Армагеддон

– Понимаете, другие, наверное, этого бы и не заметили, но я прошла вашу школу и кое-какие нюансы мне бросились в глаза… Вот один пример. Представьте, что в одном подразделении работают три человека – один мужчина и две женщины. Он – тихий алкоголик, одна женщина – шлюха, а вторая – стареющая стерва, которая дня, да что там дня, часа не может прожить без того, чтобы с кем-нибудь не пособачиться. При этом все трое – неплохие специалисты, вполне способные выполнять порученную работу, но, поскольку результат подразделения зависит от согласованности действий всех троих, а они или ненавидят, или презирают друг друга, получается затык. – Дарья замолчала и бросила на Тучину испытующий взгляд, проверяя, поняла ли та ситуацию. Тучина сосредоточенно кивнула. Дарья продолжила:

– Так вот, это реальная ситуация, с которой я столкнулась. Я ясно понимала, что с этим подразделением придется что-то делать, иначе оно станет помехой для всего производственного процесса, но тут как раз место руководителя этого мелкого подразделения занял один из ваших мальчиков, а на меня навалились другие заботы и я как-то выпустила эту проблему из вида. Ну а когда у меня снова появилось время, оказалось, что этой проблемы больше не существует.

Тучина удивленно вскинула брови:

– Ну и что же тебе не понравилось?

Даша поджала губы:

– То, как он ее решил. Он дал каждому все, в чем тот нуждался: алкоголик – пил, шлюху трахали иногда по два мужика на дню, а сам он регулярно собачился со стервой, но при этом подразделение работало так, что переваривало в два, а иногда и в три раза больший объем работы, чем я от него ожидала. То есть сначала мне показалось, что руководитель из него никакой, что он пустил дело практически на самотек и не сумел завоевать авторитет у подчиненных. Лишь когда я поняла, какую это подразделение выдает производительность, присмотрелась повнимательнее. – Дарья передернула плечами. – Понимаете, все это было сделано очень виртуозно, но он мне очень напомнил… кукловода. Его абсолютно не интересовало, что тихий алкоголик через два года такой жизни умрет от цирроза печени, шлюха скорее всего окончательно скатится к бешенству матки, а стерва, если уйдет из отдела, вообще больше не сможет работать с нормальными людьми, или, как минимум, им обеим потребуется серьезная психологическая помощь. Он, фигурально выражаясь, посадил эту троицу на иглу их комплексов и выжимал как лимон.

Тучина задумчиво покачала головой и внезапно спросила, глядя в глаза Дашуни:

– А как ты думаешь, эти трое, как они себя чувствовали в это время?

– В какое?

– Ну, пока там верховодил «один из моих мальчиков» (Дарья явственно ощутила в ее голосе эти кавычки)?

– То есть?

– Ну, чувствовали ли они себя счастливыми или хотя бы удовлетворенными жизнью?

Дарья смешалась:

– Не знаю… наверное… Во всяком случае, они получали полной мерой то, что хотели, иногда даже не сознавая этого. Да и с работой у них ладилось… Но поймите, нельзя так обращаться с людьми…

Но Тучина не дала ей договорить:

– А разве этого мало – хоть какое-то время чувствовать полное удовлетворение жизнью? И что бы ты предложила взамен?

Даша упрямо тряхнула головой:

– Все равно, нельзя поступать с людьми как с марионетками.

Тучина, ничего не говоря, несколько мгновений пристально смотрела на Дарью, одну из своих самых талантливых учениц. Взгляд ее потеплел, она улыбнулась:

– Ладно, Дашуня, будем считать, ты задала мне задачку. Надо хорошо подумать…

У дверей, ведущих в Георгиевский зал, послышался шум, и все, кто находился в парадном холле, потянулись туда.

– Ну вот, пора. Пошли.

– Вы тоже идете?

Тучина рассмеялась, разом снимая напряжение, накопившееся за время их разговора:

– Конечно, ведь ты сейчас будешь получать магистерский диплом университета, которым руковожу я…

Спустя шесть часов после того как церемония и последовавший за ней обед закончились и все приглашенные разъехались по домам и гостиницам, Тучина вышла из лифта и, пройдя длинный коридор, четырежды поворачивавший под прямым углом, остановилась перед массивным блоком-аквариумом толщиной почти три метра. Блок дрогнул и неторопливо поднялся вверх. Ирина Георгиевна поправила прическу и вошла в голубовато-серебристые сумерки Водного мира. Император сидел за столиком в домашнем халате, в шлепанцах на босу ногу и что-то просматривал на экране ноутбука, стоящего перед ним на небольшом столике со стеклянной столешницей. Тучина подошла и без приглашения уселась в кресло по другую сторону столика. Император поднял голову. Пару мгновений они смотрели друг на друга, потом Тучина устало произнесла:

– Я говорила с Дашуней.

