Выжить на безлюдной планете

Мы поднялись наверх и оглянулись на трамвай. Внутри машины никого не было видно. Тогда мы не придали этому значения: ну что за невидаль такая, трамвай остановился – подумаешь.

Вскоре мы добрались домой. Мы так устали за день, что сразу же легли спать. Только позже стало известно, что удар произошел именно тогда.

Первые несколько дней были очень страшными. Мы с мамой спали, а папа дежурил около двери. Он нашел на улице какую-то железку и соорудил из нее что-то вроде копья.

Ночь была наполнена ужасными звуками: ревом, воем, визгом. С каждой ночью звуки раздавались все ближе и ближе. Мы были напуганы, мама теперь часто плакала. Папа тоже боялся, но старался не подавать виду, чтобы нас поддерживать.

Но нас спасли. Через три дня нас нашел «Уклад». Днем во дворе появилась машина с мегафоном. Они призывали всех выживших выйти. Оказалось, что это уцелевшие военные. Они тоже выжили и создали свою организацию, назвав ее «Уклад».

В «Укладе» тоже никто не знал, что случилось. Они пытались связаться по рации хоть с кем-нибудь, но все без толку. Мы решили остаться с ними.

На «Военведе», это район города, у них был свой бункер первый раз, попав в него, мы очень удивились. Папа сказал, что видел такие по телевизору, но не думал, что и у нас в городе они есть.

Мы начали привыкать к такой жизни. Все складывалось неплохо – мы получили кров и защиту. Каждому распределили обязанности. Папе с мамой нужно было ездить по городу и искать выживших. Оружие им не дали, но с нами был солдат с автоматом, а маму научили оказывать первую помощь и она стала медсестрой. Мы по очереди кричали в мегафон, чтобы выжившие выходили. Один раз даже мне дали крикнуть!

Мне нравилось, все было здорово! Прямо как в каком-то фильме про зомби, только зомби не было. А потом появились черви.

После этих слов Милана замолчала, словно не хотела рассказывать дальше. Она вся поникла, стала такой маленькой и беззащитной, что мне захотелось ее обнять, и сказать, что все будет хорошо, что я не дам ее в обиду. Но она вновь начал говорить.

– Однажды, мы работали во дворе. Объехали его раза три, крича в мегафон, но никто так и не вышел. Солдат сказал, что ему нужно в туалет и вышел, попросив нас не смотреть в его сторону. Мы ждали его в машине, когда почувствовали сильный толчок, затем еще один. Мама с папой выскочили из машины, крикнув, что бы я оставалась внутри и не выходила.

Я приникла к окну. Солдата нигде не было видно, вместо него стояла какая-то прозрачная штука. Родители подбежали к ней и мама наступила во что-то мерзкое, какую-то липкую грязь. Она подняла ногу, чтобы посмотреть, что это такое и тут земля рядом с ней будто бы взорвалась и я увидела что-то большое и маслянистое и маму словно окатило водой. Папу отбросило в сторону, он упал прямо на ступеньки подъезда и, ударившись головой, потерял сознание. Я закричала, сползла на пол машины и лежала там не шевелясь.

Земля вокруг машины задрожала, затем я почувствовала несколько ударов прямо под землей, а потом все стихло. Я осторожно выглянула в окно. Рядом с первым коконом появился еще один – это была моя мама. Я вылезла из машины и подбежала к маме, чуть не наступив в какую-то липкую гадость.

Я не могла разглядеть мамино лицо. Я плакала и кричала, стучала по стеклу и звала, но все бесполезно, мама не отвечала. Тогда я побежала к папе. Он все еще был без сознания и лежал на ступенях. Ступени все были покрыты трещинами, местами от них отвалились куски. Я начала кричать и трясти папу. Мне было очень страшно, я думала, что он умер.

Но он был живой и скоро открыл глаза. Я рассказала ему, что произошло и мы побежали к коконам. Целый день мы пытались разрушить оба кокона. Мы их рубили, резали бензопилой, сверлили, обливали едкой щелочью, попробовали даже кислоту, но все было бесполезно – коконы не поддавались. Тогда отец попросил у полковника, который руководил «Укладом», организовать охрану на ночь, чтобы защищать коконы. Он кричал, что мама еще жива и ее можно спасти…

Мама умерла первой. Отец почернел лицом, сгорбился, но на похоронах не проронил и слезинки. Вокруг благоухал май и машина с гробом ехала прямо под высоким синим небом, прорезаемым черточками вернувшихся с юга пичуг. Тюльпаны и сирень. Раньше это были мои любимые цветы. Раньше, пока не начали для меня смердеть могильной землей. Легкий ветерок, холмик земли, усыпанный цветами и высокий худой человек, с черным лицом и ввалившимися внутрь глазами. Как я не стараюсь, я не могу вспомнить отца другим. Смотрю на фотографии, знаю, как он выглядел, но погрузившись в себя вижу его только таким: исхудавшим, черным больным. Даже когда смотрю на его улыбающееся лицо, через два месяца после смерти матери, переселившееся из семейного альбома на надгробье, над его могилой.

