что сказала Амили, Пьер «вернулся в реальность» когда девушка стала громко разговаривать по телефону, выйдя в прихожую. Из услышанного, Пьер понял, что Амили разговаривала с каким-то своим другом или знакомым, он был, судя по всему, мужского пола. Девушка заливалась непродолжительным, но нарочито громким смехом через каждые несколько фраз.

«– Хуже всего – думал про себя Пьер – может оказаться лишь то, если ты разговариваешь сама с собой»

Мужчина вытащил из кармана собственный телефон и набрал вызов номера Амили, полагая, что таким образом он сможет убедиться в своём доводе, относительно манипуляций девушки. Однако, уже через пару секунд Пьер услышал короткие гудки, свидетельствовавшие о том, что линия действительно была занята. Отменив вызов, мужчина поднялся со своего места и вышел в прихожую. Амили уже заканчивала разговор словами:

«– Извини, что так вышло, просто с этой работой всё с ног на голову, сам понимаешь! Но теперь всё уже позади, можно и «оторваться»! А Хеллен с вами тоже поедет…? »

Пьер улыбнулся, представляя себе, какие эмоции он бы испытал, если бы прямо сейчас нашёл в себе достаточно решимости, чтобы открыть входную дверь и вытолкать Амили из прихожей, выкинув её чёрное, элегантное пальто ей вдогонку. Однако, мужчина дождался, когда девушка закончила разговор и коротко, без лишних подробностей, объявила ему, что у неё теперь тоже появились другие планы, и что в отличие от него, она не намеривалась позволить кому либо испортить её праздничные выходные.

Затем Амили ушла, а Пьер принялся собирать вещи, вылет его рейса был назначен на полночь.

– Так вот оно…. – пробормотал Пьер, уже выпрямившись в полный рост и растирая ладонями лицо.

Наконец он вспомнил почти-что всё, что минуту назад оставалось в тени его сознания. И как только цепочка фактов была восстановлена, мужчина будто ужаленный, подскочил на месте и бросился к тому, обёрнутому многими слоями тряпок шезлонгу, служившему ему местной койкой. Без труда приподняв не тяжёлую конструкцию, мужчина вытащил из-под неё один из трёх рюкзаков. С первого взгляда было ясно, что рюкзак, который он вытащил, был под завязку набит чем-то очень тяжёлым.

Расстегнув клапан горловины рюкзака, мужчина тут же запустил внутрь руку. Его ладонь легла на тёплую, нагретую окружающим воздухом, шершавую поверхность.

В руке у Пьера был один из самородков чистого золота. Размер самородка был таковым, что он едва вмещался в ладонь мужчины, а его вес заставлял Пьера напрячь руку, чтобы удерживать его перед лицом некоторое время.

– Мистер Баллорд… – растерянно произнёс Пьер, не отрывая взгляда от удерживаемого в руке самородка, как если бы образ человека, возникший в его памяти, можно было увидеть в драгоценном металле.