Император молча кивнул.

– Она не готова принять всю правду… даже она! – Тучина зябко повела плечами. – Представь себе, как отреагируют остальные.

Император отодвинул ноутбук, откинулся на спинку кресла и, обхватив пальцами подбородок, устремил взгляд на сидевшую перед ним женщину. Уголки его губ дрогнули в усмешке.

– И что ты предлагаешь?

Ирина обхватила себя руками:

– Не знаю… Мы так неплохо жили все эти века… А после того сериала о Горце у меня даже появилось чувство облегчения. Сразу вокруг появилось столько психов, заявляющих, что они знают о бессмертных или сами бессмертны, что вероятность засветиться резко упала… и тут ты взял и вылез! – Она сердито поджала губы. – Я просто не знаю, как нам выпутываться из всего этого. – Тучина вскинула глаза на Императора. – Единственное, на что я надеюсь, так это что ты знаешь.

Тот, кто ныне носил имя Дмитрий Ярославичев, усмехнулся:

– Успокойся, Ирина, я знаю. А иначе как ты думаешь, зачем я затеваю эту войну?

8

Россия менялась. Издалека, из-за границы это было еще не очень заметно, но внутри это ощущали практически все. Причем эти изменения пока не слишком коснулись кармана. Доходы россиян по-прежнему отчаянно тужились обойти Китай и вплотную приблизиться к Португалии. Изменения касались другого. За прошедшие два десятка лет русские устали быть слабыми, устали бояться гулять по вечерам, устали дрожать за своих детей, призванных в армию или отправленных на учебу в большой город. И уже потеряли надежду, что когда-нибудь наступит перемена к лучшему. Однако спустя всего несколько месяцев после коронации Императора у людей появилось ощущение, что что-то все-таки начинает меняться. Сначала лишилась погон, будто листьев по осени, целая роща милицейских чинов. Причем многие вместе с облегчением плеч получили и облегченную диету в местах не столь отдаленных. Все попытки замять дело разбились, словно волны о скалу, натолкнувшись на непоколебимое желание нижних чинов навести в своем ведомстве настоящий, а не семейно-клановый порядок. Сержанты, лейтенанты, капитаны и майоры (многие из которых носили на лацкане форменного кителя значок выпускника Терранского университета) невозмутимо выходили перед судейским жюри и ровным, спокойным голосом подробно рассказывали обо всем, что наблюдали в своем родном ведомстве на протяжении последних двадцати лет. Потом они вернулись на улицы, и все изменилось…

Сначала комодообразные джипы, презиравшие всякие правила, вдруг стали останавливать на перекрестках, а ехавших в них наглых молодчиков с бритыми затылками – укладывать мордой в самые большие лужи. Большинству, для того чтобы начать ездить более аккуратно, хватало двух-трех таких остановок в течение месяца, с остальными пришлось поработать более кропотливо… Потом очередная лихая разборка крутых накачанных ребят закончилась тем, что из-за поворота выехали два омоновских бэтээра и невозмутимо покрошили и тех, и других. А выступивший на следующий день по телевидению недавно назначенный заместитель министра внутренних дел произнес фразу, растиражированую всеми телеканалами страны: «Я вынужден предупредить всех представителей преступного мира, что теперь ношение оружия для них является осложнением, несовместимым с жизнью». Сразу после этого милиция провела несколько «показательных» операций, по окончании которых крупные организованные преступные сообщества в Санкт-Петербурге, Челябинске, Ростове, Краснодаре, Нальчике, Владикавказе и еще двух десятках городов перестали существовать. Чисто физически. За две недели было убито около двухсот сорока человек разных возрастов, национальностей, семейного и финансового положения (впрочем, бедных среди них не было, а треть «стоила» не менее десяти миллионов долларов) и социального статуса, объединенных только одним – все они пользовались крайним уважением в криминальной среде. Как видно, эти операции были тщательно подготовлены, поскольку потери правоохранительных органов составили всего около трех десятков раненых, а число случайных жертв равнялось нулю. И хотя в общем и целом количество убитых составило, наверное, менее одной сотой процента от числа людей, так или иначе связанных с криминальным миром, эти «показательные» расправы ясно дали понять, что ситуация в сфере взаимоотношений «власть – криминалитет» поменялась коренным образом. После этой демонстративной кровавой бани начались мероприятия, менее захватывающие и леденящие кровь, зато гораздо более обширные по числу задействованных в ней сотрудников.