Без матери, он смог прожить всего лишь два месяца. Когда увидел в телефоне пропущенный вызов от соседей родителей, я уже все понял.

Июль был пыльный. В Волгодонске он всегда пыльный. Бедная черноземом почва в вперемешку с глиной, легко поднималась ветром, прилетевшим с залива, скрипела на зубах, противно скребла кожу под рубахой, размывала очертания мусора у дороги. Толпа людей, провожающая отца, была раза в два больше, чем у матери. Впереди меня ждали пыль, одиночество и слезы. Слезы…

Я увидел, что они текут по лицу девочки. Она смахнула их рукой и со злостью в голосе сказала:

– Полковник отказал. Сказал, что не хочет просто так потерять своих людей. Папа кинулся драться, но его быстро скрутили… а потом нас просто прогнали. Отправили умирать. Было понятно, что рано или поздно, без оружия и поддержки, мы все равно умрем. Все это понимали.

Папа говорил мне: «Не бойся, не бойся, все будет хорошо», а у самого в глазах стояли слезы…

Милана отвернулась и я понял, что она плачет. Повисла неловкая пауза и чтобы хоть как-то отвлечь ее от горьких воспоминаний, я сказал:

– Мне жаль, что все сложилось именно так. Но я постараюсь помочь твоему отцу, но мне нужна твоя помощь. Расскажи мне, что это за шиви такие.

Девочка всхлипнула и проглотив слезы, сказала:

– Это существа в подвале. Иногда они появляются и в нашем доме. Я могу их чувствовать, в принципе это могут все дети. В «Укладе» проверяли. Взрослым с ними встречаться нельзя. Всем взрослым шиви причиняют боль и заставляют выйти наружу, во двор. А там их уже ждут черви. Но шиви не могут достать до верхних этажей, там папа был в безопасности. А если нужно было выйти, то я ему говорила можно или нет.

– Интересно, а как вы продержались столько времени и монстры вас не сожрали?

– Да это не так уж и сложно, папу этому в укладе научили. Чтобы монстры тебя не учуяли вещи нельзя носить больше одного дня, нужно их стирать, а лучше вообще выкидывать. Перед заходом солнца обязательно нужно хорошо помыться и надеть все чистое. Все вещи, которыми ты пользуешься, сложить в пластиковый пакет. После захода солнца не пить и не есть ничего горячего, чтобы не вспотеть. И всю ночь у нас в квартире работают два ароматизатора. Один стоит около входной двери, другой около балконной. Выходить из квартиры после захода солнца тоже нельзя. Все ступени до нашего этажа папа посыпал стиральным порошком. Я раньше, когда ходила все время чихала, а сейчас уже привыкла. А как ты будешь спасать папу?

– Я пока еще не знаю, нужно подумать.

Что же делать, может как-то попытаться вызвать Инди? Я попробовал мысленно сосредоточиться и позвать, но ничего не вышло. Может попробовать огонь? Разжег небольшой костер, раскалил на нем до красна найденный неподалеку металлический прут и приложил к кокону. Ничего! Даже следа никакого не осталось. Черт его знает, а может пробовали как-то не так. Я отошел на метр, поставил автомат на одиночные и выстрелил туда, где были ноги. Пуля, взвизгнув, отрекошетила. Опять подошел к кокону – даже отметины никакой не осталось.

Выяснив у Миланы, где ближайшая школа, мы поехали туда. В лаборатории кабинета химии нашли кучу всяких кислот и щелочей. Я взял столько, сколько смог унести.

Сначала пробовал осторожно, капал потихоньку, так чтобы если что, не обжечь отца Милы, потом уже выливал все прямо на кокон. Не действовало ничего. Я начал отчаиваться.  День, неожиданно оказавшийся таким коротким, уже почти закончился, солнце начало уходить за горизонт и я понял, что скоро стемнеет.

