Семь Чудес Рая

– Мы с тобой в раю до вкушения, а они – после, – Змий свалился с ветки безвольным шнурком, зацепившись за нее в последний момент самым кончиком хвоста так, что его квадратная башка с высунутым беспокойным языком оказалась прямо напротив Адамова лица: – Кусай яблоко и отправляйся к ним.

– Ты опять за свое, – Адам улыбнулся, – не меняешь методов.

– А зачем? – Змий подтянул упругое тело обратно на ветвь – все работает.

– Обойдусь без яблока, научился договариваться со временем, – Адам горделиво подмигнул искусителю. Тот спиралью вытянулся вдоль своего ложа: – Ты знаешь такое время, а райское, – и он свернулся в кольцо, – таково.

– И что это значит? – не понимая, к чему клонит Змий, беспечно спросил Адам.

– Яблоко познания – точка отсчета, через которую не перепрыгнуть. Возвращение к отцу для Адама возможно только вместе с Евой. Все твои потомки, земные мужи, обречены на поиски Бога в отрыве от жен, а это скитания вечные и пустые. Целое разделилось на части не для того, чтобы обрести целостность частично, но воссоединением частей.

– Слова твои лживы, как и в тот раз, когда я отлепился от отца и был изгнан, – Адам глубоко и часто дышал: – Нет доверия речам твоим, таким же извилистым, как и тело твое. Найду отца, пусть сотру стопы свои до костей.

И, разъяренно сорвав несколько листьев с яблони, он отправился прочь. Змий сверкнул изумрудными бусинами и соскользнул по стволу в шелковистую траву, там, возле корней, свернулся клубком и прошипел себе под нос:

– Далеко не уйдешь в поисках своих, бродить тебе кругами около яблони вечно.

***

Бархан забвения слишком велик. Его покатый горб начинает закрывать солнце уже в полдень, но тень, обманчивым лепестком падающая к подножию, не приносит избавления от жары, и мужчина в стремлении к истине покидает иллюзорную зону комфорта, унося с собой возможности осуществить то, чего страстно желает женщина, входящая в этот миг в сумрак бархана с другой стороны, неся на руках младенца-Бога, свет истины, часть целого, дабы передать это тому, чью уходящую спину даже не успевает заметить.

– Где ты, Адам? – звучит голос Евы из-за стены райского сада.

– Где же ты, Ева? – вторит ей Адам оттуда же.

Над барханом взметается песчаный смерч, раскручивается, разворачивая свою плеть все шире и яростней, бросая вниз колкие золотистые хвосты отчужденности, уединения и горести. Жена носит в себе Бога, слышит глас его, но не видит, муж стремится к Богу, но видит его в искусителе и оттого слышит шипение, но не музыку; оба же они пребывают в страдании и недоумении, а причиной всему смещение во времени, ибо сойтись мужское и женское в единое божественное должны осознанием, но стоят спинами друг к другу, а меж ними пустило корни древо познания с яблоком раздора, и прежде Евы был Адам, но прежде Адама плод истины предложен был Еве, а кто из них первым вкусил мякоть его, уже не важно, ибо это и послужило смещением, ведь должны были вкушать вместе.

Когда же постигнет хоть один идущий простоту закона единения и, впустив в себя обе энергии (инь и ян), уравновесит их, рассыплется бархан забвения, расступятся пески самости и откроются останки первочеловеков – не кости полуистлевшие, но лики прекрасные и телеси юные, один подле другого, Адам и Ева, рука в руке.

Охотничий домик

Пролог

Она не вставала с постели третью неделю. Болезнь, не имевшая ни причудливого названия, ни внешних проявлений, съедала ее изнутри. Его любовь угасала на глазах, постепенно погружаясь в белое небытие, и тогда он пошел к Богу.

– Отдай ей все годы мои, что отпущены Тобой, день ко дню, до минутки, пусть живет она, а не я.

– Ты приносишь жертву искреннюю, – ответил Бог, – и Я не откажу в просьбе – все назначенное тебе достанется ей, завтрашнего дня для тебя уже нет.

Утром он открыл глаза и был поражен тому, что жив, а рядом, на посеревших простынях, лежала его любимая. Она не дышала.

– Господи, Ты обманул меня! – в ярости и безумии закричал он, припав к остывшему телу.

– Вослед за тобой приходила она и просила о том же, жертвуя веком своим для тебя, – невозмутимо ответил Бог. – Ей суждена была жизнь долгая, твой срок был до утра. Вместе со своей жертвой ты принес ей смерть, себе же забрал ее полвека. Живи теперь как посчитаешь нужным, но не проклиная Меня, ибо Я выполнил оба желания, что делаю всегда и для каждого.

Отшельник

Отшельничество – серьезная компетенция. А ну как уйти от людей, подальше в лес, да в одиночку соорудить себе жилище (здесь лучшим вариантом будет пещера, не занятая зверьем), а потом прокормиться, особенно зимой? Вот и думай, сдюжишь аль нет, прежде чем назваться отшельником. От того и следуют этой стезе не раздумывая, по причине перевернутой судьбы, когда весь свет не мил, и Бог либо самый главный враг, либо кроме него ничего у лишенца не осталось.

Наш отшельник проживал с относительным комфортом в заброшенном охотничьем домике. Он случайно набрел на него, двое суток пытаясь вырваться из тягучего, пахнущего серой и морошкой, капкана беспрестанно урчащего болота, в чьи владения вторгся ранним утром, сбившись с лесной тропы в непроглядном тумане. Отчаянная молитва о спасении была чудесным образом услышана, так как по прочтении отшельник заметил небольшой островок среди коварного зеленого ковра, утыканный кустарником и десятком осин, меж которых едва различимо проглядывала низенькая крыша его будущего обиталища.

Добравшись до терра инкогнита, отшельник, оценив состояние недвижимого имущества как весьма ветхое, решил незамедлительно занять его ввиду долгого неиспользования. Частокол из сосняка, перекрытый крупными ветвями берез с настилом из еловых лап, по всей видимости, служил перевалочным пунктом для самых отчаянных и упертых охотников на медведя или кабана, но болото, отвоевавшее со временем новые территории у леса, когда-то сомкнуло кольцо мутной водицы вокруг этого места, и оно перестало интересовать своих посетителей.

Прибираясь во вновь обретшем жильца помещении, отшельник случайно обнаружил в полу заваленный листьями и ветками схрон. Радостное возбуждение кладоискателя, лихорадочно раскидывающего мешающие препятствия перед вожделенным Эдьдорадо, сменилось внезапным испугом. Последняя ветка, прикрывающая схрон, отлетела в сторону, и отшельник, охнув, отпрянул вслед за ней – из ямы на него смотрела оскалившаяся волчья морда. Секунда сменила секунду, волк не двигался. Чучело – догадался «кладоискатель» и несмело вытащил на свет божий освежеванное и набитое мхом тело мужской особи среднего размера. Кроме этого артефакта в яме не было ничего.

Разочарованный и рассерженный неудачей, отшельник собрался было предать серого истукана мутным водам болота, но вдруг опомнился: «С Богом мне разговаривать не о чем, самому с собой – глупо, а чучело в роли собеседника – в самый раз». Он приткнул соседа в красный угол и удовлетворенно заметил:

– Ну как тебе?

– Все лучше, чем в яме, – ответил… конечно же, не волк, не умевший этого и при жизни, что уж говорить о посмертном пребывании в форме чучела, а сам отшельник.

Вышло это непроизвольно, но вполне в духе одинокого человека, самостоятельно, по доброй воле лишившего себя общества других людей. На всякий случай, удивленный и слегка испуганный, обитатель охотничьего домика отвернулся от волка и произнес:

– И долго ты коротал время в этой дыре?

– Пять лет без малого, – выдал совершенно самостоятельно рот отшельника ответ.

По спине пробежал холодок, человек в панике выскочил наружу и выдохнул: – Это я сам с собой?

Ответа не последовало, значит, все-таки с чучелом – решил отшельник, серьезно подумывая оставить дурное место и снова погрузить ноги пусть и в мокрый вязкий ковер болота, но подальше от странностей происходящего.

– От себя не убежишь, – послышалось (конечно, послышалось) будто бы из хижины.

Отшельник, ругая себя за малодушие, вернулся внутрь – чучело, слава Богу, находилось на прежнем месте, в неизменной позе с устрашающим оскалом. В полумраке помещения, имеющего ничтожную связь с внешним миром через единственную дыру в стене, затянутую рыбьем пузырем, которую и назвать-то окном не поворачивался язык, остекленевшие волчьи глаза чудились вполне живыми и подвижными.

– От себя не уйду, но от людей точно и попробую от Бога, – сердито буркнул отшельник, усаживаясь рядом с чучелом на устланный листьями пол.

– Наивностью славен род человеков, – прозвучал ответ и чучело «подмигнуло» собеседнику.

«Схожу с ума, – подумал отшельник и удивился сам себе: – Так быстро?»

– Тебе повезло: многие сходят с ума и не догадываются об этом, – усмехнулся то ли волк в человеке, то ли человек в волке.

У отшельника кружилась голова, частокол стен покачивался, словно на волнах, а волчий оскал перемещался из угла в угол, сверкая глазищами, которые множились, как звезды в небе.

– С кем я говорю? – застонал он, обхватив голову руками.

– С чучелом, – прогромыхал эхом ответ, пытаясь выскочить через скрипящую дверь на улицу.

– Как это возможно? – уже хрипел отшельник.

– Любой отказавшийся от Бога вынужден общаться с чучелом, – вращение волчьей пасти остановилось, мириады звезд свернулись в две точки прищуренных глаз.

– С чучелом Бога? – отшельник, как завороженный, не отрываясь смотрел на волка.

– Нет, Бог есть жизнь, с собственным чучелом, – оба волчьих глаза моргнули, и человек упал навзничь без чувств.

Чучело