До заката оставался час, не больше. Я не знал, что делать. Оправить Милу домой, а самому сражаться за ее отца и умереть? А как она тогда выживет? Без взрослых она умрет. Попытаться спрятаться самому и бросить ее отца тут погибнуть? Как она тогда начнет ко мне относиться? Наверно будет ненавидеть, да и мужика жалко. Ситуация складывалась не в мою пользу!

Я стоял и смотрел приговоренному человеку в лицо и не знал, что же мне делать дальше. И тут я что-то увидел. Что это? Напротив лица пленника, внутри кокона появились какие-то два пятна, искажающие идеальную поверхность кокона. Они постепенно увеличивались. Господи, да это же были слезы! Ее отец плакал! Слезы разъедали кокон изнутри! Слезы! Вода! Я заорал, словно девочка была не рядом, а на другом конце двора.

– Мила, Мила, мне срочно нужно в вашу квартиру! Нужна вода!

– Ты забыл, ты не сможет пройти – там шиви!

Но я, схватив девочку в охапку, уже бежал к ее подъезду. Теперь у ее отца появился шанс и никакие шиви не смогут мне помешать.

Глава 29. Папа, живи!

С Миланой на руках я ворвался в подъезд и полетел вверх по лестнице. Где-то до третьего этажа я ничего не чувствовал, а потом ощутил уже изведанное мной во мраке сильнейшее чувство безысходности, тоски и печали. Думать особо было некогда, поэтому я с размаха врезал себе кулаком в нос, из которого тут же полилась рекой кровь, но я, не замечая этого, летел наверх. Господи, она еще и квартиру замкнула.

– Быстро, открывай, быстрее, быстрее!

Влетели в квартиру. Я ринулся на кухню. Под столом стояли три пятилитровых банки с водой. Полные. На раковине лежала металлическая мочалка. Схватил все в руки. Вошла Мила с чистым полотенцем

– Мила, я вниз, а ты тащи столько воды сколько сможешь унести.

Я выбежал из квартиры, на ходу вытирая кровь. Пожалел, что не выбрал другой метод борьбы с мраком – нос болел зверски. Прикоснувшись к нему, я вскрикнул. Неужели сломал?! Только этого мне не хватало.

Ступеньки все не кончались и, казалось, что я буду бежать вниз бесконечно. Наконец показалась дверь.

Подбежав к кокону, я замешкался: и что теперь – облить отца водой или может мыть кокон? Попробовал сначала полить его водой. Ничего не произошло. Тогда начал лить воду и одновременно тереть металлической мочалкой – снова ничего. А может от воды кокон становится хрупким. Полил его водой и сразу же врезал по «стеклу» прикладом. Ничего! Все, я не знал, что еще можно сделать. Не мог же я просто плакать на кокон. Это же сколько плакальщиков нужно?!

Солнце опускалось все ниже и ниже. Я еще не сдался, но в глубине души уже понимал, что проиграл. И это было страшно. Я еще бился, боролся, рвал и метал, а какая-то часть моей души уже прощалась и плакала. Меня словно разрывало пополам изнутри.

Без даты.

В этом новом мире все чувства возведены в абсолют. Маски сброшены и всё предстает именно в том виде, в котором оно и существует. Что бы познакомится, подружиться и прикипеть душой к человеку не нужны годы, как в прошлом мире, достаточно нескольких минут. И вот уже смерть человека, которого ты по сути дела-то и не знал, оборачивается для тебя личной трагедией. И ты готов погибнуть, если есть хоть малейший шанс на спасение практически чужого человека, а тем более если у этого человека есть маленькая дочка.

Я решил остаться. После принятие этого решения меня словно отпустило. Я сел прямо на землю около кокона и стал мысленно готовится к предстоящему. Мила, конечно пусть запрется в квартире. Здесь придется сделать на скорую руку баррикаду, все-таки какая никакая, а защита. Еще нужно….

Внезапно, как гром среди ясного неба, взревел телефон. От неожиданности я резко дернул рукой, зацепив нос. Слезы полились рекой. От боли я заорал на весь двор. Одной рукой вытирая слезы, второй открыл сообщение. «Разбавь воду». Очередное загадочная хрень! Само-собой, я догадался чьих это рук, ну или лап дело!

«Инди, меня бесит твоя привычка постоянно говорить загадками!» Я был так зол, что говорил вслух, как будто бы она могла меня услышать. «Неужели нельзя было нормально написать, что нужно сделать. А мне теперь» ….